Природа оживала после зимней спячки. Даже в Нью-Йорке это было заметно: и кусочек неба, видный из-за небоскребов, наливался синевой, и Гудзон стремительнее нес свои мутные воды, и в воздухе разливался какой-то томительный аромат.

Камила решила, что выйдет замуж в первый день весны. Питер был не против. Точнее он был против, но ничего не мог поделать. Тогда, зимой, бессилие было не таким ощутимым, но сейчас, когда все вокруг радовалось, пробуждалось к новой жизни, становилось совсем невыносимо.

Чем ближе был этот день, тем сильнее Питеру хотелось сбежать. Просто взять Эмми, кое-какие вещи, сесть в машину и уехать. Найти какой-нибудь тихий, маленький городок и остановиться в нем, чтобы вести тихую, незаметную жизнь. Но Питер понимал, что, даже если совесть не будет укорять его за предательство, он все равно не сможет быть счастливым. Для этого ему нужно одно: любимая женщина рядом.

Камила жила предвкушением своего триумфа. Для нее время тянулось, словно улитка. Она сияла от радости и, казалось, даже забыла о своей вражде с Эмми. Во всяком случае, стала более спокойной и даже иногда ласковой с девочкой. Но буквально за три дня до свадьбы Питер понял, что все это было лишь фасадом, за которым кипели нешуточные страсти.

Им нужно было поставить подписи на свидетельстве о регистрации брака. Церемония лишь церемония. Настоящие, законные узы свяжут их на три дня раньше.

Питер сосредоточился на дороге, старательно гоня прочь неприятные мысли. Отступать было некуда. Их брак – почти решенное дело.

– Ты и после нашей свадьбы собираешься водить ее сына на футбол? – вдруг спросила Камила.

Питер сразу же понял, почему сегодня она была такой удивительно молчаливой.

– Да, – спокойно ответил он, понимая, что отпираться глупо.

– Может быть, ты и с ней поддерживаешь отношения?! – ядовито поинтересовалась она.

– Камила, не нужно устраивать сцен, – устало попросил Питер. – Я просто чувствую себя в ответе за этого мальчика. Ему очень нужны мужское внимание и участие. Я могу дать Тиму крупицу этого внимания. Что в этом плохого?

– И тебя не смущает то, что он ее сын?

– Меня это радует.

Камила надулась. Питер мысленно отругал себя за несдержанность. Камила имеет право быть недовольной. В некоторой степени она права… Но это не заставит Питера отказаться от Тима. Хватит и того, что он отказался от Андреа.

Питер бросил быстрый взгляд на свою невесту. Почти жену. Камила явно обиделась и теперь сидела надувшись и с трудом сдерживая слезы.

– Как ты узнала? – спросил Питер. – Я не говорил тебе, чтобы не расстраивать. Пойми, я даже ни разу не видел Андреа! Тим один спускается к машине.

– Эмми проболталась. Или специально сказала, – подумав, добавила Камила. – Девочка отлично знает, как сделать мне больно.

– Ты опять хочешь обвинить ее бог знает в чем! – упрекнул ее Питер. – Эмми обещала вести себя прилично и держит слово.

Камила хмыкнула.

– Хочешь что-то возразить? – спросил Питер. Он был уверен в дочери и не хотел верить Камиле.

– Вчера у себя в чае я нашла дохлого таракана.

– Какая гадость! – передернулся Питер. – Нужно вызывать…

– Не нужно никого вызывать, – прервала его Камила. – У нас в доме нет тараканов. А этот совсем не случайно попал в мою чашку.

– Хочешь сказать, Эмми подбросила? У тебя нет доказательств.

– Знаешь, иногда доказательства просто не нужны. Я уверена в том, что это проделки Эмми!

– Как ты можешь такое говорить?! – упрекнул ее Питер. – Я знаю, Эмми держит свое слово.

– Ты совсем не знаешь свою дочь. Это чудовище!

– Не смей так говорить о ней, – спокойно, чересчур спокойно сказал Питер.

Но Камила не могла остановиться, она пошла ва-банк. Тем более что через несколько дней Питер сам во всем убедится. Уж она постарается!

– Да, твоя дочь – чудовище! И я боюсь за нашего ребенка. Уже несколько раз на полу в кухне было пролито масло. В ванной под ковриком постоянно вода. А вчера, когда я спускалась по лестнице, Эмми бежала мимо и толкнула меня!

– Ты хочешь сказать, что Эмми пытается навредить тебе?

– Именно! Она видела, как я поскользнулась и сильно испугалась. Девчонка знает, что мне сейчас опасно падать. Я уверена, она пытается убить нашего ребенка.

Во взгляде Камилы было напряженное ожидание. Конечно, он не поверит в ее рассказ, но хотя бы зерна сомнений она должна посеять в его душе!

Питер сосредоточенно вел машину.

– Я не верю тебе, – наконец сказал он.

Камила тяжело вздохнула и откинулась на сиденье.

– Я не могу поверить в то, что моя дочь пытается убить моего ребенка. Эмми не способна на такой шаг. Ты просто пытаешь рассорить меня с дочерью.

Камила дернулась, как от пощечины. Она выпрямилась и гневно посмотрела на Питера. Роль нужно было играть до конца.

– Неужели тебя совсем не интересует наш ребенок? И ты готов так просто от него отказаться? Готов простить дочери его убийство? И ничего не сделаешь для того, чтобы уберечь его?

– Камила, запомни, пожалуйста, на всю жизнь: на всем свете для меня нет ничего дороже Эмми. И если ты попытаешься заставить меня выбирать между этим ребенком и моей дочерью, я выберу Эмилию.

Ее тело действовало само. Рука взлетела для удара, и звон пощечины раздался в салоне. Питер недоуменно посмотрел на Камилу. Он всего на миг отвлекся от дороги.

Камила завизжала и закрыла лицо руками.

Андреа и Тим только что вернулись с прогулки. Впервые за много дней у них было отличное настроение. Им всегда нравилось проводить время вместе, а события последних месяцев сблизили их еще сильнее.

– Ты просто замечательно катаешься на роликах! – похвалила Андреа сына, без сил падая на диван.

– Ты тоже ничего, – снисходительно заметил Тим.

– Спасибо! – Андреа рассмеялась. – Умывайся, и будем обедать.

Тим побежал в ванную комнату, а Андреа откинулась на спинку дивана и на несколько секунд прикрыла глаза. Прогулки с Тимом выматывали ее, но так приятно было видеть, как сын смеется. Да и сама она, пытаясь удержать равновесие на роликовых коньках, забывала о своем горе и смеялась от души.

Телефонный звонок вернул ее к действительности.

Наверное, Шарлотта, подумала Андреа. В последнее время подруга старалась ни на миг не покидать ее.

– Алло? – взяла она трубку.

– Андреа?

Она с трудом узнала этот дрожащий голосок, полный страха, боли и слез.

– Эмми?! Что случилось?!

– Папа и Камила попали в аварию. Они сейчас в больнице. Приезжай, пожалуйста, мне страшно!

– Конечно, милая, – пробормотала Андреа, с трудом понимая, что происходит. – Я скоро буду. Тим! – крикнула она.

Мальчик вышел из ванной и удивленно посмотрел на мать. Что могло случиться, чтобы так кричать?

– Тим, мы немедленно едем к Питеру. Он попал в больницу, и Эмми сейчас совсем одна.

Мальчик кивнул, и, не говоря лишних слов, подал матери куртку.

Андреа прижимала к себе заплаканную Эмми. Тим стоял рядом и испуганно держал мать за руку. Мальчик храбрился, ведь он был опорой для матери и для Эмми, но больничная атмосфера давила на него слишком сильно. Он еще очень хорошо помнил, как ходил проведывать мать, держа за руку бабушку. И Эмми хорошо помнила походы с отцом к больной матери. Знала, что ей не помогли, и теперь ужасно боялась за отца. Андреа же старалась не показывать детям свой страх. Сейчас она не имеет права на слабость.

Они стояли перед стойкой регистрации, пытаясь в сутолоке больницы понять, что же им делать дальше.

– Скажите, мы можем увидеть Питера Миллса? – спросила Андреа медсестру за стойкой.

– Миллс, Миллс… – пробормотала она, водя мышкой по коврику.

– Он попал к вам четыре часа назад после аварии, – подсказала Андреа.

– Ага, Питер Себастьян Миллс и Камила Аурелия Стефано. К сожалению, увидеть их вы не можете. Они сейчас в реанимации.

Андреа побелела, но взяла себя в руки.