Мы вошли во дворец, который был украшен золотом; посреди него были различные деревья с прекрасными плодами и, посмотрев на восток, я увидел роскошные палаты, светлые, высокие. Здесь был большой трапезный стол, на котором стояли золотые сосуды, весьма дорогие, вызывающие удивление. В сосудах этих находились овощи разных сортов, от них исходили прекрасные благовония.

Здесь был и преподобный Василий. Он сидел на чудном престоле. Здесь же возле трапезы стояли люди, но не такие, какие живут на земле и имеют тело, нет! Эти были окружены как бы солнечными лучами, только образ человеческий имели они.

Когда ели от трапезы этой, то она снова наполнялась. Всем им прекрасные юноши подавали кушанья. Когда кто из возлежащих за трапезой желал пить, то, вливая питье в уста свои, испытывал сладость духовную. Долгие часы они проводили за трапезой. Служившие же им юноши были препоясаны ремнями золотыми, а на главах их были венцы, сделанные из дорогого камня.

Феодора, подойдя к преподобному, молила его обо мне. Преподобный, посмотрев на меня, с радостию подозвал к себе. Я приблизился, поклонился ему, по обычаю, до земли. Он тихо сказал мне: «Бог помилует тебя и простит, чадо мое!.. Он – Всемилостивый наградит тебя всеми небесными благами». Подняв меня с земли, он продолжал: «Вот Феодора. Ты так сильно желал ее видеть, и так сильно просил меня об этом; вот ты ее теперь видишь, где она, и какой чести сподобилась ее душа в этой загробной жизни; смотри же теперь на нее».

Феодора, с радостью посмотрев на меня, сказала: •Брат Григорий! Милостивый Господь за то, что ты думал обо мне смиренно, исполнил твое желание, благодаря молитве преподобного отца нашего Василия».

Преподобный, обратившись к Феодоре, сказал ей: «Иди с ним и покажи сад мой: пусть увидит красоту его». Взяв меня за правую руку, она привела меня к стене, в которой были золотые врата и, открыв их, ввела меня внутрь сада. Я увидел там замечательно красивые деревья; листья на них были золотые, они были украшены цветами и издавали необыкновенно приятное благоухание.

Таких прекрасных деревьев было безчисленное множество; их ветви преклонялись до земли от тяжести плодов. Меня все это поразило. Феодора, обратившись ко мне, спросила: «Чему ты удивляешься?.. Вот, если бы ты видел сад, который называется раем, который насадил Сам Господь на востоке, как бы тогда удивился! Наверно ты поражен был бы его величием и красотой; этот против рая – ничто».

Я умолял Феодору сказать мне, кто насадил этот сад. Подобного я никогда не видел… Она отвечала, что я не мог видеть ничего подобного, так как я нахожусь еще на земле, а здесь все неземное, и жизнь они здесь все проводят неземную.

Только жизнь полная трудов и пота, которую проводил преподобный отец наш Василий от юности до глубокой старости, только усиленные молитвы и лишения, какие он переносил, спав на голой земле, претерпевая часто зной и мороз, питаясь подчас только одной травой, прежде чем вошел он в Константинополь, – только такая жизнь подвижническая послужила во спасение ему самому и через него многим из людей; только за такую жизнь и за молитвы подобных подвижников Бог дает в загробной жизни эти обители.

Кто в земной своей жизни много переносит скорбей и напастей, кто оберегает строго заповеди Господни и в точности выполняет их, тот получает награду и утешение в жизни загробной. Святой псалмопевец Давид сказал: «Плоды трудов своих снеси».

Когда Феодора сказала, что жизнь на небе отличается от жизни земной, то я невольно осязал себя, как будто желая узнать, во плоти ли я еще и, конечно, убедился в этом. Чувства и помыслы мои были чисты и дух мой радовался всему, виденному мною. Я захотел возвратиться во дворец теми же вратами, через которые вошел. Войдя туда, я за трапезой никого не нашел.

Поклонившись Феодоре, я возвратился домой, и в это самое мгновение я проснулся и размышлял: где я был, что было все то, что я видел и слышал.

Встав с одра своего, я отправился к святому Василию, чтобы от него узнать, было ли это видение от Бога или от бесов. Придя к нему я, по обычаю, поклонился до земли. Он благословил меня, приказал сесть вблизи себя и спросил: «Знаешь ли, чадо, где ты был в эту ночь?».

Представившись незнающим, я отвечал: «Нигде, отче, я не был: я спал на своем одре». Преподобный сказал: «Верно, ты действительно телом почивал на своем одре, но духом ты был в другом месте и знаешь все, что показано тебе в эту ночь.

Ты видел Феодору; когда ты подходил к вратам Небесного Царства, она тебя встретила с радостию, ввела внутрь этого дома, показала тебе все, рассказала о своей смерти и о всех мытарствах, которые прошла.

Не по моему ли велению ты пошел во двор, где видел чудную трапезу и дивное устройство ее; не ты ли видел там овощи: какова их сладость, каковы цветы, каково питье, и какие юноши служили у трапезы?

Не стоял ли ты, смотря на красоту этих палат?.. Когда я пришел, не показал ли я тебе Феодору, которую ты так желал видеть, чтобы от нее узнать, что она удостоилась получить за свою благочестивую жизнь?

Не взяла ли она тебя, по повелению моему, и не она ли ввела во святой град?.. Не это ли было в видении твоем в сию ночь? Как же ты говоришь, что ничего этого не видел?». Когда я услышал это от святого, то уже нисколько не сомневался, что это было не мечтание, что это был не сон, но действительное видение, посланное Господом Богом.

Я размышлял сам с собою: как велик у Бога сей праведник, который был там и телом и душой, и все виденное и слышанное мною он знает. Я прослезился и сказал: «Правда, святый отче, все было так, как ты рассказывал, и я благодарю Человеколюбца Владыку, Господа нашего Иисуса Христа, сподобившего меня видеть все это, насладиться видением таких великих чудес и наставившего меня прибегнуть к тебе, чтобы постоянно находиться под охраной твоих молитв.

Святой сказал мне: «Если, чадо Григорий, ты совершишь свой жизненный путь правильно, не уклоняясь от Божественных заповедей, то после смерти злые духи, живущие в мытарствах воздушных, ничего не успеют сделать тебе, как ты сам слышал от Феодоры; пройдя мытарства, ты будешь блажен и будешь принят с радостью там, где был недавно духом и где видел Феодору, где и я, многогрешный, надеясь на Христа, обещавшего мне даровать Свою благодать, думаю получить виденную тобою обитель.

Слушай, чадо, что я говорю тебе, но сохрани тайну отца твоего, так как я хочу раньше тебя умереть, а затем уже ты последуешь за мной, спустя долгое время, воспитав себя в добром деле, как сказал мне Господь.

Соблюдай все, сказанное мною, пока я жив, чтобы никто не узнал ничего из слышанного тобой.

Ты же, если хочешь потрудиться и мою скромную жизнь не без памяти оставить, как в обычае вообще описывать жизнь тех, которые подвизались в добродетелях, то опиши ее.

Опиши, собственно, не мою жизнь, но ту божественную благодать, которая меня наставляла и укрепляла в течение всей моей жизни, которая давала мне возможность творить не только добрые дела, но и чудеса.

Ты воспроизведи все, виденное тобой и слышанное, чтобы и читающим и слушающим все послужило на пользу. Прежде же всего передай в своем писании, что Господь, если захочет, всем содействует и совершает великие чудеса, и об этих-то чудесах, тобой виденных, расскажи все по порядку, чтобы узнавшие прославили Бога, щедрого в благих делах.

Береги себя от сетей лукавого во всякое время дня и ночи, пока не призовет тебя Господь».

Преподобный, рассказав мне об этом и еще о многом другом, совершил молитву и отпустил меня. («Четьи-Минеи», 26 марта).