— А что это тут было? — глупо спросил Торин, поняв, что все остальные от удивления просто потеряли дар речи и вести переговоры придется ему.
Тень отвлеклась от своего занятия и воззрилась на вновь прибывших, словно соображая, достойны ли они беседы с ней. В разоренный зал вошел хозяин гостиницы, покосился на своих гостей, но ничего не сказал, при помощи дюжего конюха подхватил одно из тел и потащил вон через заднюю дверь. Это был уже явно не первый труп, транспортируемый подобным образом, — в движениях и хозяина и работника чувствовалась приходящая с опытом сноровка.
— Что случилось? — повторил Лорранский, так и не дождавшись внятного ответа.
— Что случилось? — эхом откликнулась темноглазая храна, отправила клинки в наспинные ножны и вдруг оказалась рядом с Торином, одним легким прыжком преодолев лужу. Впрочем, близости своей телохранительницы граф отнюдь не обрадовался — девушка вцепилась ему в воротник рубашки и сильно дернула несколько раз, словно стремясь вытрясти и рассмотреть его совесть, буде таковая имеется. — Что случилось? — на крещендо взвизгнула храна еще раз, вновь патетично встряхивая своего подопечного. — Где ты был, Торин?! Мозги вообще имеются или как? За кем, как ты думаешь, приходили эти красавцы?!
Нога в добротном кожаном сапожке обличающе пнула ближайший труп. Встряхиваемый Торин сумел лишь неопределенно проблеять нечто неясное — зубы стучали приходилось внимательно следить, как бы не прикусить язык. В таком положении не побеседуешь.
— Идиот! — продолжала бушевать Тень. — Чтобы от меня больше ни на шаг, понял? Если уж у самого мозгов не хватает, так я и думать за тебя буду, только сделай милость будь все время на глазах! Еще одна подобная выходка — и я сама тебя убью! Эрт драалан варто! Где эти проклятые кристаллы? Куда тебя носило в одиночку?
— Я был не один, — попытался оправдаться ошеломленный этой яростной атакой Торин. — Я был… вот…
Неопределенный кивок в сторону замерших солдат. Тень разъяренной гарпией развернулась уже к ним.
— Ах с этими! Да ты хоть соображаешь, что они…
Кто бы мог подумать, что такая с виду приличная и воспитанная девушка знает столько сильных выражений! Тень кричала минут пять, на все лады понося Каррэна, Торина, солдат и Тинориссу, причудливо мешая в единый ком людские, эльфийские, альмовские и гномьи ругательства. Лица солдат вытягивались все больше и больше. Один Зверюга, казалось, не обращал внимания на устную порку, мечтательно разглядывая застрявшие в потолке арбалетные болты. Казалось, он мысленно нанизывает на них звезды и облака, дабы создать в помещении иллюзию ночного неба.
— Ты хоть сама-то цела, Тень? — миролюбиво поинтересовался Каррэн, неосмотрительно обратив внимание увлеченно выплетающей десятиэтажную фразу девушки на себя лично.
— А ты-то тоже хорош! Т'кэй дарт ва наалитхэ! Ну ладно эти — что с солдат возьмешь, руки и ноги наперед головы работают. Ну ладно еще Торин — у благороднорожденных всегда с мозгами тяжеловато было. Но ты! Ты-то с виду такой неглупый и рассудительный, а попер куда-то в этой сомнительной компании, вместо того чтобы запереть Лорранского в кладовке и глаз с него не спускать! — распаляясь с каждым словом, кричала храна, наступая на альма так угрожающе, словно собиралась немедленно вцепиться ему в глотку. Каррэн предусмотрительно пятился в том же темпе, но вскоре настал момент, когда отступать стало уже некуда — нечеловек уперся спиной в стену, а девушка подошла вплотную и, опять взявшись браниться на родном языке оппонента, цапнула и его за ворот рубашки. Но трясти себя Каррэн не дал. Поняв, что пора предпринимать какие-то решительные действия, он попросту пробормотал:
— Тихо, тихо, зачем же так кричать? — сгреб Тень в объятия и рывком поставил ногами на стол, с которого медленно капало разлитое вино, увеличивая и без того большую темно-красную лужу на полу. Торин испуганно зажмурился. Ему показалось, что храна сейчас просто взорвется от бешенства. Но никакой катастрофы местного значения не произошло. Стоящая на столе девушка, уже набрав полную грудь воздуха, дабы опять обложить всех присутствующих с головы до ног, глянула на замерших мужчин и вдруг захохотала в голос, всплескивая руками и притопнув каблуком по столешнице. Торин, не сдержавшись, тихо охнул, решив, что храна сошла с ума. Маска индифферентной, равнодушной к жизни профессионалки слетела, представив для всеобщего обозрения то, что скрывалось под ней: нервную, почти истерическую натуру, способную как к искреннему смеху, так и мгновенным слезам или диким крикам.
А странными путями ходят все-таки мысли у альмов! Торину, к примеру, и в голову бы не пришло сыграть подобную шутку с разъяренной, визжащей от бешенства девушкой. А ведь поди ж ты, помогло! Наверное, как раз от такой разницы в менталитетах и идет большинство баек и анекдотов типа: «Попали как-то раз альм, гном и человек в Заброшенные земли…»
Хозяин, явившийся за очередным трупом, покосился на хохочущую девушку на столе, но смолчал — видимо, и не такого успел насмотреться.
— Ладно, все, успокоились, — отсмеявшись, скомандовала храна сама себе и подошла к краю столешницы. Каррэн с готовностью протянул руки и поймал слегка взвизгнувшую девушку в объятия. Разжимать руки он явно не торопился, да и Тень, судя но всему, высвободилась лишь потому, что считала, что не до конца провела воспитательную работу.
— Значит, так, Торин, — тихо сказала она, подходя к графу и глядя ему в глаза. — Давай раз и навсегда решим, кто здесь главный. Если ты собираешься и впредь повторять подобные выходки, то дай мне расчет. Мы сходим в храм, прочитаем молитву отречения и отказа от услуг, после чего ты заплатишь мне за два дня работы — и наш договор будет расторгнут. Я вернусь в Каленару, а ты тут хоть на голове по подворотням ходи. Но тогда не жалуйся, если в этих же подворотнях тебя по-тихому прирежут. Или ты впредь будешь слушаться меня и особенного своеволия себе не позволять. Я вовсе не собираюсь сажать тебя на цепь и приковывать к себе, хотя, видят боги, надо было бы, наверное. Но моя жизнь мне очень дорога.
— А при чем здесь ты? — ухватился за удачную фразу Торин, решив попытаться сменить нотацию на что-нибудь более нейтральное. — Ты-то вон, я смотрю, с десятком мужиков без особых проблем в одиночку расправилась.
— Ты что, действительно не понимаешь, во что мне выльется твоя смерть? — тихо поинтересовалась девушка. Лорранский не то почувствовал, не то въяве увидел, как маска вернулась на место и еще крепче приросла к душе его телохранительницы, уже явно раскаивающейся, что сорвалась и дала волю эмоциям.
— Нет, — удивленно пожал плечами он. Солдаты, поняв, что экзекуция окончена и особого внимания на них уже не обращают, взялись помогать хозяину в переноске трупов. Тот не возражал, но косился уж совсем странно. Граф мысленно возблагодарил богов за то, что в гостинице не было других постояльцев, кроме его маленького отряда.
— Видишь ли, Торин, у гильдии хранов есть свой кодекс, — медленно, как сказку на ночь, начала рассказывать Тень, присаживаясь на лавку у стены. Лорранский тут же опустился рядом, с другой стороны пристроился Каррэн, не пожелавший принять участия в общественно полезных работах. — Некоторые положения этого кодекса хранятся как великая тайна. А некоторые известны каждому. Или почти каждому. Так вот, третье правило храна-наемника гласит: береги жизнь клиента пуще своей. В нашей гильдии бытуют весьма строгие порядки. Если тебя убьют, Торин, то во Мрак вековечный отправлюсь и я. А за мной и Тьма — мы уже срослись душами и просто не сможем жить друг без друга.
— Ты хочешь сказать, что тебя убьют свои же? — ужаснулся Каррэн. Кажется, ни девушка, ни альм не заметили, как их руки, медленно двигаясь по лавке, встретились и теперь бережно держались друг за друга, словно клянясь в вечной дружбе. А может, и не только в дружбе…
— Именно, — встряхнула пепельной гривой Тень. — Один раз, еще девчонкой, я видела, как наказывали храна, который не уберег своего клиента. Он был… Он был совсем неплохой человек, и то, как он умирал… Это было страшно. Сначала ему отрезали язык, одну ногу и одну руку. Раны наскоро зашептали и перевязали — среди хранов редко, но все же встречаются маги, да и хороших лекарей хватает. Потом его обмазали медом, отнесли в лес и положили около муравейника. Положили умирать. Каждый день трое мужчин приходили проведать его, насильно поили и кормили — чтоб не умер, не помучившись. Когда на пятый день его задрал медведь, я, да и не одна я, вознесла благодарственную молитву богам, пославшим несчастному избавление.
