Чем бы он ни руководствовался, но решение принял. И, послушные приказу министра обороны, в воздух взмыли самолеты военно-воздушных сил. С членами ЦК на борту. Их собирали по всей необъятной стране и доставляли в Москву. Нередко в кабинах истребителей. То-то Булганин с Ворошиловым удивлялись: как это удалось за несколько часов перебросить с периферии более ста человек.

Жуков рьяно взялся за спасение Хрущева. Даже пообещал ему отколоть Ворошилова:

— Мы же родственники, в конце концов.

Внук Ворошилова, занимавшего в ту пору пост председателя Президиума Верховного Совета СССР, был женат на дочери Жукова. Воспользовавшись тем, что по-родственному еще ни разу не встречались, Жуков предпринял попытку пообщаться со стариком в неформальной обстановке и переманить на сторону Хрущева. Однако из этой затеи ничего не вышло. Ворошилов был явно настроен против Хрущева.

В интерпретации группы Маленкова — Молотова именно Жукову принадлежит центральная роль в организации сражения за Хрущева. По свидетельству Сабурова, под Москвой появились танки, вышедшие из военных городков по приказу министра. То есть сторонники Хрущева организовывались, принимали для защиты решительные меры, в основном военного характера. А что же заговорщики? Ведь у них была огромная власть. Предпринимали ли они какие-либо усилия, чтобы обратиться к партии, к народу?

Молотов отвечал однозначно: нет. Партийные организации были не в их руках, да и противопоставить Хрущеву было нечего. Он чем взял? Лозунгом: вот при Сталине вам было плохо, а теперь будет лучше. Это подкупало. Хрущев и на июньской размолвке нажил политический капитал, заявив, что группа Маленкова — Молотова намеревалась обезглавить руководство партии, изменить состав Президиума за спиной ЦК, захватить руководство партией, свернуть ее с ленинского пути, восстановить порядки, бытовавшие при культе личности. А кто хотел возвращения назад? К тому же в 1957 году имя Хрущева для многих было связано с XX съездом, с оттепелью, а люди типа Маленкова и Молотова ассоциировались со сталинским прошлым. Хотя, как мы сейчас знаем, Хрущев в годы массовых репрессий ничем не отличался от группы, которую он обвинил в истреблении лучших кадров партии и государства. И на его руках — кровь невинных жертв.

Наверное, точка зрения Молотова осталась бы основополагающей и по сей день для историков, исследующих тот период времени. Действительно, момент был неподходящим для обращения к партии и народу. И тем не менее новейшие изыскания ставят под сомнение утверждения Молотова. Обнаружен источник, свидетельствующий о том, что группа Маленкова — Молотова все же предпринимала попытки оповестить страну о намечавшихся изменениях в высшем руководстве партии.

Упоминание о документах, которые готовили и размножали Каганович и Шепилов для отправки на места, содержится в неизданных мемуарах тогдашнего министра внутренних дел СССР Н. П. Дудорова.

Он пишет, что 19 июня вечером к нему попросился на прием начальник отдела фельдъегерской связи, входившей тогда в систему МВД, полковник Краснопевцев.

— Товарищ министр, — доложил он, — меня только что сейчас вызывал к себе Булганин и приказал мне немедленно доставить принятые Президиумом ЦК КПСС решения в партийные органы всех союзных республик, крайкомы и обкомы партии страны. Без вашего разрешения, товарищ министр, я этого сделать не имею права.

Дудоров похвалил полковника:

— Вы правильно поступили, что мне доложили. Какое количество почты по объему? Вы видели?

— Да, видел. Почты много, — ответил начальник фельдсвязи.

— А вы сможете немедленно забрать ее из Кремля и сложить у себя в помещении отдела фельдсвязи? — спросил министр.

— Да, могу.

— Тогда так и сделайте. Без моего разрешения ни одной бумаги никуда не отправляйте.

— А если спросит Булганин, отправлена ли почта?

— Ответьте ему, что я запретил вам отправку почты. Пусть он разговаривает по этому вопросу со мной.

Дудоров связался с Хрущевым и все ему рассказал. Документы остались неразосланными.

Кто спутал карты

В понедельник, 22 июня, в два часа дня Хрущев открыл пленум ЦК КПСС. Коротко сообщил о характере рассматриваемых на закрытых заседаниях Президиума вопросах.

В исторической литературе утвердилось мнение, что и на пленуме карты заговорщикам спутал маршал Жуков. Ссылаются при этом на его собственный рассказ, написанный, но не опубликованный при жизни. Часть исследователей вообще ставила под сомнение существование этой рукописи и, как оказалось, напрасно: ее обнаружил в архиве и обнародовал писатель В. Карпов в своей литературной мозаике «Маршал Жуков. Опала».

Хрущев предоставил Жукову первое слово. И министр обороны своим неожиданным выступлением повернул повестку дня и весь ход пленума совсем в ином направлении. По расчетам группы Маленкова — Молотова пленум должен был обсудить деятельность Хрущева на посту первого секретаря. Истины ради следует подчеркнуть, что значительное число членов ЦК перед пленумом высказывали претензии к стилю работы Хрущева. Позднее многие признавали: не выступи Жуков первым, еще неизвестно, чем бы все закончилось.

Первое выступление должно задать тон. Это отлично понимал Хрущев. Жуков, как никто другой, годился для этой роли. Министр обороны, маршал, четырежды Герой, полководец Победы, человек, арестовавший Берию. Команда Хрущева, и особенно Серов, вооружили оратора убийственными фактами, касающимися Маленкова, Молотова и Кагановича. Именно на эту тройку из семи членов Президиума, недовольных Хрущевым, обрушился Жуков в речи, подготовленной для него людьми Хрущева.

Сегодня, читая выступление Жукова, отчетливо видишь его тенденциозность, политическую заданность. Рассуждая беспристрастно, как и положено исследователю исторических загадок, приходишь к выводу, что Жуков говорил не по теме, вынесенной на обсуждение пленума. Напомню, предметом разговора должен был быть стиль работы первого секретаря ЦК, к которому у части сподвижников возникли претензии. Кстати, Хрущев на закрытых заседаниях Президиума, шедших в течение трех дней, признавал, что допустил немало ошибок, и обещал впредь их не допускать. Однако вместо коллективной выработки мер по исправлению положения в исполнении Хрущевым обязанностей лидера партии началось избиение его главных оппонентов.

По форме выступление Жукова напоминало прокурорское обвинение. По полочкам раскладывались злоупотребления, определялась степень вины каждого.

— Вина Маленкова больше, чем вина Кагановича и Молотова, потому что ему было поручено наблюдение за НКВД, — гремел жесткий голос оратора. — Обнаружен документ, написанный лично рукой Маленкова об организации специальной тюрьмы для партийных кадров. Я его руку хорошо знаю — у Сталина не раз во время войны вместе писали документы.

Факты, обнародованные Жуковым, потрясли провинциальных слушателей, далеких от большой политики. В сейфе у помощника Маленкова хранилось 58 томов с записями подслушанных разговоров, которые вели маршалы, дипломаты, министры, секретари ЦК. Фамилии такие — замри и ляг!

Не нами замечено: то, что кажется совершенно очевидным для современников, часто представляется абсолютно иным уже лет через десять — двадцать. Сегодня мы знаем, что во многих странах есть отдельные тюрьмы, где отбывают наказание правительственные чиновники, работники суда и прокуратуры, полиции. В общие места заключения их не помещают по известным причинам. Были и поныне существуют церковные тюрьмы. Коммунистическое руководство СССР ничего нового не придумало, создав специальную тюрьму для своих партийных кадров.

Что касается более полусотни томов «прослушки», то сегодня выяснилось, что списки на установку «жучков» в квартирах высокопоставленных деятелей утверждались в ЦК лично Никитой Сергеевичем Хрущевым по представлению тогдашнего министра внутренних дел Игнатьева. Сидевшие в зале, конечно же, этих подробностей знать не могли.