Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Если это действительно так, то Сэмюел принадлежал к счастливому большинству тех, кто через год-другой после заражения не обнаруживает никаких новых симптомов болезни. А вот его жена вполне могла оказаться среди меньшинства, то есть среди неудачников, оказывающихся по прошествии ряда лет (обычно от пяти до двадцати) подверженными так называемому третичному сифилису. Природа его стала понятна лишь через много лет после смерти миссис Кент. Третичный сифилис часто обнаруживает себя душевными отклонениями и затем парезом, «частичным параличом» невменяемого. Это постепенный и неизлечимым процесс мозгового распада. Помимо поражения психики и обшей слабости, именно третичный сифилис мог стать причиной и ранней (в возрасте сорока четырех лет) смерти миссис Кент от заворота кишок: желудочно-кишечные заболевания тоже один из множества возможных симптомов сифилиса, а смерть, как правило, наступает через пятнадцать — тридцать лет после заражения.

Было бы слишком просто объяснить сифилисом столь же раннюю — в сорок шесть лет — смерть второй жены Кента, перед тем практически ослепшей и парализованной (она страдала сухоткой спинного мозга, а это также одно из проявлений третичного сифилиса), но в таком случае она могла заразиться им от Сэмюела, только если он сам был реинфицирован. В принципе это не исключено, хотя сам Сэмюел мог считать себя здоровым — ведь шанкры и сыпь исчезли. Вообще люди средневикторианской эпохи считали, что сифилис дважды не подхватывают — миф, вызванный тем обстоятельством, что вторичная инфекция не сопровождается поражением тканей и пятнами на теле.

Но это косвенный и неубедительный аргумент. Даже сам автор сиднейского письма не выказывает на этот счет никакой уверенности. В то же время, принимая во внимание «зубы Хатчинсона», можно допустить, что истоки трагедии семьи Кент коренятся в случайной встрече отца Сэвила с какой-нибудь лондонской проституткой в начале 30-х годов. След терялся в почти невидимом мире, коим был так очарован Уильям Сэвил Кент, и мог привести к какому-нибудь нитеподобному серебристому извивающемуся существу, настолько крохотному, что разглядеть его можно только через микроскоп.

Связь между сифилисом и заболеваниями вроде сухотки спинного мозга, или пареза, была обнаружена лишь в конце XIX века, так что подозревать Сэмюела в том, что именно он стал причиной злосчастий своих жен, можно лишь задним числом. Говоря во всеуслышание о невменяемости своей первой жены или парезе и слепоте второй, Сэмюел Кент понятия не имел, что, возможно, подводит к тому, что и его собственное тело было поражено болезнью.[131]

Странно, но письмо из Сиднея ни в коей мере не прояснило некоторых таинственных сторон признания Констанс, сделанного в 1865 году. А впрочем, и в книге Джона Роуда, которая, собственно, и спровоцировала само это письмо, признание характеризуется как «откровенно недостоверное» и «крайне неудовлетворительное», так что возникают сомнения в самой виновности девушки. «Психически она выглядит настолько неуравновешенной, что допускает практически любые версии происшедшего, — пишет Роуд. — Вполне возможно, например, что, оказавшись в атмосфере больницы Святой Марии, до предела насыщенной религиозным чувством, девушка решила принести себя в жертву, дабы рассеять сгустившиеся над ее семьей тучи».

Несомненно, сам преступник находится в наилучшем положении, чтобы раскрыть преступление.[132] Как писала в номере от 28 августа 1865 года «Таймс», «все прежние неудачные расследования убеждают в том, что загадку преступления способен раскрыть только тот, кто его совершил». В своих признаниях и в письме, в котором она, кажется, раскрывает душу, Констанс показала себя неважным детективом: они неубедительны. Не следует ли из этого, что убийцей был кто-то другой?

Пробелы в изложенной ею истории породили иные версии убийства, частным образом озвучивавшиеся с самого начала. Публично же они были высказаны уже после того, как основные участники событий ушли из жизни.[133] Но еще задолго до этого Уичер выдвинул собственную версию, объяснявшую многочисленные нестыковки в показаниях Констанс. Открыто она так и не прозвучала, но Уичер обозначил основные ее позиции в конфиденциальных докладах сэру Ричарду Мейну.

В первом же из сохранившихся отчетов Уичер пишет, что Констанс «была единственной в доме, кто спал отдельно, не считая ее брата, также вернувшегося из школы на каникулы (и, как можно подозревать, также причастного к убийству, только пока для его ареста нет достаточных оснований)». Вернувшись, после того как Констанс отпустили под залог, в Лондон, Уичер отмечает, что и брат, и сестра приехали домой вместе за две недели до убийства. «Предположим, вина лежит на мисс Констанс и у нее был сообщник; тогда им, судя по близости, существующей между этими двумя, по всей вероятности, является ее брат Уильям…»

«Я склоняюсь к мысли, — завершает Уичер свой отчет, — что убийство было совершено либо одной мисс Констанс в припадке безумия, либо ею и ее братом Уильямом из ненависти и зависти к младшим детям и их родителям. При этом второй вариант мне кажется более вероятным, учитывая то, что эти двое испытывают друг к другу определенную симпатию, а также то, что у каждого из них своя отдельная комната. Особенно же примечательно то подавленное состояние, в котором этот парень пребывал до и после ареста сестры. Мне кажется, отцу или кому-нибудь из родственников было бы не трудно добиться от него признания, пока сестра находится в тюрьме, но в силу сложившихся, весьма специфических, обстоятельств я бы не рекомендовал предпринимать шаги в этом направлении».

Нет ничего удивительного в том, что Уильям был «подавлен» смертью брата. Уичеру же и впрямь должна была показаться «специфической» форма проявления этой подавленности — самопоглощенность, чувство леденящей кровь вины или страх. Уичер ясно обозначил варианты: либо Констанс обезумела и убила Сэвила в одиночку, либо была в своем уме и убила брата при содействии Уильяма. С самого начала Уичер заподозрил, что Уильям и Констанс задумали и осуществили убийство вместе. Ко времени отъезда из дома на Роуд-Хилл он был почти уверен в этом.

Уичер считал, что план убийства разработала Констанс, как более старшая, импульсивная и решительная из них двоих, но осуществила задуманное ради брата и с его помощью. У Уильяма же был для убийства более ясный мотив: Сэвил занял его место родительского любимца, и отец часто ставил младшего брата ему в пример. Если убийство они задумали осуществить вдвоем, то нет ничего удивительного в том, что план удался. Двое детей, одинокие, отверженные, вполне могли обитать в мире фантазий, каждый в своем, а прочность ему придавала вера друг в друга; оба вполне могли убедить себя, что защищают себя и умершую мать. А решимость укреплялась уверенностью, что друг друга они никогда не предадут.

Вполне вероятно, что Сэмюел Кент навел подозрения полиции на Констанс, чтобы оградить от них сына. Возможно, теми же соображениями он руководствовался, расписывая историю бегства детей в Бат с такими подробностями, чтобы Степлтон, которому он ее поведал, понял, насколько чувствителен мальчик и насколько тверда характером девочка. Уильяма во время расследования нередко исключали из числа подозреваемых именно ввиду кротости нрава. Однако Уичер допускал, что тот способен принять участие в убийстве. Точно так же и газетные статьи, посвященные батской эскападе, убеждают, что мальчик обладал сильной волей и изобретательностью; это, собственно, только подтвердила вся его последующая жизнь.

В ходе расследования убийства Сэвила часто высказывалось предположение, что в преступлении были замешаны двое. Если Уильям действительно помогал Констанс, это объясняет, каким образом было расправлено постельное белье, когда мальчика выносили из детской, как его заставили молчать, когда открывали двери и окна, как уничтожались вещественные доказательства. Что касается бритвы, то, возможно, Констанс упомянула ее в своем признании, потому что только ею и пользовалась, в то время как Уильям орудовал ножом. Автор сиднейского письма всячески избегает упоминания убийства как такового — возможно, потому, что не удалось найти объяснения, которое исключило бы наличие сообщника.

вернуться

131

См.: Хайден Д. «Сифилис: гений, безумие и тайна», 1904. Сведения, касающиеся сифилиса, получены также от лондонского дерматолога-консультанта Алистера Баркли.

вернуться

132

В трагедии Софокла «Эдип-царь», которую иногда называют первым в мире детективом, заглавный герой предстает и убийцей, и детективом, он совершает преступления, и он же их раскрывает. «В любом расследовании настоящий детектив — подозреваемый, — пишет в „Онемевшем доме“ Д. Бернсайд. — Это он показывает нам следы, это он выдает себя».

вернуться

133

В «Убийстве и его мотивах» (1924) Ф. Т. Джесс признает виновность Констанс, но сетует на то, что родилась она в век, не способный разобраться в ее сложной психологии. В книге «Граф-повстанец и другие исследования» (1926) У. Рафхед выражает сожаление в том, что психиатр не смог распознать «душевного заболевания» Констанс. И. Бриджес («Святая с руками по локоть в крови?», 1954) утверждает, что убийцами на самом деле были Сэмюел Кент и Элизабет Гаф, а Констанс сделала свое признание, чтобы обелить их. Эту точку зрения разделяет М. Хартман, автор книги «Убийца викторианских времен» (1977). Бернард Тейлор, в свою очередь («Жестокое убийство», 1979), готов согласиться с тем, что мальчика убила Констанс, но тело его изуродовал, чтобы скрыть преступление, совершенное дочерью, Сэмюел, у которого был роман с Элизабет.

В том же ряду можно упомянуть один из эпизодов английского фильма ужасов «Смерть в ночи» (1945), когда в глухом углу сельского дома героине является призрак Сэвила Кента и горько жалуется, отчего она так жестоко с ним обошлась. Два года спустя сэр Джон Миллз поставил в Лондоне написанную его женой X. Белл пьесу «Ангел». Публика была настолько шокирована откровенным сочувствием драматурга к Констанс, что спектакль пришлось снять через несколько недель после премьеры, и вообще он едва не положил конец литературной карьере автора. Э. Хибберт, писавшая под псевдонимом Джин Плейди историческую прозу, положила эту историю в основу романа «Мрачная история» (1953), который выпустила под другим псевдонимом — Э. Форд. Фрэнсис Кинг, автор романа «Темное деяние» (1983), переносит место действия в Индию 30-х годов прошлого века и несколько меняет расстановку персонажей: мальчик по случайности убивает свою сестру и няню, застав их за грехом лесбиянства. В романе Дж. Фрила «Под завесой» (1989) действие происходит в Манчестере: мальчик убивает отца и тетку-няню, застав их в одной постели; его сводная сестра-подросток расчленяет тело и, дабы обелить отца, который еще раньше изнасиловал ее, делает ложное признание в убийстве. В 2003 г. В. Уолкер изложила тот же сюжет в большой (и по сию пору не опубликованной) поэме «Синее пламя», в которой используется одно слово из каждой строки книги Степлтона «Знаменитое убийство 1860 года».

70
{"b":"122286","o":1}