– А, привет. – И снова она вернула внимание ноутбуку. Ну что ж, для эпохи передовых технологий – нормальный уровень эмоций… И вдруг сдернула очки и, глядя на меня, нежно заулыбалась. Дождался все же. Но не я. За моей спиной стоял, сдержанно улыбаясь, седой поджарый джентльмен. Гуня! Главное, видел его среди прилетевших, но не опознал в толпе других поджарых джентльменов. Года…

Энтузиазма моего они как-то не разделили. Наоборот, по-джентльменски сдержанно сперва удивленно глянули на меня, потом – друг на друга. «Этот-то зачем?» Картина кисти передвижника: «Явление колдуна на деревенскую свадьбу». Общая неловкость. Не грубость, боже упаси, как это в другую, менее просвещенную эпоху могло быть… всего лишь заминка.

– По делам?

Надо было сказать: «по глупости». Вот это было бы верно. Думал, проходят десятилетия, а все по-прежнему жадно любят тебя? Хотя ты ни хрена для этого не сделал… Я тоже сдержанно кивнул. Я как все.

– Литературные делишки, – обобщенно сказал. А если не обобщенно: Пека – мой сюжет! Но об этом ни слова. – Да, кстати, как Пека? – поинтересовался вскользь, просто из вежливости… но для нее это, видимо, минное поле!

– Пека? – Инна остановилась и с прежним грозным недоверием глянула на меня. Но лишь холодную вежливость прочла на моем лице. Научился! – Что Пека? Для него сделано все, что можно сделать в этих обстоятельствах.

Грозная формулировка! В каких обстоятельствах? Но если начну клонить в эту сторону, чую – вспылит и бросит. И я опять тут один.

Грациозно шел рядом с ними. Но в сознании Инны, несмотря на высокие технологии, подвластные ей, постепенно проясняться стал и мой образ из далекого прошлого.

– Слушай, – произнесла вдруг, – если вы с Пекой опять тут затеете какую-то бузу, то вылетишь отсюда, как пробка, кем бы ты там ни был на сегодняшний день!

Вот это правильная добавка – на сегодняшний день. Вот теперь Инну окончательно узнаю. Напористая, но осмотрительная.

– Ну не знаю. Если время найду – надо бы повидаться, – вежливо произнес я. Если она боится насчет бузы, значит, верит еще в наши силы… а не преувеличивает ли их?

Вроде успокоилась.

– Тебя куда-то подбросить?

– Да, в отель.

Знай наших! Уж в фойе отеля меня точно запустят… а там поглядим.

Невозмутимости надо у Гуни учиться. С момента встречи слова не проронил. Словно забыл начисто, «как это будет по-русски». И лишь у самой стеклянной двери прокололся, спросил:

– Машина твоя в гараже?

Глянула на него в гневе: «Не знаешь про гаражи?»

Тоже остолоп! Я даже обрадовался. Теперь два остолопа у нее на руках. Точнее, три.

– Ваньку не уговорил? – вдруг спросила его Инна.

Сердце мое рухнуло! Ванька? Внук?!

– А что я мог сказать ему? – капризно произнес Гуня.

Действительно, что тут сказать?

Катафалк все тот же, с которым мы «целовались» тогда. Интересно, и водитель тот? Надо будет принести ему свои самые искренние оскорбления… Водитель – женщина. Оскорбления отпадают.

А где Аллея героев, какая бы она ни была? Начисто стерта, вместе с венками погибших. В будущее не прошла.

Выстроили-таки город мечты! Стеклянные башни. Только, увы, летом в них абсолютно не продохнуть, а зимой невыносимо холодно. Прогресс. Но в лице моем она читала лишь восхищение. И это смягчило ее, притупило бдительность.

– Так, может, ты сейчас друга навестишь?

Глянул на часы.

– Ммм… можно. Что, кстати, с ним?

– Как всегда!..

Так я и чувствовал! Когда самолет наехал, он в гараже был, среди загоревшихся. Где ж ему еще быть?

– Говорила ему! – Инна безнадежно рукой махнула. Уже сколько лет говорит ему!.. Да-а, высоко Инна ценит наши возможности, если считает, что мы способны еще на бузу.

Пока ехали, вежливо с Гуней беседовал:

– Ты-то как?

– Как всегда, – он скептически произнес. По его цветущему виду не скажешь, что скептик. – Кидают в очередной провал.

Да, в провале без Гуни не обойтись.

– В провал чего?

– Ну на чем они все там теперь помешаны. Цифровые технологии. Оцифровка всего.

– Как – оцифровка? И меня оцифруют?

– Насчет тебя пока приказа не было, – пошутил Гуня.

– Выходи, – мне Инна сказала.

И, стукнув дверкою, машина умчалась.

Больница та же. Но начинка, естественно, цифровая. Компьютеры кругом.

– Маркелов? – застучала по клавишам.

Раньше бы знала все наизусть – особенно про Пеку!

Лобик наморщился ее… Оцифровке не поддается? Молодец, Пека, давай! Пришлось ей шуршать бумагами.

– Когда поступил?

До чего техника довела. Раньше все знали.

– Он в реанимации. Пройдите, пожалуйста, к лечащему врачу.

Врач, к счастью, наш человек – еще доцифровой.

– А чего вы хотите? Удивительно, как он с таким набором еще жив. Лет десять уже намотал поверх срока. Живого места нет.

– Пожар?

– Да пожар – так, с этим можно справиться…

По пожарам Пека мастак.

– Оттуда большинство вообще по кускам привозили. Взрыв!

Пека и взрывов немало пережил.

– Хуже другое.

Что-то хуже взрыва и пожара он смастрячил себе?

– Печень. Окаменела уже. Кровь не очищает.

– Пиявки не помогли? – я спросил.

– Да пиявки давно уже от одного вида его дохнут. Не кровь, а раствор шлаков. Он что – последнее время канавщиком работал?

Вот тебе и миллионер! Кончает, как батя… начинал?

– Ммм… Кажется, да.

– Хотите к нему?

– Так из Петербурга прилетел! – вырвалось у меня. – Что-нибудь ему можно?

– Можно уже все. Но организм его, к сожалению, отвергает даже лекарства. Идите. Только недолго.

Про долго и речи уж нет. Кожа да кости. Не зря я, предчувствуя, перед дверью робел. Целоваться как-то неловко. Приобнялись. «Тело улетело!»… надо будет записать.

– Ну! – заговорил я нарочито грубо. Это бодрит. – Чего надо? От дела оторвал.

Пека, молодчина, тон поддержал.

– Да тут у меня все нормально. Скоро отвалю.

– Так тогда, может, а? – Я щелкнул по горлу.

– А че? Пенсия на руках.

– Так что же тебя тогда волнует?

Он высохшим пальцем вверх ткнул. Вечной жизнью интересуется? Как всегда – широко берет!

Вообще-то товарищ прав. Если не я по вечной жизни специалист, то кто же?

– Так готово? – спросил яростно.

Ну я прям на производственное совещание попал!

– Так финала нету, – пробормотал я.

– Нарисуй! – Большие задачи ставит. – Можешь что-то?

– Ну, вообще-то у тебя… – в отличие от меня! – остается сын… внук! Пока они помнят тебя…

– Сухая мандеж! Какой сын?

Сердце запрыгало. Не его сын? А значит, и внук? Последняя моя надежда!

– Ни хера они не знают и знать не хотят! Конкретное что-то есть у тебя?

Ну прям проработка на парткоме.

– Нарисуем!

– Давай! Только поспешай! – Он почему-то злобно оглядел аппаратуру, разные капельницы. – А то они меня вот-вот в «Безмолвии» своем упакуют! Что-то должно от нас остаться?

– А там?

– Цифруют! Все, что остается от тебя, – строчка на их сайте… Через год она тает.

– Да, экономно. Так кто там заправляет-то?

– Не имеет значения! Приходили два педерастического вида юнца… даже фамилию мою то и дело путали. Давай! – воскликнул яростно.

Буйная душа! Еще сейчас бы к ней тело.

Стал вспоминать ему ВГИК, кладбищенскую страду… «Подземный Чкалов»!

Застонал:

– Сотрут все! Нешто не знаешь их?

Знаю, увы. Меня тоже стирают. Аж собственный мобильник! «Памяти недостаточно для создания новых sms. Какие удалить объекты?» Ну уж не нас!

– Сделаем! – поднял вверх палец. – Там они… застонут еще от тебя!

Врач (странные у нас все-таки формы оптимизма) подтвердил все охотно, даже с энтузиазмом.

– Правильно делают! Петр Первый есть у нас? Сталин? А на хер мусор плодить?

Да-а… Как тот же Пека говорит: «Поздняк метаться!»

– Но мы должны что-то оставить от себя?

– Ну, если можешь, оставь. Вообще материалы по каждому выдает морг.