И мы уходим, но тут обманщик окликает меня:

— Послушай! Я тебе кое-что дам.

Возвращаюсь в палатку. На ладонь падает потертая монетка в одну рупию.

— Что это, Пандит-джи?

— Счастливая монетка. Храни ее. Пригодится.

Прячу дар в кулаке.

Салиму хочется мороженого, однако на рупию ничего не купишь. Мы смотрим, как другие дети радуются аттракционам. Бесцельно подбрасываю монетку, она проскальзывает сквозь пальцы, катится под скамейку. Наклоняюсь подобрать «амулет». Монетка выпала орлом. Рядом с ней лежит оброненная кем-то бумажка в десять рупий. Волшебство, да и только. Мы с другом покупаем себе по мороженому. Я бережно опускаю монетку в карман. И впрямь счастливая!

Салим огорчен: мое будущее оказалось не столь безоблачным, как у него, зато уже ждет не дождется, когда станет кинозвездой. Перед нами гигантская афиша «Скоро на экране». На ней в зловещих огненно-свинцовых тонах изображен герой с пистолетом в руке, кровавыми пятнами на груди и с черной банданой на голове, а также злодей, нацепивший кривую ухмылку, и героиня с большой грудью.

Заметив завороженный взгляд своего друга, я любопытствую:

— Ты что там увидел, Салим?

— Да вот, пытаюсь понять, — отзывается тот, — пойдет мне черная бандана или нет.

Сейчас мы сидим в классе; мистер Джоши, узкий специалист по ковырянию в носу и отрыжке, как обычно, преподавать не в настроении. Вместо урока он украдкой читает роман, запрятанный под обложку учебника. А мы пока пускаем самолетики, вырезаем рисунки на партах и просто дремлем.

Внезапно вбегает Мунна — его поставили на страже в коридоре — и запыхавшимся голосом предупреждает:

— Мастер-джи, мастер-джи, Сахиб идет!

Мистер Джоши громко рыгает и мигом прячет роман. Потом, щелкнув пальцами, встает из-за стола.

— Итак, ребята, на чем же мы остановились? Ах да. Вы рассказывали, кем хотите стать, когда вырастете. Кто еще ответит?

Мой друг поднимает руку. Впервые за все время учебы.

— Да, Салим? О чем ты мечтаешь?

— Мастер-джи, я стану известным актером, — торжествующе заявляет мальчик. — Мне звездочет предсказал.

Класс покатывается со смеху.

Про этого большого человека ходят разные слухи. Одни считают его алмазным королем, у которого нет наследников, и потому он время от времени усыновляет мальчишек из детдома, забирая их к себе в роскошные палаты. Другие утверждают, что в Мумбаи у него своя школа, куда подающих надежды ребят отбирают для специального обучения. Так или иначе, стоит Сетх-джи обратить на тебя благосклонное внимание, и дело в шляпе.

Салиму без разницы, кому верить — первым или вторым. Важнее то, что большой человек живет в Мумбаи, в центре индийской киноиндустрии. Мой друг уверен: Сетх-джи приехал забрать его из детского дома в блистательный мир Болливуда. Это судьба. Пророческие слова гадателя готовы исполниться в точности.

И вот нас выстраивают в общей столовой для смотра. Салим успел помыться. Вообще-то он успел помыться трижды, вновь и вновь отскабливая с кожи любое, даже невидимое пятнышко грязи. Парень принарядился в лучшее. Красиво причесал волосы. Сегодня он самый приличный мальчик во всем детдоме. Мне горько думать, как будет разбито его сердце, если большой человек остановит выбор на ком-то еще.

Наконец долгожданный гость прибывает в обществе двух незнакомцев. Что-то не похож этот Сетх-джи на алмазного короля. Скорее уж на гангстера. Впрочем, никто из нас не видел алмазных королей. Может, они все смахивают на гангстеров. Очень смуглая кожа, густые черные усы, как у грабителя Веераппана,[32] белый костюм. На шее качается длинная и тяжелая золотая цепь, достающая аж до второй пуговицы. Пальцы усеяны кольцами в разноцветных камнях — красных, зеленых, синих. Громилы за спиной напоминают бандитских прихвостней. Позже я узнаю их имена — Мустафа и Пунноозе. Гупта почтительно топчется впереди. Его золотые цепочки меркнут по сравнению с украшением на шее большого гостя.

— Сетх-джи, вы совсем позабыли нас, так долго не были, — льстиво упрекает он. — За это время появилось много новых мальчиков. Уверен, здесь многие придутся по вкусу.

И начинается смотр. Мы нацепляем на лица радужные улыбки. Алмазный король или владелец необыкновенной школы обходит нас, оглядывая с головы до пальцев ног. Непонятно, чем он интересуется: вопросов не задает, лишь всматривается в лица. Большой гость обходит весь ряд, идет по второму разу. На меня он даже не оборачивается. Зато замирает перед моим товарищем и спрашивает с явным акцентом южанина:

— Как тебя зовут?

— С… Салим Ильяси, — запинается от волнения тот.

— Когда его доставили? — обращается Сетх-джи к нашему Гупте.

— Месяцев одиннадцать назад из одного поселка под Бихаром.

— Сколько ему лет?

— Восемь.

— Родственники есть?

— Никаких, Сетх-джи. Вся семья погибла в беспорядках на религиозной почве.

— Печально, — произнес гость. — Однако именно такой мальчик мне и нужен. Можете выправить бумаги?

— Одно ваше слово, Сетх-джи. Кто понравится, того и дадим, даже моргнуть не успеете. Мустафу оформим родным дядюшкой. С законом проблем не будет. По правде говоря, социальные организации только рады их сплавить.

— Отлично. Так вот сегодня сойдемся на этом парне.

Гупта глядит на Салима, потом косится на меня (я стою рядом).

— А как насчет него?

Сетх-джи смотрит мне в глаза и медленно качает головой:

— Слишком взрослый.

— Что вы, ему всего десять. Зовут мальчишку Томас, и он прекрасно говорит по-английски.

— А мне все равно. Хочу того, другого.

— Так ведь их водой не разлить. Если берете Салима, возьмите уж и Томаса.

Смуглокожий гость начинает сердиться.

— Сдался мне ваш Томас-Хомас!.. Хватит и одного.

— Простите, Сетх-джи, я все-таки настаиваю. Это как товар в нагрузку.

— В нагрузку?

— Ну да, два в одном. Первый за деньги, второй — просто так. За счет заведения. — Гупта ухмыляется, показывая зубы в пятнах от паана.

Большой человек советуется с приспешниками, потом изрекает:

— Ладно, Гупта. Выправляйте бумаги на обоих. Мальчишек заберу в понедельник.

Салим кидается в мои объятия. Он прямо-таки на седьмом небе. Ночью моему другу не спится от радостного возбуждения. Он грезит целлулоидными снами о сладкой жизни в Мумбаи. О золотых закатах на Марин-драйв, естественно, в компании Амитабха, и нежно-розовых восходах на пляже Чоупатти, конечно же, рядом с Шахрукхом.

Мне тоже не удается как следует отдохнуть. Я мечусь и ворочаюсь в постели до утра. Нет, в голову не лезут мысли о рае и звездах. В тяжелом забытьи я вижу себя торговцем у дороги. Смуглый мужчина выбирает с лотка приглянувшиеся фрукты. На его шее качается звонкая цепь. И вот покупатель бросает мне пригоршню мелочи. Я кладу в его сумку сочный плод манго, а следом подсовываю гнилой банан. За просто так, в подарок.

Путешествие до Мумбаи проходит без приключений. Сетх-джи, как нам сообщают, отправляется вперед самолетом, а его спутники едут с нами в спальном купе. Мустафа и Пунноозе одеты в лунги,[33] курят биди[34] и дрыхнут почти все время, а в перерывах успевают кое-что порассказать о большом человеке. Его настоящее имя — Бабу Пиллаи, но для всех — Маман, по-малайски Дядя. Родом он из Коллама в Керале, однако уже давно живет в Мумбаи. Этот мужчина, наверное, очень добрый, иначе не основал бы школу для детей-инвалидов. Маман убежден, что маленькие калеки близки к небесам, как никто другой. И он выручает подобных нам из детских домов — по его словам, тех же тюрем, только с другим названием. Не появись этот господин, мыть бы мне и Салиму окна машин на перекрестках или полы в частных домах. Теперь же нас научат полезным навыкам и вышколят для успеха.