Он хотел знать о ней все: чем она живет, что заставляет ее смеяться. А он определенно хотел, чтобы она смеялась, похоже, в последнее время на ее долю выпадало мало веселья. А у любого человека должно быть в жизни хоть что-то, что могло его порадовать. Суэйну было нужно, чтобы она немного успокоилась, перестала его остерегаться, смеялась и шутила. И занималась с ним любовью. И чтобы ее сдержанный юмор, слабые проблески которого он в ней заметил, проявился бы в полной мере.

Интерес Суэйна грозил перерасти в одержимость. Он понимал это, понимал, что может потерять голову и умереть счастливым.

Джентльмен никогда не позволил бы себе строить планы обольщения женщины, которую ему поручено нейтрализовать, но Суэйн не был джентльменом. Он рос непутевым техасским шалопаем, для которого мнение взрослых, имеющих большой жизненный опыт, было пустым звуком. Они поженились с Эми, когда им обоим было по восемнадцать. В девятнадцать он уже стал отцом, но при этом отнюдь не имел склонности к налаженной семейной жизни. Суэйн не изменял Эми: она была классная девчонка, — но и возле нее не сидел. Теперь, став старше, он мог реально оценить свои поступки и чувствовал угрызения совести за то, что воспитание двоих детей, по сути, полностью взвалил на плечи жены. У него была только одна заслуга: он содержал семью даже после развода.

За годы постоянных переездов он приобрел лоск, но хорошие манеры и умение заказать еду на трех разных языках не делают из человека джентльмена. Суэйн как был непутевым, так непутевым и остался, но ему действительно нравилась Лили Мэнсфилд. Нечасто он встречал на своем веку женщин, которые держались бы с ним на равных, а Лили это удавалось. По силе характера она ничуть не уступала ему: однажды решившись на что-то, Лили добивалась задуманного во что бы то ни стало.

При этом железная воля сочеталась в ней с теплотой нежностью. На то, чтобы узнать ее до конца, может уйти вся жизнь, а целой жизни в распоряжении Суэйна не было. Но он добьется всего, что только возможно. Ему казалось, что несколько дней, проведенных с Лили, дадут ему больше, чем десять лет с другой женщиной. Вопрос в том, что будет потом.

Блан весь напрягся, когда на следующий день рано утром раздался телефонный звонок.

— Кто бы это мог быть? — спросонья спросила жена.

— Это по делам, — ответил он и, взяв телефон, вышел на улицу.

— Блан, — нажав кнопку, ответил он.

— Месье Блан, — послышался из трубки спокойный, ровный незнакомый голос, — это Деймон Нерви. Вам удалось достать номер, который запрашивал мой брат?

— Никаких имен, — быстро сказал Блан.

— Конечно. Это единственный раз, когда была такая необходимость: мы никогда раньше не разговаривали с вами. Так у вас есть номер?

— Пока нет. Очевидно, возникла какая-то проблема с…

— Достаньте его. Сегодня.

— У нас с ними шестичасовая разница во времени. Самое раннее — завтра после полудня.

— Я жду.

Блан отключился и на минуту замер на месте, сжимая кулаки. Будь прокляты эти Нерви! Этот по-французски говорил лучше, речь у него более правильная, но по сути все они из одного теста сделаны — неучи, варвары, невежды. Ничего не поделаешь, придется дать им телефон, но надо внушить Родриго, что звонить человеку из ЦРУ неблагоразумно. Ведь это запросто может закончиться провалом и самого Блана, и его напарника в ЦРУ. Или все не так страшно? Может, агенту ЦРУ безразлично, кто его нанял? Однако Блан в этом сомневался. Он вернулся в дом и посмотрел на жену. Ее темные волосы были все еще спутаны со сна, сорочка собралась вокруг тонкой талии. Она спала в легких ночных рубашках с глубоким вырезом, потому что это нравилось ему. Зимой она в них мерзла и потому укрывалась двумя одеялами. Что, если с ней что-то случится? Что, если Родриго Нерви осуществит угрозы? Он этого не переживет. Придется дать им телефон. Он постарается потянуть время, но, как ни крути, выбора у него нет.

Ночью Суэйну пришла в голову блестящая мысль: им вовсе ни к чему выяснять, кто устанавливал охранную систему у Нерви. Ведь для этого пришлось бы проникнуть в офис той компании и каким-то образом добыть информацию. Не лучше ли прибегнуть к имевшимся в его распоряжении ресурсам? С помощью мужских — и женских — игрушек можно получить доступ практически ко всему. Если в каком-то компьютере есть нужные данные и компьютер этот подключен к сети, их можно заполучить. Дураку ясно, что компания, обслуживавшая Нерви, оснащена по самому последнему слову техники — скорее все полностью компьютеризирована. Пароль, без сомнения защищен, но такое ли это серьезное препятствие? Для хакеров Лэнгли это сущие пустяки.

К тому же, озадачив их, он сам освобождается от забот. Осенившая его мысль показалась Суэйну просто замечательной. Он пришел в такой восторг, что, тут же сев на постели, включил настольную лампу у изголовья кровати, вытащил из зарядного устройства телефон и набрал номер. Привычной проверке, казалось, не будет конца. Но вот наконец соединение с ответственным лицом произошло.

— Я подумаю, что можно сделать, — ответил голос. Ему представились, но Суэйн, поглощенный своими мыслями, не расслышал имени. — Хотя не знаю, когда это удастся: здесь такая неразбериха… подождите-ка минуту. Лаборатория значилась как предприятие скончавшегося Сальваторе Нерви. Ныне принадлежит Родриго и Деймону Нерви. Зачем вам схема их системы безопасности? Нерви у нас значатся как нужные люди.

— Возможно, они скоро перестанут быть таковыми, — сказал Суэйн. — Есть информация, что они только что получили оружейный плутоний. — Новость звучала достаточно зловеще, чтобы послужить серьезным основанием для немедленных действий.

— Вы составили об этом рапорт?

— Да, выслал сегодня, но мне так никто и не ответил…

— Это из-за мистера Вайни. Я же сказала, что у нас тут бог знает что творится.

— А что с мистером Вайни? — Господи! Неужели Фрэнка сняли?

— А вы еще не слышали? Разумеется, нет, иначе не спрашивал бы.

— Не слышал о чем?

— Сегодня утром мистер Вайни попал в аварию. Он в Бестсайде, его состояние критическое. Во время его отсутствия обязанности директора принял его заместитель. Поговаривают, будто прогнозы врачей не очень оптимистичны.

— Вот черт! — Новость поразила Суэйна как гром средь ясного неба. Он работал с Фрэнком Вайни на протяжении долгих лет и уважал его, как никого другого в этой конторе. Фрэнк никогда не ссорился с политиками, но всегда помнил о своих подчиненных и, когда это было необходимо, грудью вставал на их защиту. Мало сказать, что и в Вашингтоне это было редкостью для желающих сделать карьеру в этой области, такое поведение было равносильно самоубийству. Фрэнк же не только сумел выжить в профессии, но и многого добиться: сначала дослужился до заместителя директора оперативного отдела, а потом занял место самого директора. Все это напрямую свидетельствовало о его человеческих достоинствах, но, бесспорно, и о дипломатических.

— Во всяком случае, — сказала женщина, — я постараюсь.

Пришлось довольствоваться этим обещанием. Суэйн представил себе царившую там, за океаном, атмосферу — с одной стороны, растерянность, а с другой — разгоревшуюся борьбу за место. Он знал заместителя директора Гарвина Рида. Это был неплохой человек, но все же не Фрэнк Вайни, профессионал в полном смысле слова, в то время как все знания Рида не могли бы сравниться даже с тем, что Фрэнк забыл. А еще Фрэнк, как никто, разбирался в людях и видел их насквозь.

Положение становилось шатким. Возможно, решение проблемы Лили Гарвину видится иначе, чем Фрэнку. По-другому Гарвин может рассматривать и отношения управления с Нерви. Казалось, связывавший Суэйна с плавучей базой трос перерезали, и его уносит в открытое море. Или, выражаясь иначе, он, откладывая выполнение задания на потом, как бы скользил по тонкому льду, который теперь под ним треснул.

Ну и черт с ним! Он будет следовать выбранным кур сом до тех пор, пока его либо не отстранят отдела, либо не дадут других указаний; правда, он уже этот курс изменил сам — во всяком случае, отсрочил выполнение задания. Но пока, кроме него самого, об этом никто не знал. Если есть сомнения, надо, не останавливаясь, плыть вперед. Хотя кто знает, может, именно этим и руководствовали капитан «Титаника».