— Я приехал захватить вас на ленч.

— Я еще вчера сказала, что не поеду. — Суини поплотнее закуталась в одеяло и вдруг словно увидела себя со стороны. На ней был теплый костюм, но она не причесалась, а значит, волосы торчат вокруг головы буйными вихрами. Длинный локон свесился ей на глаз; Суини откинула его и, покраснев, сердито сверкнула глазами. Она не любила попадать в неловкое положение. Суини уже не припомнила, когда в последний раз ее беспокоило, как она выглядит в глазах окружающих, но… Ричард — совсем другое дело. Она не хотела бы считать, что Ричард чем-то отличается от прочих людей, и все же считала.

— Вчера я приглашал вас на обед. — Он окинул девушку критическим взглядом, продвинулся еще дальше и, почувствовав жару в квартире, нахмурился. — Зачем вы так натопили?

— Я же сказала, мне холодно. — Вопреки ее воле в голосе прозвучали жалобные нотки. Ричард протянул руку и положил ей на лоб теплую ладонь. Суини следовало бы отпрянуть, — но ощущение тепла было таким приятным, что она, вопреки своему желанию, чуть подалась вперед, уткнувшись ему в руку.

На лбу Ричарда обозначилась чуть заметная складка.

— Непохоже, что у вас жар.

— Нет, конечно. Просто я замерзла.

— Значит, с вами что-то не в порядке, ведь в комнате страшная духота.

— …сказал мужчина в пальто, — съязвила Суини, презрительно фыркнула, отступила от Ричарда, вновь уселась на уголок дивана и съежилась в комочек, чтобы согреться.

Ее брюзгливый тон не подействовал на Ричарда.

— Это не пальто, а пиджак. — Он присел рядом. — Не ощущаете ли вы каких-нибудь иных признаков нездоровья?

— Я здорова. Просто мне холодно.

Несколько секунд Ричард вглядывался в ее упрямое лицо.

— Вы же понимаете, это ненормально.

— Может быть, мой внутренний термостат дает сбои, — пробормотала Суини, хотя и сомневалась в этом. Ощущение холода пришло к ней одновременно с другими переменами, и Суини решила, что сопротивляться бесполезно. С другой стороны, мысль о том, что она заболела, еще меньше привлекала ее. У Суини не было времени хворать, поэтому она не желала признать себя больной. Чего уж проще.

Ричард продолжал осматривать девушку внимательным испытующим взглядом.

— Давно ли это продолжается?

Не будь ей так холодно, Суини держалась бы увереннее и тверже, но как показывать характер, когда тебе приходится говорить, а зубы выбивают дробь? Чтобы не выглядеть смешной, Суини объяснила:

— Я мерзну большую часть дня, но хуже чем сегодня никогда еще себя не чувствовала.

— Вам нужно обратиться к врачу, — решительно заявил Ричард. — Одевайтесь, я отвезу вас в клинику.

— Забудьте об этом. — Суини еще плотнее завернулась в одеяло и уткнулась лбом в колени. Потом, чтобы поставить Ричарда на место, заявила:

— Прежде чем приходить, следовало предупредить меня по телефону.

— Вы бы сказали, что не хотите меня видеть. Именно поэтому я не стал звонить. — Он прикоснулся к ее руке и, нащупав ледяные пальцы Суини, нахмурился.

— Как видите, я не могу выйти на улицу, и если думаете, что стану для вас готовить, то глубоко заблуждаетесь.

— Я и не думал об этом. — Озабоченный Ричард смотрел на Суини, полуобернувшись к ней и положив руку на спинку дивана.

Девушка стиснула зубы, чтобы не стучали. Ей хотелось, чтобы Ричард ушел. Он сидел слишком близко, а она слишком замерзла. Женщине трудно сохранять уверенность в себе, когда она всеми силами старается не трястись.

— Ладно. — Ричард поднялся, словно приняв какое-то решение, расстегнул и снял пиджак.

— Что вы делаете? — Суини беспокойно встрепенулась и тут же поняла, как глупо прозвучали ее слова, ведь она прекрасно видела, что делает Ричард. Ее тревожило не что, а почему он это делает.

— Хочу вас согреть. — Он отобрал у Суини одеяло и накинул ей на плечи свой пиджак.

Ощущение тепла почти ошеломило ее. Оно проникло в глубь тела, и Суини отрывисто и с облегчением вздохнула. Господи, пиджак Ричарда впитал так много его тепла — должно быть, он горяч, как печка. Почти забывшись от острого наслаждения, Суини не заметила, как Ричард опять уселся рядом и уложил ее себе на колени.

На мгновение Суини окаменела от страха, но, овладев собой, изо всех сил уперлась ему в грудь и спустила на пол ногу, чтобы встать. К изумлению девушки, Ричард обвил ее руками как ребенка и еще плотнее прижал к себе. Потом обернул одеяло вокруг себя и Суини, позаботившись о том, чтобы ее ноги были укрыты.

— Тепло тела, — невозмутимо сообщил он, — одна из первых вещей, которым учат на армейских курсах выживания. Когда люди замерзают, им нужно прижаться друг к другу.

Суини успокоилась, завороженная восхитительным теплом, окутавшим ее тело, и заинтересованная тем мысленным образом, который вызвали его слова. Она невольно улыбнулась.

— Так и вижу вас, молоденьких солдат-забияк, которые тискают друг друга.

— Не тискают, а прижимаются. Это разные вещи. — Ричард положил руку ей на ноги, и Суини с изумлением обнаружила, что его ладонь так велика, что прикрывает обе ее ступни. Сквозь носки к ее ледяным ногам начало просачиваться тепло.

Несмотря на пиджак, одеяло и горячее тело Ричарда, ее вдруг скрутил новый приступ дрожи. Ричард прижал к себе Суини еще крепче, втиснул голову девушки себе под подбородок и натянул одеяло поверх ее носа, чтобы согреть воздух, который она вдыхала.

— Я задохнусь, — пробормотала Суини.

— Нет, по крайней мере не сразу. — Ей почудилось, будто Ричард усмехнулся, но, вывернув голову из-под его подбородка и заглянув ему в лицо, она поняла, что ошиблась. Впрочем, не совсем; Суини замерла, загипнотизированная изящным очерком его губ. У Ричарда был красивый рот, не слишком тонкий, не слишком пухлый. Не такой широкий, что женщине показалось, будто она вот-вот туда провалится, но и не такой маленький, словно его обладатель только что высосал лимон. Иными словами, губы у Ричарда были что надо.

— У вас челюсть отвалилась, — сказал он.

За долгие годы Суини нередко приходилось таращиться на людей, она уже и забыла, сколько раз такое случалось. Как правило, это не смущало ее, но на сей раз она покраснела.

— Да, со мной такое бывает, — призналась Суини. — Лица людей постоянно приковывают мой взгляд. Извините.

— Меня это не беспокоит. Смотрите на здоровье.

Его голос прозвучал тепло и снисходительно, отчего внутри у Суини вновь затрепетал тревожный волнующий комок. Она подумала, что забраться на колени мужчине — не лучший способ отвергнуть его ухаживания и преодолеть собственное влечение. С другой стороны, Суини не сомневалась: Ричард не станет удерживать ее силой, да и сама она не хотела высвобождаться из его объятий, по крайней мере пока, ибо тепло казалось ей поистине сказочным. И хотя тело Суини все еще продолжало подрагивать, она уже видела, что тепло Ричарда делает свое дело: приступы озноба становились все слабее.

— Когда вы служили в армии? — Суини чувствовала себя обязанной сказать хоть что-то; просто сидеть и молчать было неловко. Вдобавок, когда же еще разговаривать с мужчиной, если не сидя у него на коленях?

— Много лет назад, тогда я был молодой и здоровый.

— А зачем вы пошли в армию? Вас призвали? — Суини не имела ни малейшего понятия о том, когда отменили воинскую повинность.

— Нет, пошел сам. У меня не было денег для учебы в колледже, и армия представлялась мне лучшим способом накопить средства на образование. Выяснилось, что у меня большие способности к военному делу. Я мог бы служить до сих пор, если бы не почувствовал призвания к биржевым операциям. Биржа показалась мне куда более доходным местом, а я жаждал заработать кучу денег.

— Теперь они у вас есть.

— Да, теперь есть.

Тепло завораживающе обволакивало ее, от него размягчались кости, а тело слабело. Суини казалось, что она растворяется в Ричарде, принимает его форму, словно восковая отливка. Озноб наконец отступился сменился вялостью, сонливостью, полной расслабленностью. И даже твердый бугорок, который все набухал под ее ягодицами, не встревожил Суини. Девушка зевнула и уткнулась холодным носом в теплый изгиб шеи Ричарда, там, где она переходила в подбородок. Она почувствовала, как дернулся Ричард, но потом его руки сжались еще крепче.