Все это заставило руководство ВКП(б) более серьезно заняться осмыслением как советской внешней политики в Китае в целом с учетом новых явлений, так и вопросом о целесообразности Северного похода НРА. Политбюро ЦК ВКП(б) почти одновременно создает две комиссии: одну во главе с Л. Д. Троцким, которая работала в Москве, другую во главе с А. С. Бубновым, работавшую в Китае,[328] известна как Комиссия Ивановского (по псевдониму А. С. Бубнова).
В результате всего этого в начале 1926 г. была создана специальная «Комиссия по вопросу о разведывательной и информационной работе в Китае». После проверки дел на месте она подготовила 22 апреля 1926 г. свои предложения и направила их в Москву. В них, в частности, говорилось:
«1. Разведка и освещение обстановки в Китае (особенно в интересах нашей активной политики в собственном Китае) признается явно неудовлетворительной. Объясняется недостатком средств и организационными недочетами.
2. Комиссия признает совершенно необходимым усилить изучение обстановки в Китае, для этого надо:
а) усилить военную и политико-экономическую разведку.
б) Организовать при Полпредстве исследовательское бюро с задачей всестороннего изучения политико-экономической обстановки в Китае. Бюро подчиняется Полпреду, ответственному за общее руководство им. Заинтересованные органы и лица свои задания передают в Бюро через Полпреда.
в) Возложить на резидента Разведупра исполнение с одной стороны заданий Москвы, а с другой В. А. (Военного Атташе. — В. У.).[329]
К этому времени пришли к выводу, что необходимо развязать руки и дать больше свободы военному атташе.
Для улучшения организации и ведения военной разведки еще летом 1920 г. РВСР принял решение об учреждении специального института военных атташе при полномочных представителях Республики в странах, с которыми Советское государство заключило мирные договоры и установило дипломатические отношения. А 3 июня 1920 г. РВСР утвердил инструкцию военным представителям РСФСР за границей. В параграфе 4 инструкции был определен круг деятельности военных атташе по сбору сведений и материалов об иностранном государстве. Указывалось, какими методами и путями военные атташе должны были собирать необходимые сведения:
а) путем изучения иностранной литературы;
б) изучения нужных данных из периодической печати;
в) непосредственным наблюдением;
г) агентурой.[330]
В том случае, когда военным атташе назначался беспартийный работник (что в те годы отнюдь не являлось исключением), его работа сводилась к представительству, консультациям по военным вопросам и изучению вооруженных сил страны пребывания по доступным ему открытым источникам. Агентурой ведал специально выделенный партийный работник, занимавший должность помощника военного атташе. Итак, военные атташе или их помощники становились руководителями агентуры. Однако к 1926 г. уже требовалось внести некоторые уточнения и разъяснения в старые инструкции.
В специальном Решении Политбюро ЦК ВКП(б), принятом 15 апреля 1926 г., «Военно-политическая работа в Китае и необходимая реорганизация ее на ближайший период» в пункте одиннадцатом говорилось: «Учитывая опыт прошлого, необходимо дать военному атташе как руководителю всей военной работы возможность самостоятельного определения как методов военной работы, так и подходов к выполнению поставленных задач в зависимости от обстановки в данной армии в пределах общей политической линии, намечаемой Центром и Полпредом.
Военный атташе, отвечая за результаты в своей области, должен иметь возможность определять для военных работников их взаимоотношения в военной области с местным командованием и намечать план и линию их работы».[331]
Комиссия Ивановского (А. С. Бубнова),[332] работавшая в Китае, «также высказалась за возложение на Военного Атташе и обязанностей резидента Разведупра». «Такое решение вопроса всецело гарантирует как исполнение заданий Москвы по разведке в Китае, — говорилось в одном из сообщений И. С. Уншлихту от июня 1926 г., — так и обслуживание наших инструкторских групп. Гарантирует нас от мешающих работе недоразумений, как это было на днях в Кантонской группе, где резидент Р. У. доказывал Галину (Блюхеру. — В. У.) свою самостоятельность. В группе имеются специальные лица, ведущие разведывательную работу, имеющие возможность отчасти вести эту работу через кит. органы, — а тут приезжает резидент Р. У. и требует передачи разведки себе, заявляя о своей независимости от начгруппы. Получается нелепость».[333]
Таким образом, судя по этой инструкции, военный атташе сам обычно являлся резидентом Разведуправления. Кто же были военными атташе в Китае в те годы?
Первым советским военным атташе в Пекине (1922–1925) был Анатолий Ильич Геккер,[334] который вместе с А. Иоффе вел переговоры с Сунь Ятсеном в Шанхае еще в 1923 г.[335]
Следующим военным атташе стал бывший член Реввоенсовета Туркестанского фронта Н. М. Воронин.[336] Военный атташе руководил работой военных советников через начальников групп — крупных и авторитетных военачальников Красной Армии, таких, как В. К. Путна, В. К. Блюхер, Н. В. Куйбышев, В. М. Примаков.[337]
С октября 1925 по февраль 1926 г. военным атташе в Пекин был назначен генерал А. И. Егоров, известный полководец Красной Армии, в марте 1926 г. был отозван в СССР.[338]
В 1926 г. — и.о. военного атташе в Китае был латыш по национальности генерал Альберт Янович Лапин.[339]
В эти годы при военном атташе в Пекине работал П. Ю. Боровой.[340]
С сентября 1926 по апрель 1927 г. последним военным атташе в Китае был Р. В. Лонгва.[341] В 1926–1927 гг. первым секретарем полпредства СССР в Китае работал Г. И. Сафаров (189—1942).
В упоминавшихся уже предложениях «Комиссии по вопросу о разведывательной и информационной работе в Китае» в пункте «г» говорилось следующее:
«Сеть резидентуры на местах для ведения агентразведки должна быть общей. Задания даются совместно резидентом Разведупра и Уполномоченным ИНО».[342] Кстати, вопрос о подчинении всей разведывательной работы в Китае военному атташе стоял и раньше и был решен положительно. Телеграммой от 17 сентября 1925 г. Берзин сообщал военному атташе в Пекине, что он согласен подчинить ему разведывательные группы в Китае.[343]
Пункт «г» в предложениях комиссии присутствовал не случайно. К этому времени на местах выявились противоречия и нежелание сотрудничества между резидентурами ИНО и представителями военной разведки Красной Армии, которые не всегда представляли добытую информацию другой стороне. Об этом красноречиво говорит «Рапорт» полномочному представителю СССР в Китае Карахану от И. Я. Разгона (Ольгина) от 5 февраля 1926 г. Он должен был по заданию Карахана составить документ об инструкторской работе в Китае с выявлением причин и недостатков, мешающих работе. Разгон сообщает, что он не смог выполнить работу на хорошем уровне, так как «препятствием явился ряд объективных причин», в первую очередь ему не показали всех нужных материалов. «Первый отдел» получил, в той или иной форме, наказ ограничить всякое «проникновение посторонних» и не давать никаких материалов, — говорилось в рапорте. — Сбор материала путем бесед и обмена мнений с нашими инструкторами рассматривался там же как какая-то тайная работа, имеющая предательскую цель. Создавался ряд самых неудобных положений, грозящих «служебным воздействием» моим собеседникам, вызывающих изыскивание всяких формальных зацепок. Дошло даже до приказания мне выехать в суточный срок из Пекина».[344]
