Накануне отъезда произошла неожиданная встреча. Гуляя по улице вдоль одного из каналов, Кодаю вдруг послышалось, что его окликают. Он обернулся и увидел бежавшего к нему низенького человека. Когда тот приблизился, Кодаю узнал Синдзо. Одет он был на русский манер.
— Синдзо! — удивленно воскликнул Кодаю.
— Он самый, — возбужденно ответил Синдзо.
— Зачем ты здесь, когда прибыл?
— В начале апреля, почти месяц назад.
— Расскажи все по порядку.
— Не знаю, с чего и начать, — сказал Синдзо, глядя на Кодаю.
Потом лицо его исказилось, и, всхлипывая, он стал объяснять:
— Дорога в Исэ теперь для меня закрыта. Не увижу больше ни матери, ни родных, ни знакомых. Я уже…
— Перестань хныкать и расскажи, что случилось. Когда я покидал Иркутск, ты был тяжело болен, не так ли?
— Правильно, я болел, и доктор сказал, что мне уже не вылечиться. Вот я и решил остаться в России. И подумал, что правильнее принять русскую веру, как это сделал Сёдзо, чтобы спокойно прожить здесь остаток жизни.
Синдзо вытер глаза тыльной стороной руки.
— И ты принял новую веру?
— Да, меня окрестили Николаем Петровичем Коротыгиным.
— Нехорошо получилось.
— Да-да, знаю. И ведь я потом выздоровел. Хотел обо всем вам рассказать — вот и приехал. Пристроился к одному поручику. Он отправлялся в столицу с партией лекарственных трав для правительства.
Синдзо сообщил, что остановился вместе с поручиком на постоялом дворе близ католического собора. Кодаю решил, что Синдзо одумался и приехал, чтобы посоветоваться с ним, как вернуться на родину. Что же предпринять? Синдзо прервал его размышления.
— Я помчался за вами следом — думал, вы мне поможете. Но по дороге разговорился с монахами. Они мне объяснили: раз я принял крещение, значит, принадлежу богу… Даже если царь прикажет, я не смею ослушаться воли божьей. Теперь меня уже ничто не спасет. Мы с Сёдзо решили преподавать в Иркутске японский язык. Вдвоем как-нибудь проживем.
В тот день Кодаю обедал с Синдзо в маленькой харчевне. Впервые в жизни они сидели в русской харчевне и с удовольствием ели русскую пищу. Вдруг послышался шум. Хозяин, хозяйка и даже повар выбежали на улицу. Кодаю и Синдзо, подстрекаемые любопытством, вышли за ними следом. По обе стороны улицы стояли толпы людей, — провожали солдат. Полк за полком двигались к пристани, сопровождаемые громкими возгласами «ура!».
— На войну с Турцией, — пояснил Синдзо.
Кодаю было известно, что Россия в течение многих лет вела войну, однако последних новостей он не знал, хотя и находился в столице: конец зимы, весну и начало лета он провел у постели больного Лаксмана. Синдзо же был в курсе событий.
Значит, война! Кодаю почувствовал, будто черная, мрачная тень стала на пути возвращения на родину. Если России снова предстоит война, от исхода которой зависит ее судьба, всякие прошения напрасны — пусть даже их вручат высокопоставленному сановнику. Доказательство тому — отсутствие ответа на прошение, переданное в самом Петербурге, а ведь прошло уже три месяца. Кодаю показалась бесцельной и предстоящая поездка в Царское Село, но дело было решенное и отказываться не имело смысла. Кодаю простился с Синдзо, договорившись, что они встретятся сразу же по его возвращении из Царского Села.
Спор между Россией и Турцией длился уже почти тридцать лет. В результате русско-турецкой войны 1768–1774 годов был заключен Кучук-Кайнарджийский договор, по которому Крымское и Кубанское ханства фактически отошли от Турции и оказались в сфере влияния России, а считавшееся «Турецким озером» Черное море превратилось в «Российское озеро». В 1772 году Пруссия, Австрия и Россия осуществили первый раздел Польши, в 1783 году Крымское ханство было аннексировано Россией. Русская политика проникновения на юг давала свои плоды. Большую роль в столь успешной внешней политике России играл фаворит императрицы Екатерины Потемкин. Он же определял и политику в отношении Турции. Важную роль во внешнеполитических делах России играл и Безбородко, которому Лаксман по прибытии в Петербург вручил прошение японцев.
Турция, со своей стороны, имела притязания на северное побережье Черного моря. За спиной Турции стояла Англия, стремившаяся остановить продвижение России на юг. Экспансия России беспокоила не только Англию, но и Австрию и Францию. Страны Европы, исходя из своих интересов, всеми правдами и неправдами пытались нащупать слабые места друг друга и, выбрав удобный момент, нанести удар.
В августе 1787 года Турция объявила войну России. Это случилось в тот самый год, когда японцы перебрались с Амчитки на Камчатку. Накануне объявления Турцией войны Англия, Пруссия и Голландия заключили между собой союз с целью помешать действиям России на Ближнем Востоке и Балтийском море. В 1788 году шведская армия, подстрекаемая Англией и Пруссией, вторглась на территорию России с севера. В ожесточенном сражении при Гогланде российский флот разбил шведскую эскадру. Россия заключила союз против Швеции с Австрией и Данией, однако Австрия ограничилась посылкой небольшого отряда. Дания же, начав военные действия против Швеции, захватила Гетеборг, но под давлением Англии и Пруссии была вынуждена его оставить.
Россия успешно вела войну против Турции на суше и на море. Она одержала победу над турецкой эскадрой на Черном море, захватила Очаков и развивала наступление в районе Дуная и Рымника. В 1788–1789 годы военная ситуация складывалась в пользу России, но война продолжалась, и конца ей не было видно.
В 1790 году скончался австрийский император Иосиф. Сменивший его на троне младший брат пошел на перемирие с Турцией. Россия вынуждена была продолжать войну с Турцией в одиночку. России удалось заключить мир со Швецией на основе сохранения статус-кво. Таким образом, основные силы могли быть сосредоточены на турецком фронте. Россия прославилась захватом неприступной крепости Измаил. Натиск начался в сентябре 1790 года. 11 декабря, накануне генерального штурма крепости, главнокомандующий Суворов обратился к армии с воззванием, в котором сказал: «Русская армия дважды окружала Измаил, но дважды была вынуждена отступить. Нынче мы наступаем в третий раз. Нам остается одно из двух: победа или славная смерть».
Измаил пал. Обстановка изменилась со значительной выгодой для России. Но Турция, поддерживаемая Англией и Пруссией, не оставляла своих военных помыслов.
Кодаю прибыл в Петербург вскоре после падения Измаила. А в то время, когда он собрался в Царское Село, назревало генеральное сражение как на море, так и на суше. Вот почему на русско-турецкий фронт направляли все новые и новые контингента войск.
Утром восьмого мая Кодаю отправился в карете в Царское Село. С Петербургом его соединяла прямая дорога шириной десять саженей и длиной двадцать две версты. Дорога доходила до самого загородного дворца и казалась такой ровной, словно была вымощена отшлифованными камнями. По обе ее стороны через равные отрезки пути стояли фонари с подставками, изготовленными из трех сортов мрамора. Верстовые столбы указывали расстояние. Они также были изготовлены из трех сортов мрамора — красного, белого и черного.
Уносимый каретой, Кодаю даже не мог вообразить, какая его ожидает судьба. Прошло восемь с половиной лет с тех пор, как он покинул гавань Сироко в Исэ. За это время он и его спутники совершили удивительное путешествие с Амчитки на Камчатский полуостров, оттуда — в Охотск, Якутск, Иркутск. Из семнадцати человек в живых осталось только пять. Двоим из них предначертано судьбой провести остаток жизни в этой стране, и лишь трое по-прежнему не теряют надежды вернуться на родину. И вот теперь Кодаю мчится в карете к загородному дворцу императрицы, не будучи в силах представить себе, чем это кончится. Волны судьбы несли его неизвестно куда.
Спустя пять часов Кодаю прибыл в Царское Село. Это было тихое место, окруженное лиственными рощами, в которых размещались загородные дома придворной аристократии. Дорога пошла вдоль каменной изгороди, окружавшей дворец императрицы.
