У Хрущева оборвалось все внутри.

— В сложившемся положении ничем помочь вам не могу, — сухо закончил Сталин. — Ваш сын предстанет перед судом в соответствии с советскими законами.

Хрущев, словно сломанный пополам, рухнул на ковер. Мелко перебирая коленями, пополз к ногам Сталина. Напрасно тот просил встать, взять себя в руки. Невменяемый Хрущев ничего не слышал. Тогда Сталин нажал сразу на две кнопки, и в дверях одновременно возникли Поскребышев и охрана. Они и увидели эту сцену.

— Вынесите товарища Хрущева в соседнюю комнату и помогите ему прийти в себя, — сказал Сталин.

Когда сотрудники охраны и врачи привели Хрущева в чувство, он жалобно всхлипывал:

— Пощадите сына… Не расстреливайте…

Такой вот инцидент якобы произошел в кремлевском кабинете Сталина. По словам источника, этот случай до сих пор всплывает в разговорах сотрудников безопасности, когда речь заходит об отношениях между Хрущевым и Сталиным. Вроде бы тогда и произнес Хрущев в кругу своих приближенных слова о мести Сталину — даже мертвому.

Что же, кремлевская охрана и в самом деле знает все. Ибо кто, кроме нее, посвящен в самые сокровенные тайны охраняемых, включая и семейные?

А теперь раскрываю источник. Это генерал-майор М. С. Докучаев, Герой Советского Союза, бывший заместитель начальника 9-го управления КГБ СССР — знаменитой «девятки», занимавшейся обеспечением безопасности высших государственных руководителей СССР. Михаил Степанович почти 40 лет жизни (1951–1989) отдал службе в системе обеспечения государственной безопасности, из них 15 лет был одним из руководителей «девятки».

Что знают охраняемые

Для выяснения истины крайне важно знать, что думают по этому поводу лица из ближайшего окружения обоих главных действующих лиц этой легенды.

Обратимся к свидетельствам В. М. Молотова. Сам он, как известно, мемуаров не оставил. Но его взгляды на прошлое, на многих политических деятелей того времени зафиксированы в книге Ф. Чуева «Сто сорок бесед с Молотовым».

На странице 324 читаем такое вот высказывание Вячеслава Михайловича: «Хрущев в душе был противником Сталина… Озлоблен на Сталина за то, что его сын попал в такое положение, что его расстреляли… Сталин сына его не хотел помиловать… После такого озлобления он на все идет, только бы запачкать имя Сталина…».

Молотову, бесспорно, было за что не любить Хрущева. По-человечески его неприязненное отношение к Хрущеву можно понять.

Но как быть вот с этим свидетельством? «У мамы с папой было трое общих детей — я, Сережа и Леночка. Двое от первой жены — Юлия и Леонид, они были намного старше. Дочь Леонида, тоже Юлия, была близка нам по возрасту, и мы ее воспринимали как сестру. Хрущевы удочерили Юлию после смерти ее отца.

Леонид жил в Киеве, работал в школе пилотов. Во время войны участвовал в массированных налетах на Германию. Налеты без сопровождения. Получил тяжелое ранение, лежал в госпитале, в Куйбышеве — мы тогда всей семьей были в Куйбышеве, в эвакуации, а отец — на фронте. Леонид долго лежал в госпитале, в одной палате с Рубеном Ибаррури. Они дружили. Брат долго выздоравливал. Пили в госпитале, и брат, пьяный, застрелил человека, попал под трибунал. Его послали на передовую».

Это фрагмент из интервью Рады Никитичны Хрущевой, дочери Никиты Сергеевича от второго брака с Ниной Петровной Кухарчук. Полный текст интервью приводит писательница Лариса Васильева в своем бестселлере «Кремлевские жены».

Итак, сводная сестра как будто полупризнает факт, породивший множество слухов и сплетен. Но — наполовину: брата «послали на передовую». Как это конкретно выглядело для него, летчика, непонятно. Что значит — на передовую? В пехоту?

Одно бесспорно — время и место, когда это случилось. Куйбышев, середина войны. Все остальное запутано невероятно.

Кажется, определенную ясность внес сын А. И. Микояна — Степан, который в Куйбышеве встретился с выздоравливавшим после ранения Леонидом Хрущевым.

— Мы с ним провели, встречаясь почти ежедневно, более двух месяцев, — вспоминает Степан Анастасович. — К сожалению, он привык выпивать. В Куйбышеве в гостинице жил в то время командированный на какое-то предприятие его товарищ, имевший блат на ликеро-водочном заводе. Они получали там напитки в расчете на неделю и распивали почти каждый вечер в гостиничном номере. Я, хотя почти не пил, часто бывал там. Приходили и другие гости, в том числе и девушки. Мы с ним познакомились и подружились тогда с двумя молодыми танцовщицами из Большого театра, который был там в эвакуации. Леонид, даже изрядно выпив, оставался добродушным и скоро засыпал.

О трагической развязке, приключившейся с другом, Степан Анастасович рассказывает так:

— Когда я уехал в Москву, произошла трагедия, о которой я узнал позже от одного приятеля Леонида. Однажды в компании оказался какой-то моряк с фронта. Когда все были сильно «под градусом», в разговоре кто-то сказал, что Леонид очень меткий стрелок. На спор моряк предложил Леониду сбить выстрелом из пистолета бутылку с его головы. Леонид, как рассказывал этот приятель, долго отказывался, но потом все-таки выстрелил и отбил у бутылки горлышко. Моряк счел это недостаточным, сказал, что надо попасть в саму бутылку. Леонид снова выстрелил и попал моряку в лоб…

Самое последнее свидетельство принадлежит еще одному кремлевскому сыну — Серго Берии. Обращаясь к этой темной истории, Серго Лаврентьевич излагает свою версию случившегося. Она имеет такую интерпретацию.

Как это, к сожалению, бывает, и довольно часто, в среде «золотой молодежи» — детей высокопоставленных чиновников, сын первого секретаря ЦК компартии Украины Н. С. Хрущева оказался вовлеченным в сомнительную компанию. Его друзьями оказались преступники, промышлявшие грабежами и убийствами. Когда наркому внутренних дел Украины Серову доложили о случившемся, он тут же связался с Берией.

Выслушав Серова, Берия распорядился:

— Сообщи об этом Хрущеву. Посмотрим, как он будет реагировать. Это вопиющее нарушение закона, и вытаскивать сына пусть даже первого секретаря ЦК из этого дела, сам понимаешь, нельзя, но как-то смягчить его участь — можно.

Реакция Хрущева поразила Серова:

— Закрой это дело!

— Как же можно, Никита Сергеевич? — возразил Серов. — Дело получило огласку. Совершены тягчайшие преступления, о которых уже знают тысячи людей. Вывести вашего сына из этого дела просто невозможно.

И хотя Хрущев настаивал на своем, следствие было доведено до конца и состоялся суд. Большинство участников преступной группы, а попросту говоря, банды уголовников, приговорили к высшей мере наказания и расстреляли. Сын Никиты Сергеевича отделался десятью годами лишения свободы.

Когда началась война, Леониду подсказали, чтобы попросился на фронт. Он так и поступил. Просьбу сына Хрущева удовлетворили, но направили не на фронт рядовым бойцом, а в авиационное училище. Став летчиком, Леонид мужественно сражался с врагом и погиб в бою. Серго Берия указывает время, когда это случилось: весной сорок третьего года.

Существенная деталь: до перехода в истребительную авиацию сын Хрущева служил в 134-м скоростном бомбардировочном авиационном полку, где совершил 33 боевых вылета, был тяжело ранен (вспомним рассказ Рады Никитичны о лечении в Куйбышеве) и награжден орденом Красного Знамени. После переучивания был направлен в 18-й гвардейский истребительный авиационный полк.

Ничего не сходится! Казалось бы, сыну Берии совсем уж не с руки выгораживать сына Хрущева. Ведь именно Никита Сергеевич был инициатором низвержения Лаврентия Павловича. И если бы Леонида Хрущева действительно расстреляли в 1943 году, то кто-кто, а уж сын Берии не преминул бы со злорадством упомянуть об этом. Ан нет, строго следует официальной версии.

Что лежит в архивах

Обращение к первоисточнику и, в частности, к личному делу старшего лейтенанта Л. Н. Хрущева, хранящемуся в архиве Министерства обороны, обескуражило. Никаких свидетельств о судах — ни о довоенном, ни о том, который якобы состоялся в сорок третьем году!