– Дорогая… – и поцеловала меня в щеку, и я снова оказалась в прямом смысле окруженной родными и друзьями.

Я с трудом высвободилась из чрезмерно крепких объятий Розалинды. Она, по-видимому, думала, что чем ярче будет демонстрировать свои чувства, тем больше поможет мне преодолеть жизненный кризис. Ее артистическая натура была бы оскорблена, если бы оказалось, что я больше не страдаю, а радуюсь жизни. Тетя Гарриет поцеловала меня, а я, обнимая ее, поразилась, как она похудела; в моих руках ее маленькое тело было совсем как птичье, и я с тревогой посмотрела на тетушку. Ее глаза светились доброжелательностью, но в лице была напряженность, которую только такой слепой человек, как Фил, мог не замечать. Я дала себе слово, что при первом, же удобном случае поговорю с тетей Гарриет о ее здоровье, хотя это будет и нелегко. Она считала, что не подвержена никаким телесным недугам и, когда мой отец еще был жив, доводила его до безумия, упрямо отказываясь уделять ему внимание.

– Дженни, мы так беспокоились, – сказала Мэри, крепко обнимая меня. – Ну почему ты не приехала сразу сюда? – И, не дожидаясь ответа, продолжила:

– Фил хотел поехать в Виану, чтобы привезти тебя, но тетя Гарриет сказала, что разговаривала с тобой по телефону и что ты в порядке… – Ее тревога сменилась удивлением, когда она, отпустив меня, впервые внимательно посмотрела на мое лицо. – Ты выглядишь замечательно! Дорогая, дорогая Дженни, ты действительно выглядишь великолепно!

– Так и есть, Мэри. Все правильно, – ответила я, и в этот момент Том пожал мне руку. – Совсем не нужно было беспокоиться обо мне.

– Да, но… – собралась возразить Мэри, однако, встретившись взглядами, мы обменялись безмолвным сообщением. Оно означало то же самое, что означало в детстве: нам нужно увидеться позже и поговорить кое о чем наедине. Ее тревога улеглась, но мне показалось, что у Мэри, как и у тети Гарриет, я заметила морщинки беспокойства, которых не было, когда я последний раз видела их в Темплас-Уэй. Вслед за мыслью, что напряженность на лицах двух любимых мною людей вызвана исключительно тем, что я провела неделю в Виане, на меня нахлынуло чувство вины, но я мгновенно подавила его. С чувством вины я покончила и имела полное право насладиться недельным отдыхом в одиночку. Разговаривая с тетей Гарриет, я успокоила ее в отношении моего самочувствия, так что ни у кого не было ни малейшей причины переживать до такой степени, что даже мой приезд не смог рассеять тревогу. Нет, существовало что-то другое, что расстраивало тетю Гарриет и Мэри, и я решила, что непременно выясню, в чем дело.

– Дорогая, ты ведь помнишь Майлза Салливана? – спросила Розалинда, подталкивая меня изящной наманикюренной рукой к порочно красивому типу.

– Приятно снова встретиться с тобой, Дженни. – Майлз улыбнулся. – Я слышал, ты останавливалась в «Санта-Луции». Приятный отель. Несколько лет назад я сам останавливался там пару раз. Очень похоже на Ривьеру, насколько я помню.

– Да. Сейчас там очень тихо, в отеле всего несколько человек. Поток начнется в ближайшие недели.

– Тогда ты поступила мудро, что уехала. – Он улыбнулся мне заговорщицкой улыбкой, словно у нас был общий секрет.

Я тоже улыбнулась и снова обернулась к Мэри, а Розалинда, артистично всплеснув руками, опустилась в обтянутое бархатом кресло.

– Нет, это же просто невероятно! Дорогая Дженни здесь, и вся наша компания снова вместе! По-моему, это необходимо отпраздновать. Шампанского, Гарольд. Скажи Марии, что мы хотим холодного шампанского.

Я только мельком увидела Гарольда, он с сияющей улыбкой топтался позади всех, так как Розалинда строго следила за тем, чтобы муж не появлялся в середине ее сцены.

– Дженни. – Радостное выражение сменилось глубокой печалью и сочувствием человека, который полностью понимает страдания другого. – Дженни, дорогая, ты не должна была останавливаться и скучать в этом дурацком старом отеле, мы все ждали тебя здесь, прекрасно понимая, что тебе пришлось вытерпеть. Нет… – Розалинда выразительно подняла руку, предотвращая мои возражения. – Мы действительно понимаем и именно поэтому хотели, чтобы ты была здесь, чтобы забыла обо всем среди тех, кто по-настоящему любит тебя.

– Вряд ли она о чем-нибудь забудет, если ты без конца напоминаешь ей обо всем, – довольно грубо заметил Фил.

– Ты мужчина. – Розалинда посмотрела на него с сожалением. – Тебе этого, возможно, не понять. А мы понимаем. Правда, Мэри?

Мэри смущенно улыбнулась, а я… рассмеялась.

– Ты напрасно растрачиваешь свое сочувствие, Розалинда, мне оно не нужно. Пойми, я не инвалид, и я с удовольствием буду отдыхать здесь вместе со всеми вами.

Розалинда мило надула губки.

– Не физически, дорогая, а…

– О, Роз, прекрати, – возмущенно оборвал ее Фил, а она недовольно посмотрела на него, потому что имя «Роз» не укладывалось в имидж Розалинды.

– Да, – неожиданно объявил Гарольд, – больше никаких напоминаний о прошлом!

– Очень разумно, Гарольд. – Тетя Гарриет поспешила прийти на помощь, пока жена не растерзала его на мелкие кусочки. – Это шампанское скорее замороженное, а не охлажденное. Было бы хорошо, если бы кто-нибудь из нас говорил по-португальски и мог бы объяснить Марии, чего мы хотим. Бедная девочка, это не ее вина…

– Ее. – Розалинда изменила свою томную позу, больше не требуя внимания к себе, и поднялась. – Боже правый, служанка хотя бы должна уметь говорить по-английски. Я думала, по-английски умеют говорить все!

На губах Фила промелькнула улыбка – он знал, что Розалинда говорит совершенно серьезно.

– Думаю, она прекрасно справляется с обязанностями, – заметил Гарольд с видом человека, который знает, что поступил мужественно, и справедливо гордится собой. – Во всяком случае, остальные служанки исполняют все, что она им скажет.

– А где же огромная армия прислуги? – поинтересовалась я, потому что Розалинда никогда не путешествовала без личного секретаря, частного парикмахера, собственной горничной, повара, лакея и нескольких подсобных рабочих.

– Они приходят каждое утро, – объяснила тетя Гарриет. – Здесь слишком мало места, чтобы разместить их, только Мария остается на весь день. Она готовит и подает ужин, а потом уходит домой.

– Где же она живет? На несколько миль в округе не видно ни одной деревни.

– Есть одна – в устье реки, по другую сторону. Наверное, она приходит оттуда, – беззаботно ответила Розалинда. Ее никогда не волновали такие мелочи.

– Я позаботился о том, чтобы такси привозило и отвозило ее и остальных слуг, – сообщил Гарольд, и я улыбнулась ему. Возможно, его общество было не самым лучшим в мире, но он по крайней мере вел себя по-человечески. Его жене никогда не пришло бы в голову позаботиться о том, чтобы слуги благополучно добирались до дома.

– А твой парикмахер и прочие, прочие, прочие? – снова спросила я.

– Я хочу отдохнуть, дорогая, – пожала плечами Розалинда, – только с теми, кто мне по-настоящему близок.

Я на мгновение испугалась, подумав, что Фил собирается что-то сказать, но его опередил Том:

– Именно это ты и получила. Близкие друзья дома и никаких посторонних. Чего еще можно желать?

Шампанское выстрелило и запенилось, наполняя наши бокалы, и Розалинда снова просияла, когда Том поднял бокал за нее как за хозяйку дома. Она покровительственно обнимала меня за плечи, и стойкий запах ее духов перебивал все остальные запахи.

Заметив молоденькую девушку, нерешительно замершую на пороге, Гарольд обратился к ней:

– Мы готовы, Мария? Хорошо. Подавайте. В столовой.

Розалинда села во главе стола, Гарольд на противоположном конце; по сторонам от Розалинды заняли места Том и Фил, потом шли Мэри и я, сидевшие друг напротив друга, рядом со мной – Майлз, а напротив него – тетя Гарриет. В такой обстановке о личном разговоре как с тетей Гарриет, так и с Мэри не могло быть и речи. Но чем дольше я смотрела на них, тем тревожнее становилось у меня на душе. Морщины, частично разглаженные радостью от моего приезда, теперь были почти незаметны. Розалинда рассадила своих гостей так, что у Мэри не было возможности поговорить с Томом, и во время всей трапезы она пыталась поймать его взгляд. Но Мэри – это не Розалинда, которая не переставая кокетливо болтала с обоими соседями – и с Томом, и с Филом, а поскольку была хозяйкой, то им не оставалось ничего другого, как поддерживать разговор. Правда, Фил то и дело бросал взгляды в мою сторону, и у него на губах играла скрытая насмешка. Я знала, что в любой момент он может выдать меня, вызвав тем самым гнев Розалинды, а я предпочла бы сначала поговорить о Джонатане с тетей Гарриет. Но я видела, что Фил с трудом борется с искушением завести разговор на эту тему, и, когда Розалинда наконец сделала паузу, чтобы перевести дух и изящно подцепить вилкой гриб, он все же сказал: