"Мнения правят миром". Этой формулы Гольбах, идеалист в понимании общественных явлений, придерживался во всех своих социально-политических взглядах. К ней сводится и подход его к религии как к общественному явлению.
"Мнениями" ложными, неразумными, противными "истинной" морали, порождаются неразумные, порочные отношения между людьми, низменные страсти и тирания. "Мнения" разумные, согласные с "естественным законом" и природой человека, наоборот, содействуют установлению справедливых, разумных порядков, соответствующих правильно понятым интересам людей и общества в целом. Но что же есть более неразумное, невежественное, дикое, чем религия с ее фантастическими представлениями, нелепой догматикой, противной здравому смыслу обрядностью, нетерпимостью и обскурантизмом? Рассуждая так, Гольбах приходил к выводу, что религия - едва ли не главная причина всяческого зла на земле и что избавление человечества от всех его невзгод последует тотчас же, как только оно избавится от религиозных предрассудков. Из религии, говорит Гольбах, вышли, как из ящика Пандоры, "все несчастья, тяготеющие над человеческим родом"; (П. Гольбах, "Священная зараза...") она "повсеместно является первоначальным источником порабощения людей, источников их религиозных и политических предрассудков, их кровавых раздоров, их закоренелой ненависти, их душевных мук и неутешной печали" (П. Гольбах, "Священная зараза..."); ей "люди обязаны тем, что по всей земле царит отвратительный деспотизм, являющийся предметом устремлений всех государей мира"; (П. Гольбах, "Священная зараза...") и, следовательно, "чтобы уничтожить самый корень несчастий человечества, необходимо свергнуть и уничтожить жестоких и бессмысленных богов". (П. Гольбах, "Священная зараза...").
Легко увидеть, что Гольбах ставит вопрос с ног на голову, в причине видит следствие и в следствии - причину. Но если идеализм в понимании явлений общественной жизни закрывал ему глаза на действительные корни религии, то относительно социальной ее роли взгляды его отличались и широтой охвата, и глубиной мысли, и резкой политической заостренностью. Отсутствие буржуазного своекорыстия и желание общего благоденствия отличительные черты французских просветителей XVIII века, отмеченные В. И. Лениным,- сказались здесь, быть может, ярче, чем в каком-либо ином вопросе. И именно потому суждения Гольбаха о реакционной роли религиозной идеологии сохранили боевое звучание по сей день. "Религия, - писал Гольбах, - это искусство одурманивать людей с целью отвлечь их мысли от того зла, которое причиняют им в этом мире власть имущие. Людей запугивают невидимыми силами и заставляют их безропотно нести бремя страданий, причиняемых им видимыми силами; им сулят надежды на блаженство на том свете, если они примирятся со своими страданиями в этом мире". (П. Гольбах, "Разоблаченное христианство, или Рассмотрение начал христианской религии и ее последствий" (см. предыдущую книгу, стр. 336).
Характеристика социальной роли религии здесь, правда, лишена классового анализа - но было бы неправильно ставить это Гольбаху в вину. Он был одним из тех, кто в XVIII веке активно участвовал в решительной битве "против всяческого средневекового хлама, против крепостничества в учреждениях и в идеях". А религиозная идеология, как мы знаем, находилась на вооружении у светских и духовных крепостников, у деспотизма и тирании. Это Гольбах отчетливо понимал. И он терпеливо, всесторонне разоблачал тот вред, который религия наносит каждому человеку и всему обществу. В этом одна из наиболее сильных сторон его атеизма.
Сюда же тесно примыкает гольбаховская критика религиозной морали. Основой этических взглядов Гольбаха и всех вообще энциклопедистов был принцип полезности, или интереса, в силу которого "истинной добродетелью" человека является коренящееся в самой его природе стремление к счастью. Это было по тому времени революционное воззрение, требовавшее гармонического сочетания благополучия любого индивида с благополучием всего общества. Воззрение это было глубоко враждебно моральным предписаниям и практике религии и церкви, то есть морали господствующих феодальных сословий.
Верный своей концепции, гласящей, что в религии - прямая причина всех человеческих несчастий, Гольбах и нравственное несовершенство людей объяснял только религиозными предрассудками. "Доискиваясь подлинного источника порчи нравов у многих народов,- писал он,- мы видим, что этим источником являются возмутительные представления о божествах, представления, данные народам их религией... Самые дикие и возмутительные обычаи, наиболее противные природе, обычно покоятся на религии". (П. Гольбах, "Священная зараза..."). Он не знал и не мог знать, что мораль, проповедуемая религией, это мораль эксплуататорских классов, преодоление которой невозможно, покуда эти классы будут существовать.
Однако, заблуждаясь относительно сущности религиозной морали, Гольбах с позиций своей этической теории правильно и беспощадно раскрывал аморализм всякой религии. Если, рассуждал он, истинная мораль состоит в стремлении к счастью, причем в таком стремлении, при котором благополучие индивида должно сочетаться с благополучием общества, то какой же великой преградой на пути к этому является религия, в том числе и христианская, отравляющая сознание человека с юных лет до гробовой доски и всеми своими взглядами и предписаниями, всей своей практикой воспитывающая его в духе взаимной ненависти и пренебрежения к земным благам!
"Религиозная мораль,- говорит Гольбах,- не может идти ни в какое сравнение с моралью природы, которой она противоречит на каждом шагу. Природа побуждает человека любить себя, думать о своем самосохранении, непрестанно увеличивать сумму своего счастья; религия же повелевает ему любить только грозного и ненавистного бога, питать отвращение к самому себе, приносить к жертву своему ужасному идолу самые законные и мирные удовольствия... Природа приказывает живущему в обществе человеку стремиться к славе, трудиться, чтобы добиться всеобщего уважения, быть деятельным, мужественным, трудолюбивым,- религия говорит ему: будь смиренным, жалким, малодушным, живи в одиночестве, предавайся только молитвам, размышлениям, занимайся обрядами, будь бесполезен самому себе и не делай ничего для других. Природа ставит гражданину в образец людей добродетельных, благородных, энергичных, сослуживших службу своим согражданам; религия же прославляет людей жалких, благочестивых мечтателей, безумствующих аскетов, фанатиков, которые из-за нелепых разногласий ставили на карту существование целых государств". (П. Гольбах, "Система природы...").
Невежество, поддерживаемое религией, способствует, согласно Гольбаху, "всеобщему упадку нравов". Он подчеркивает пагубность соединения морали с суеверием, влияния последнего на мораль, в результате чего суеверие "порабощало ее своим капризам". Он терпеливо обнажает перед своим читателем неприглядную мораль христианских "священных книг", доказывает полную несовместимость содержащихся в них моральных "образцов" с требованиями "естественной" человеческой морали. В этом отношении наиболее показательна его "Галерея святых", где он шаг за шагом разбирает с моральной точки зрения легендарные повествования о ветхозаветных и библейских царях и пророках, а затем и легенды Нового завета и жизнеописания христианских святых и мучеников. Выводы его не содержат ничего утешительного для религии. Ее мораль терпит полное поражение и тогда, когда Гольбах делает обзор истории христианства, главным образом католицизма, - истории, полной вопиющих преступлений.
Гольбаховская критика религии последовательно рационалистична. Он подвергает религию суду разума и здравого смысла, во всех подробностях раскрывает ее внутреннюю противоречивость. Но он очень мало обращается к историческим условиям жизни людей. Вообще история служит ему только источником примеров для иллюстрации рационально выведенных заключений об антиморальном и антикультурном влиянии религии. В этом сказались и сильные и слабые стороны творчества Гольбаха. Сильные - потому, что, обнажая нелепости и противоречия в религиозных представлениях, догматах и культах, убедительно показывая неспособность теологов защитить идею бога, Гольбах беспощадно срывал с религии ореол святости, непререкаемости и "боговдохновенности".
