– Я ведь могу и сегодня сделать то же самое, что сделал в прошлую осень! – пригрозил Омирбек, – Но если вы дадите слово больше не клеветать на меня, я вас прощу!

– Не будем… Не будем… Не будем! Свидетель тому аллах! – забормотали все.

– Но с тобой случалось все-таки подобное? – спросил худой бай. – Ведь, как говорится, нет дыма без огня!

– Да. То, что ты рассказывал, – так оно и было, – сказал Омирбек. – Только, во-первых, монет было не тысяча без одной, а сто без семидесяти. И не золотых, а медных. И благородный Юсуп не подбросил их мне, а утащил их у меня прямо на базаре, когда я смотрел бой перепелов. Ишака отобрали у меня за долги, а новый чекмень я видел на себе только во сне… Все остальное – чистая правда!

…На следующий день худой бай подошел к Омирбеку и страдальческим голосом произнес:

– Я не спал всю ночь. Пожалей меня, скажи, как ты в прошлую осень поступил с рассказчиками, гм-гм… нехороших историй о тебе? Скажи хотя бы мне, только одному мне. О благородный Омирбек!

– Хорошо! – усмехнулся Омирбек. – Только тебе… Слушай внимательно.

Худой бай ухом приник к губам Омирбека.

– Я оставил их… одних! Не понял? Ушел от них. Выслушал эти смешные истории о себе, потом встал и ушел. Только и всего.

– Ушел… И все? – не поверил худой бай.

– А что ж мне, драться с рассказчиками, что ли? – засмеялся Омирбек.

Сыкмар-бай спросил Омирбека:

– А не хочешь ли ты поесть сегодня плова? Если хочешь – я прикажу его приготовить! Подумай, я сейчас вернусь!

Омирбек в щелочку подглядел, что Сыкмар-бай побежал в большую гостевую юрту, где собрались его друзья и родственники, и оттуда раздался дружный смех.

«Э-э, меня хотят провести!» – догадался Омирбек.

И решил, в свою очередь, обвести бая-скрягу вокруг пальца.

Он позвал своих друзей – байских пастухов и работников – и сказал им так:

– Пусть один из вас стоит возле юрты и слушает наш с баем разговор. Только нужно быть осторожным, чтобы бай, когда он будет входить и выходить, ничего не заметил. Как услышите какой из его приказов, то сразу же выполняйте. Бай будет мне говорить, что прикажет он класть в плов. Вы это берите из его припасов и кладите в казан. А казан отнесите за бугор и разведите там огонь. Но чтоб огонь отсюда не был виден, а то все сорвется…

Когда Сыкмар-бай вернулся в юрту, на его жирном лице гуляла хитрая улыбка.

– Почтенный Омирбек, как ты решил насчет плова?

– Плов – отрада для усталого и голодного, печального и грустного, – ответил Омирбек. – Даже святые никогда от него не отказывались.

– Значит, я приказываю взять казан и начать готовить плов? – едва сдерживая смех, произнес бай. – Скажи, на каком масле готовить плов?

– Я так люблю плов, что мне все равно, – проговорил Омирбек.

– Тогда – на конопляном! – сказал бай и ушел.

Омирбек услышал легкое движение за стеной юрты – значит приказ бая выполняется.

Прошло некоторое время, снова явился Сыкмар-бай и спросил:

– А какое мясо класть в твой плов? Говядину или баранину? Куриное или фазанье? Что ты больше любишь?

– Пусть будет баранина.

– Хорошо, я приказываю тотчас же взять лучшего бараньего мяса! – согласился Сыкмар-бай и, едва сдерживая смех, удалился.

«Он сейчас рассказывает баям, как глупец Омирбек пускает слюни в ожидании плова!» – усмехнулся Омирбек.

В юрту заглянул один из байских работников:

– Мы делаем все, как приказывает хозяин. И мясо взяли самое лучшее!

– Слушайте и дальше его приказания! – подмигнул работнику Омирбек. – Да не попадайтесь ему на глаза!

– …А из какого риса готовить плов? – спросил Сыкмар-бай спустя час, просовывая голову в юрту. – Из розового? Из белого? Из прозрачного?

– Все равно. Лишь бы плова было побольше, – ответил Омирбек.

– Тогда я прикажу взять рис розовый! – скряга скрылся, а из гостевой юрты донесся хохот.

И еще раз появился Сыкмар-бай, чтобы спросить у шутника, чего он больше любит а плове: кишмиш или урюк, и сколько сыпать в плов соли, и не добавить ли еще чего?

– Можно ничего не добавлять, – молвил Омирбек. – Впрочем, я сам пойду посмотрю – ведь плов вот-вот должен быть готов.

– Пойдем-пойдем, посмотрим, – согласился скряга. – Он уже стоит в нашей гостевой юрте!

«Вот было бы весело, если бы я пришел и усидел пустой дастархан!» – подумал Омирбек.

– Иди вперед, – сказал он, – а я совершу омовение и приду потом в гостевую юрту… Надеюсь, без меня к плову не сядут?…

– Не качнут, почтеннейший Омирбек, не начнут! – весело произнес Сыкмар-бай и, колыхаясь всем телом, поспешил к гостям: предупредить, что птичка попалась в силок и сейчас ее можно будет оттуда вынуть.

Но Омирбек направился за бугор, к кипящему казану. Плов был, действительно, уже готов. Омирбека ждали, и все с аппетитом принялись за еду.

Когда на дне казана осталось несколько горсточек риса, подошли Сыкмар-бай и несколько его друзей.

– Мы ждали тебя, Омирбек, ждали… – начал было бай, но, увидев еще дымящиеся угли под казаном, чуть не проглотил язык.

– У тебя такие хорошие работники, что даже не просили повторять приказаний дважды! – сказал Омирбек. – Выслушали твои приказы и сварили для меня плов, как для хана… Из розового риса, на конопляном масле, с самым лучшим бараньим мясом… Спасибо тебе, бай! Может, ты чем-то недоволен? Плов был на славу, клянусь аллахом!

Через несколько дней Омирбеку надоела эта мелочная возня, он рассердился – время шло, а Сыкмар-бай по-прежнему не платил долга! – и решил, что пора проучить скрягу.

– Он не только мне заплатит, но еще станет посмешищем на все хивинское ханство, – сказал Омирбек друзьям. – Но вы должны помочь мне.

– Говори, чего ты от нас хочешь! – с готовностью согласились они.

…На другой день незнакомый и хорошо одетый жигит подскакал к юрте Сыкмар-бая. После положенных приветствий попросил скрягу о беседе наедине.

– Всем известна ваша бережливость, таксыр, – сказал жигит, когда остался с глазу на глаз с Сыкмар-баем. – Я не знаю ни одного человека во всем Хивинском ханстве, который бы был менее расточителен, чем вы. Аллаху было угодно призвать к себе моего отца Джавдат-бия, и мне осталось небольшое наследство…

– Сколько? – предчувствуя наживу, спросил Сыкмар-бай.

– Немного… Две тысячи золотых монет.

– И что же ты хочешь с ними делать, о достойнейший сын Джавдат-бия? – заискивающе произнес Сыкмар-бай.

– Я уезжаю путешествовать. А деньги эти решил оставить вам на хранение. Знаю, что из них не будет потрачена ни одна тилля!

– Мудрое решение! Сам аллах надоумил тебя! – воскликнул Сыкмар-бай.

И в это время в юрту вошел Омирбек. Увидев его, скряга недовольно произнес:

– Потом-потом, я занят.

– Ты каждый день говоришь «потом-потом», – проговорил Омирбек. – Сколько дней прошло? Я вот сяду здесь и не уйду, пока ты не отдашь мне моих ста золотых.

– Какие сто золотых? Ты с ума сошел! – закричал Сыкмар-бай. – Я тебе должен всего три монеты!

– Э-э, нехорошо, – покачал головой Омирбек. – Зачем обманываешь?

– Что случилось, господин? – забеспокоился жигит. – Почему вы не хотите отдать деньги этому человеку?

Сыкмар-бай растерялся. Он понимал, что если Омирбек сейчас же не уйдет, то сорвется большая сделка – две тысячи золотых! Но отдавать этому обманщику Омирбеку ни за что ни про что сто золотых – от такого огорчения заболеть можно! Впро-чем, ведь потом можно будет доказать, что Омирбек обманщик, и получить золото назад.

– Я оставил этому уважаемому человеку, – тем временем рассказывал жигиту Омирбек, – сто золотых монет. Он сохранил их для меня, но вот никак не может отдать… Вы, почтенный, тоже хотите оставить ему деньги?

– Вот тебе сто монет, – доставая из сундука мешочек с золотыми, простонал Сыкмар-бай, – и уходи…

Омирбек поклонился и вышел из юрты.