По другой версии, имевшей хождение в восьмидесятые годы, разговор был не с Сусловым, а с самим Леонидом Ильичем.

Некролог без подписи Брежнева

Дальнейшие события в интерпретации пишущей братии эпохи Горбачева развивались в жанре уголовно-политического триллера. С элементами мелодрамы.

Тяжелый разговор с Цвигуном и его самоубийство не прошли бесследно для восьмидесятилетнего Суслова. Инсульт поразил «серого кардинала», и он скончался через несколько дней после похорон своего недавнего визитера. В день похорон Суслова арестовали директора Госцирка Колеватова, которого осудили на пятнадцать лет лишения свободы. К расстрелу приговорили директора «елисеевского» гастронома Соколова. Пять лет отсидки получил Борис Бриллиантовый. Покончила с собой жена министра внутренних дел Щелокова, замешанная в бриллиантовых делах вместе с Галиной Леонидовной. Снят с поста министр Щелоков.

Развитие этих и других событий подавалось в одном ключе, призванном убедить население в коррумпированности высших эшелонов власти, их сращивании с криминальным миром. По Москве бродили слухи о найденном у Бориса Буряце, дружка дочери генсека, тайнике с бриллиантами, которые, как он будто бы показал на следствии, принадлежали не ему, а Галине Леонидовне. На нее якобы сослался и арестованный директор Госцирка Колеватов, в чьей квартире при обыске обнаружили 200 тысяч долларов и более чем на миллион рублей (в ценах 1982 года) бриллиантов и других драгоценностей.

С точки зрения добропорядочного обывателя, привыкшего верить единственной версии, которая излагалась в советской прессе, логичен и объясним тот показавшийся многим странным факт, что некролог, посвященный генералу Цвигуну, опубликованный в «Правде» 21 января 1982 года, не был подписан Брежневым. Не стояли подписи Суслова и Кириленко — самых близких к генсеку людей в Политбюро. Все ясно, догадались сообразительные граждане. Брежневские подпевалы поддержали своего патрона, не пожелавшего ставить подпись под некрологом мужественному человеку, осмелившемуся встать на пути вседозволенности и развращенности на самой верхушке государственной власти.

Отсутствие подписи под некрологом, безусловно, разогревало в общественном мнении антипатии к престарелому генсеку. Многие были наслышаны о том, что Цвигун — человек Брежнева. И вот, пожалуйста, едва только появилась угроза личному благополучию — вся многолетняя дружба побоку.

Почему все-таки некролог вышел без подписи генсека? Сегодняшние заявления лиц, знавших всю подноготную кремлевских интриг конца брежневского правления, камня на камне не оставляют от устоявшегося мнения о Цвигуне как о прославленном борце за справедливость.

— Разговор о том, почему Брежнев не подписал некролог, — это сказки, — говорит Бобков, генерал армии, до начала 1991 года первый заместитель председателя КГБ СССР. — Брежнев был потрясен смертью Цвигуна, но не решился поставить подпись под некрологом самоубийце.

— Брежнев не подписал некролог по поводу смерти Цвигуна, посчитав неудобным ставить свою подпись, поскольку человек сам ушел из жизни, — вторит своему заму бывший председатель КГБ Крючков. — Думаю, что именно это обстоятельство вызвало поток слухов, измышлений, всякого рода инсинуаций и в какой-то мере травмировало семью Цвигуна.

Крупный в прошлом работник общего отдела ЦК КПСС, через которого проходили подобного рода документы, подтвердил: генсеки никогда не ставили свою подпись под некрологами, если было известно, что скончавшийся — самоубийца. Церковь ведь тоже не позволяла хоронить самоубийц на кладбищах. Добровольный уход из жизни считался богопротивным делом, большим грехом.

Однако в западной литературе существует и вовсе сенсационное объяснение отсутствия подписи Брежнева под некрологом: генсек наотрез отказался посмертно санкционировать убийство долголетнего друга! По мнению ряда зарубежных исследователей, Цвигун не покончил с собой, а пал жертвой кремлевской борьбы за власть.

Еще более неясны и запутаны отношения Цвигуна с Брежневым. Здесь превалируют три точки зрения.

Первая из них сводится к тому, что Цвигун был в близких отношениях к Леониду Ильичу и его семье. Ушедший в 1991 году с поста начальника аналитического управления КГБ СССР генерал-лейтенант Леонов весьма своеобычно высказался по этому поводу:

— Андропов работал всегда как бы под конвоем двух своих заместителей — Цвигуна и Цинева, ближайших сторожевых псов Брежнева, которые следили за каждым шагом Юрия Владимировича.

Такого же мнения придерживается и бывший главный кремлевский врач Чазов:

— Андропов был одним из самых преданных Брежневу членов Политбюро. Могу сказать твердо, что и Брежнев не просто хорошо относился к Андропову, но по-своему любил своего «Юру», как он обычно его называл. И все-таки, считая его честным и преданным ему человеком, он окружил его и связал «по рукам» заместителями председателя КГБ — Цвигуном, которого хорошо знал по Молдавии, и Циневым, который в 1941 году был секретарем горкома партии Днепропетровска, где Брежнев в то время был секретарем обкома.

По словам Чазова, Цвигун и Цинев независимо друг от друга информировали Брежнева обо всем, что происходило.

Бывший начальник личной охраны Брежнева генерал-майор Медведев тоже разделяет это мнение:

— Как бы ни доверял Леонид Ильич Андропову, как бы ни прислушивался к его мнению, а заместителем к нему все же приставил надежнейшего Цвигуна, которого знал давно, еще по работе в Молдавии…

Бывший первый заместитель председателя КГБ Бобков тоже считает, что Цвигун стал заметен в высоких кругах благодаря личным отношениям с Брежневым. Цвигун не скрывал и даже подчеркивал, что ориентируется на Брежнева, которому он верен и которого будет поддерживать во всех ситуациях, — таково свидетельство и экс-шефа КГБ Крючкова.

Вторая точка зрения — прямо противоположная первой. Ее сторонники утверждают, что Цвигун выступил против политического курса Брежнева, за что подвергся гонениям, преследованиям и в итоге поплатился жизнью. Легенда о Цвигуне как о неуступчивом борце за справедливость живуча по сей день. Правда, в последнее время появились свидетельства, опровергающие молву, наделившую покойного генерала ореолом мученичества за правду.

— Цвигун не относился к числу тех принципиалов, которые способны проявить характер и идти до конца в споре с начальством, — утверждает его бывший коллега Бобков. — Напротив, он никогда не вступал в полемику и старался обходить острые углы.

По словам Бобкова, Цвигун в годы войны не был на фронте, а из Сталинграда еще до начала боев за легендарный город был отозван из военной контрразведки в тыл, в Оренбургскую, тогда Чкаловскую, область. В последующие годы работал в Москве, затем в Молдавии, где и подружился с Брежневым. Бобков дает резкий отзыв о коллеге: среди профессиональных чекистов Цвигун отнюдь не слыл профессионалом. В годы работы в КГБ написал и издал несколько книг и киносценариев о жизни партизан, тем самым произведя себя в число героев партизанского движения. Именно в таком виде его биография вошла во все советские энциклопедии.

Развернутую характеристику Цвигуну дает Крючков, знавший Семена Кузьмича почти пятнадцать лет, живший с ним в одном дачном поселке и встречавшийся едва ли не каждый день.

— Когда-то, в период работы в Молдавии, Брежнев и Цвигун были знакомы, у них были служебные контакты, но они не отличались близостью. Затем их пути-дороги разошлись: Брежнев поехал в Казахстан, затем в Москву, Цвигун же работал сначала в Таджикистане, затем в Азербайджане. Но, видимо, в своей памяти Брежнев сохранил имя Цвигуна.

Как вспоминает сегодня экс-шеф КГБ, в 1967 году Комитет госбезопасности стал укрепляться кадрами после снятия Семичастного и новый председатель Андропов приступил к назначению заместителей, руководителей управлений. Брежнев вспомнил о Цвигуне и предложил Андропову познакомиться с ним и решить вопрос о перемещении его в союзный комитет из Азербайджана, где Цвигун возглавлял КГБ республики. Брежнев не называл должность, на которую следовало бы переместить Цвигуна, заметив, чтобы с этим вопросом Андропов сам определился.