— Теперь ты можешь все это убрать, Эмили! — рявкнул Шейн.

Дочь рассмеялась ему в лицо:

— Папа, уже слишком поздно.

— Ваша дочь права, Шейн. Слишком поздно хранить секреты. Особенно если вам и вашей сестре нечего стыдиться.

Шейн хмуро посмотрел на меня.

— А это кто? — спросил он, показывая на Джерри.

— Ну, — сказал я, — есть несколько способов его представить. Могу сказать, что он друг вашей дочери, учится с ней вместе в университете, могу сказать, что он сын Эйлин Кейси — вы помните Эйлин, вашу старую, как бы правильнее сказать, няньку? Но полагаю, нам это не нужно — достаточно сказать, что он ваш сводный брат, сын Джона Говарда.

Я думал, Шейн взорвется, потребует доказательств, начнет махать кулаками и бросаться на меня и остальных. Но вместо этого он взглянул на Далтона, кивнул и уставился в пол. Он знал. Он все давно знал. Гнев, казалось, испарился из него, как юношеский запал, и он, сутулясь, сел в кресло у холодного камина. Эмили изумленно смотрела на Джерри. Я взглянул на их лица и усомнился, что они говорили правду насчет того, что между ними ничего не было. В этом деле много вопросов, ответы на которые я не хочу знать.

— Что еще вы знали, Шейн? Тогда, в прошлом, что вы знали о Мариан? И о Сандре?

— Не могу рассказать… Я дал обещание.

— Сандре?

Он кивнул.

— Давненько это было.

— Не важно, сколько времени прошло. Я дал обещание, и не могу его нарушить.

— Даже ради собственного ребенка? Она отчаянно хочет знать правду, Шейн.

— Я всегда старался защитить ее. Мы только хотели защитить детей, — сказал Шейн хриплым голосом, не отрывая глаз от пола.

— Ты что-нибудь нашла в дневниках Мэри Говард, Эмили? — спросил я.

— Там ничего нет о смерти Мариан. Записи прекращаются примерно за полгода до этого. А дальше только ругань в адрес дедушки.

Эмили полистала дневник, пока не нашла нужную страницу.

— Вот, это, должно быть, относится к маме Джерри. Слушайте.

Сегодня ко мне пришла Эйлин и рассказала, что она в беде и кто в этом виноват. Я не сомневалась в ее словах ни секунды — она всегда была хорошей девушкой и не стала бы лгать. Будь проклят этот человек. Девушка нашла парня, который пообещал быть с ней. Но мы все равно обязаны выполнить свой долг. Как бы мне хотелось рассказать всему миру правду. Но нельзя еще больше травмировать Шейна — он и так пострадал.

Шейн Говард все еще сидел опустив голову, как будто боялся худшего. Это был здоровый признак, мне следовало им воспользоваться.

— Шейн, я хочу вас спросить про Денниса Финнегана. Сегодня был убит Брок Тейлор. Перед смертью он признался в убийстве Одри О'Коннор и Стивена Кейси.

— Брок Тейлор? Этот исправившийся мошенник? Который болтается в клубе?

— Он самый. Он тот самый парень, который был дружком Эйлин. Брайан Далтон его тогда звали, он еще ездил на мотоцикле «Нортон коммандо».

— И вы говорите, что он убил ее сына?

— Правильно. Он сказал, что сделал это по заказу человека, заплатившего ему. Кто-то восхищавшийся вами и Сандрой, желавший для нее самого лучшего… в его понимании самого лучшего.

— Денни?

— Верно, Деннис Финнеган. Тейлор сказал, что он должен был получить еще деньги, что скоро он сделает все так, что будет наследовать, причем по-крупному. Я решил, что Финнеган придумал какой-то план. Вы имеете представление, о чем может идти речь?

— Нет. В смысле у меня мало акций или другого имущества — только этот дом и клиника.

— И Рябиновый дом.

— И Рябиновый дом. Я видел завещание матери, там все ясно. Все достается мне, и точка.

— Но если вы в самом деле намеревались поделиться с Сандрой, чтобы построить четвертую башню и осуществить мечту Говардов, то есть завершить строительство Медицинского центра…

— Кто вам это сказал?

— Деннис Финнеган. Он сказал, что вы все этого хотите. Для семьи. Но ваша жена была против.

— Я тоже был против. Я не желал строить кучу жилых домов, но не хотел и четвертую башню. Как какой-то гребаный памятник… Сандра хотела… в честь нашего отца, хотя как она могла…

Он посмотрел на меня, глаза налились гневом.

— Чего я больше всего бы хотел, так это чтобы этот дом сгорел дотла. Тогда бы мы смогли подумать, что будет потом. Но для всех лучше, и прежде всего для Сандры, если бы это место превратилось в золу и пепел.

— Что вы этим хотите сказать?

— Вам нужно спросить Сандру. Я больше ничего не скажу.

— А как насчет Финнегана? Вы не думаете, что он надеялся все заграбастать через Сандру? Если он участвовал бы в проекте как равноправный партнер…

— Но я бы…

— А если бы вы сидели в тюрьме за убийство жены? Решительности у вас бы поубавилось. Вам бы потребовались деньги на апелляции, и, возможно, вам бы пришлось согласиться с советом сестры и адвоката.

— Уж не хотите ли вы сказать, что Деннис имеет какое-то отношение к смерти Джессики?

— Я пока не знаю, — признался я. — Попытайтесь вспомнить. Вам вчера позвонили, нет, позавчера, на Хэллоуин, и кто-то сказал, что у вашей жены шашни с Дэвидом Брэди. В то утро вам звонили двое. Один из них — Деннис Финнеган. Вы помните его звонок? Это должно было произойти после моего ухода, а вы пошли к пациентам. Они начали проявлять некоторое, так сказать, нетерпение.

Шейн мрачно задумался.

— Да, звонок был на мобильный, он лежал в моем кармане. Денни спросил про вас, не надо ли ему что-нибудь знать. Он вечно суетится. Вы же не можете сказать, куда ему следует пойти, если у вас старик в кресле? Я сказал «нет» и отключился.

— Понятно. Значит, второй звонок был анонимным.

— Ну да. Довольно жеманный голос, но с претензией на крутость. А что? Вы знаете, кто это был?

«Продолжай его будоражить, Лоу».

— Полиция отследила номер. Это звонил ваш племянник, Джонатан.

Зазвонил телефон, и Эмили пошла снять трубку. Шейн Говард вскочил и часто задышал. В комнату вернулась Эмили.

— Это бабушка, — сказала она. — Они в аэропорту. Остановятся в «Рэдиссоне». Я записала номер в блокнот.

Несколько секунд я не мог шевелить губами. Наконец мне удалось заставить их функционировать на пару с языком.

— Твоя бабушка? — спросил я.

— Да, мама мамы. И дедушка. Они на пенсии, живут в Алгарве. Ужасно, ехать, чтобы похоронить свою дочь.

— Чем занимался отец Джессики… твой дед? — спросил я. — Он ведь не был актером, верно?

— Ой нет. Мама рассказывала, что она с ним ужасно ссорилась, когда захотела податься в актрисы. Нет, у него какое-то дело… ковры? Как правильно, папа?

— Уборка по контракту, — ответил Шейн, чьи мысли явно были где-то в другом месте.

Ложь Сандры была подробной и вычурной — что отец Джессики неудачный актер и вдовец, к тому же пьяница; что Джессика стала его маленькой женой с тринадцати лет и это продолжалось полтора года; что она не любила секс сам по себе, но только власть, которую он ей давал. Не говорила ли Сандра, случайно, о себе, а вовсе не о Джессике?

Снова зазвонил телефон, и Шейн ответил.

Эмили складывала альбомы с фотографиями и дневники в стопку. Я спросил, посмотрела ли она на свой кукольный домик, она состроила гримасу и сказала, что совсем забыла, и сразу же побежала в свою комнату. Далтон пошел за ней.

Шейн закончил разговаривать.

— В этой семье сегодня ночью никто не спит. Сандра звонила. Они с Деннисом в Рябиновом доме. Они в панике, хотят поговорить. Вы не поедете со мной туда?