Актриса не отвечает.

Хозяйка собирается дать интервью «Старбест». Я приношу в гостиную на подносе гулаб джамун и самосы.

— О'кей, Неелима-джи, мы обсудили ваше славное прошлое, давайте перейдем к настоящему. Почему вы перестали сниматься?

Занятно наблюдать за тем, как журналистка возится с диктофоном. Она довольно юная и с виду очень даже ничего. У девушки гладкая кожа и волосы цвета ночи, остриженные до плеч, модные черные брюки с набивным рисунком и угольные туфли-лодочки с высоким каблуком.

— Потому что картины уже не те, что были прежде. Исчезла подлинная страсть, посвящение. Нынешние актеры будто сошли с конвейера: все на одно лицо и тараторят свои слова не вдумываясь, как попугаи. Нет больше глубины. Раньше мы от начала до конца работали над одним фильмом. Теперь же можно увидеть, как многие разрываются между тремя постановками в день. Что за глупость! — Мадам презрительно машет рукой.

— Простите, но говорят, будто вы оставили экран еще и по той причине, что вам уже не дают ролей.

Глаза актрисы пылают гневом.

— Кто это сказал? Бесстыдная ложь! Да я сама отвергла несколько предложений, и все из-за недостаточной силы чувства. К тому же они не были ориентированы на мой персонаж.

— Другими словами, вас приглашали сыграть не главную героиню, а ее старшую сестру или тетку?

— Да как вы смеете унижать меня и мою работу?! Приходится отметить, что в наши дни и журналисты утратили прежние манеры. Взгляните на эти призы и награды! Полагаете, их вручили бы той, что не ударила пальцем о палец? По-вашему, я получила статус Королевы трагедии, распевая песенки возле деревьев, подобно сегодняшним никудышным статисткам, раздутым до героинь?

— Прошу прощения… но речь не о вашей прошлой карье…

— Я прекрасно поняла, о чем речь. Рама, покажи этой леди, где у нас выход, и никогда больше не пускай ее в дом.

Хозяйка встает и стремительно выходит из комнаты. А я провожаю изумленную девушку до дверей.

Даже не знаю, как именовать этот случай — комедией, драмой или трагедией.

В комнате актрисы много фотографий в рамках, и на всех она, собственной персоной. Неелима получает очередную награду, Неелима разрезает ленточку, Неелима смотрит представление, Неелима вручает какой-то приз. В доме нет чужих снимков. И только над самой кроватью висят портреты двух молодых красавиц. Одна из них белая, вторая — индианка.

— Что это за женщины? — однажды любопытствую я.

— Та, что слева — Мэрилин Монро, а справа — Мадхубала.[91]

— Кто они?

— Великие актрисы, которые рано ушли из жизни.

— Тогда зачем вам их фотографии?

— Потому что и я хочу умереть, как они. Не желаю дряхлеть и покрываться морщинами. Ты видел портрет Шакеелы в недельном обзоре фильмов? В пятидесятых она блистала, ну а сейчас ей уже девяносто. Смотри, как иссушили ее годы! И ведь после кончины люди будут представлять себе эту звезду изможденной, осунувшейся старухой. Какой ты лежала на смертном одре, такой и запомнишься зрителю. Зато Мэрилин Монро и Мадхубала сохранили вечную юность. Подобно им, я мечтаю оставить после себя образ нетленной молодости, прелести, изящества и непреходящего очарования. Покинуть сей мир в девяносто — нет, только не это! Иногда мне хочется остановить все часы на земле, разбить каждое зеркало и навсегда заморозить собственную красоту.

Странная печаль окутывает сердце при этих ее словах. Если подумать, Неелима такая же сирота, как и я. Правда, у нее все же есть родня — поклонники, продюсеры, режиссеры. И вот ради них актриса желает пойти на последнюю жертву. Лишь бы навеки запомниться молодой и прекрасной.

Впервые в жизни я рад, что не сделался кинозвездой.

В гости ожидается известный продюсер. Неелима очень волнуется. Она уверена, что получит роль и снова предстанет перед камерой. Целый день хозяйка занимается макияжем и примеряет наряды.

Продюсер приходит вечером. Это маленький лысый мужчина с выпирающим брюшком. Актриса велит мне принести гулаб джамун, самосы и шербет.

— … эта роль вам отлично подходит, Неелима-джи, — толкует гость. — Я всегда был огромным поклонником вашего творчества. Пятнадцать раз посмотрел одну только «Женщину». Какая там сцена ухода из жизни! Боже, я сам готов умереть, когда гляжу ее. Вот почему я твердо решился вытащить вас из тихого уединения. Для работы над картиной мы заманили одного из лучших режиссеров. К тому же фильм посвящен женской душе и женским заботам. Так что не сомневайтесь, предложение просто сказочное.

— И кто этот лучший режиссер?

— Чимпу Дхаван.

— Я думала, он снимает комедии.

— Ну и что? В конце концов лента у нас тоже чуть-чуть комедийная. На главные роли уже согласились Табу[92] и Шахрукх Кхан…

— Постойте, разве в вашем фильме будут сразу две героини?

— Нет, конечно.

— Тогда объясните, кого играет Табу?

— Героиню.

— Ну а мне вы что предлагаете?

— А, так вы не поняли? Мать Шахрукха Кхана.

Хозяйка тут же выставляет продюсера за дверь. Удаляясь, тот брызжет слюной от злости:

— Избалованная сучка! Надо же — до сих пор воображать себя героиней! В зеркало посмотрела бы! Скажи спасибо, что я не взял тебя на роль прабабушки! Тьфу, пропасть!

По-моему, это была хорошая комедийная сцена.

В доме опять побывал загадочный любовник. На этот раз дела обстоят гораздо серьезнее. Над левой бровью Неелимы появился глубокий порез, а щека распухла. Хозяйка с трудом разговаривает.

— Мадам, пора вызывать полицию, — настаиваю я, осторожно прикладывая к ране антисептическую мазь. — Мерзавца нужно арестовать.

— Нет, Рама. Со мной все будет в порядке.

— Хотя бы скажите, как его зовут?

Актриса хрипло смеется.

— И что это даст? Не волнуйся, негодяй уже не вернется, Я порвала нашу связь, вот он и покуражился. Если этот мужчина когда-нибудь ступит на мой порог — плюну ему в глаза.

— И вы собираетесь молча страдать? Посмотрите, что он сделал с вашим лицом!

— Безмолвные муки — удел всякой женщины. И потом, лицо — это мелочи. Видел бы ты, что творится ниже! Хочешь, покажу?

Она расстегивает пуговицы на блузке и щелкает кнопкой лифчика. Я в первый раз вижу нагую грудь. Огромную, качающуюся, словно коровье вымя. И вдруг отшатываюсь в ужасе: гладкую белую плоть изрыли сплошные черные кратеры сигаретных ожогов. Меня душат слезы.

Неелима тоже плачет.

— Довольно уже носить маску звезды! Хватит с меня косметических подтяжек и омолаживающих медикаментов! Сейчас я желаю быть обыкновенной женщиной. Иди сюда, дитя мое!

С этими словами она притягивает меня к себе.

Не знаю, о чем она думала в ту минуту, кого представляла на месте слуги — любовника или сына, хотелось ли ей забыть о своих страданиях или набраться острых ощущений. Но стоило мне зарыться лицом между ее грудей, как мир вокруг перестал существовать и даже горечь сиротства отступила куда-то на время, Я чувствовал, что не одинок, что у меня есть мать, черты которой можно ясно увидеть, к которой можно прикоснуться. Все перемешалось: соль моих слез, пот ее тела и ароматные духи. Это был самый волнующий миг за долгих тринадцать лет. Всякая боль и мука, обида и унижение, копившиеся на сердце годами, растаяли без следа, Как же мне хотелось остановить стрелки часов на земле и навек заморозить чудесную минуту! Пусть и безумно короткая, она дала мне столько подлинных переживаний, сколько не подарит и самая искусная игра лучших на свете актеров.

Вот почему я не стану определять описанный эпизод как драму, триллер или трагедию. Произошедшее было выше любого жанра.

Утро откровений проходит и никогда больше не повторяется. Мы ни разу не заговариваем об этом, только понимаем, что жизни наши бесповоротно переменились.