Далее книга "Бытие" повествует, что бог, сотворив мир, создал из глины человека; вместе с тем мы узнаём, что он сделал его по своему образу и подобию. Каким же, однако, должны мы представлять себе бога? Можно ли человека, существо материальное - хотя бы частично - уподобить чистому духу, не имеющему в себе ничего материального? Каким образом человеческая душа, столь несовершенная, могла быть создана по образцу души совершенной, какою, по нашим представлениям, должен обладать создатель вселенной? Какое сходство, какое соотношение, какая связь могут быть между душой смертной, конечной, облеченной в тело, и ее создателем - духом вечным и бесконечным? Вот вопросы, которые до сих пор, по-видимому, невозможно было разрешить и которые, надо думать, еще долго будут обсуждаться людьми, стремящимися понять непостижимый смысл книги, продиктованной самим богом для нашего просвещения.
Зачем же бог создал человека? Затем, чтобы населить вселенную разумными существами, которые воздавали бы ему хвалу, были бы свидетелями его чудес, прославляли бы своего создателя, созерцали его творения, размышляли о них и, следуя божественным законам, заслуженно пользовались его милостями. Человек, стало быть, необходим для возвеличения божества, которое без человека не могло бы добиться ни славы, ни почестей и влачило бы жалкое существование государя без подданных; чье тщеславие примирилось бы с такими условиями? Мне кажется бесполезным говорить вам о том, насколько эти представления мало соответствуют всему, что нам рассказывают о самодовлеющем духе, ни в ком и ни в чем не нуждающемся для своего блаженства. Все черты, которыми Библия наделяет божество, всегда оказываются заимствованными у тщеславного человека или монарха, и мы убеждаемся, что не бог создал человека по своему образу и подобию, а человек всегда творил бога по своему образцу (1), наделяя его своим умом, своими качествами, особенно - пороками.
Спрашивается, будет ли этот человек, только что созданный богом ради собственной славы, добросовестно выполнять предначертания своего создателя? Окажется ли этот приобретенный подданный покорным и почтительным исполнителем его воли? Ничего подобного: тотчас же по сотворении он уже восстает против велений творца и вкушает от запретного плода, который подсовывает человеку сам же бог, чтобы подвергнуть его искушению: этим проступком человек навлекает божий гнев на себя и на свое потомство; таким образом, одним движением он разрушает великие замыслы всемогущего2. А бог, создавший для собственного прославления человека, настолько возмущен его поведением, которое, однако, мог предвидеть, что в корне изменяет свое отношение к нему, превращается в его врага, приговаривает его со всем потомством, которое еще и не в состоянии было грешить, к бесконечным бедствиям, жестоким испытаниям, смерти и - мало этого - к мукам даже после смерти. Таким образом, бог, создавая человека, желал славы, но не прославился, и со всей очевидностью сотворил его только для того, чтобы человек непрестанно наносил ему оскорбления и был за это наказан. В этом рассказе, основывающемся на Библии, вы вряд ли узнаете, сударыня, всемогущего бога, приказания и предначертания которого всегда с неизбежностью выполняются. Можете ли вы в боге, подвергающем человека искушению и допускающем его падение, узнать существо искреннее и благотворящее? Можете ли вы назвать справедливым бога, наказывающего человека, который поддался искушению с его же соизволения? Видите ли вы хотя бы малейший намек на справедливость в боге, который простирает свое возмездие на существа, еще не родившиеся и потому еще не бывшие в состоянии грешить? Можно ли не оспаривать способность бога к предвидению, если он разгневался из-за того, что неизбежно должно было произойти? И, наконец, можно ли признать хоть каплю доброты в боге, из мести осуждающем свои слабые создания на жесточайшие муки и в этом и в ином мире? И, тем не менее, на этой истории, или. Вернее, на этой басне, зиждется вся христианская религия. Не ослушайся бога первый человек, весь человеческий род не испытал бы божьего гнева, и не было бы никакой нужды в искупителе; если бы бог, всемогущий и всевидящий, предвидел и предотвратил падение Адама, ему для собственного умиротворения не пришлось бы посылать на смерть своего невинного сына. "Люди, для которых бог создал вселенную, были бы вечно счастливы и никогда бы не лишились его милостей. Словом, не будь этого яблока, по неосторожности съеденного Адамом и его супругой, человеческий род никогда не знал бы ни горя, ни нужды, всегда бы наслаждался по божьему замыслу неомрачимым счастьем, и предначертанные провидением судьбы человечества не были бы столь роковым образом потрясены.
Бесполезно дольше рассуждать обо всех этих нелепых понятиях, несовместимых с премудростью, могуществом и справедливостью бога; совершенно достаточно просто сопоставить отдельные приводимые Библией факты, чтобы понять всю их непоследовательность, бессмысленность и противоречивость. Мы то и дело видим премудрого бога, делающего безумства, разрушающего собственное творение, чтобы снова его исправлять, раскаивающегося в содеянном, действующего так, словно он не обладает даром предвидения, и вынужденного допускать события, которые не в состоянии предотвратить его всемогущество. В книгах, приписываемых тому же самому богу, он только и делает, что сам себя опорочивает, унижает и компрометирует в глазах людей, которых он хотел бы побудить к славословию и почитанию его; он только и знает, что отуманивает и помрачает умы тех, кого желал бы просветить.
Всего сказанного достаточно, чтобы отвратить от книги, продиктованной будто бы самим богом, написанной по его внушению и вместе с тем в корне подрывающей престиж этого бога; из всех этих абсурдных и ложных представлений нельзя, конечно, извлечь ничего, кроме бесчисленных нелепостей. Проследим, однако, бегло дальнейшие события, описанные в Библии. Перейдем к потопу: священное писание сообщает нам, что, несмотря на волю всемогущего бога, человеческий род, уже однажды наказанный бедствиями, болезнями, смертью,- продолжает предаваться самым разнузданным порокам; бог на него негодует, раскаивается в том, что сотворил человека, падения которого он, как это ни странно, не предвидел, и вместо того, чтобы исправить дурные наклонности человеческой души, находящейся всецело в его руках, он предпочитает сотворить самое грандиозное и невозможное чудо, а именно - потопить почти всех обитателей земли, за исключением нескольких любимцев, которые предназначаются для заселения обновленного мира угодными богу избранниками. Достигает ли успеха это новое начинание всемогущего? Нет, конечно; избранная раса, спасшаяся от потопа, на обломках старого разрушенного мира снова начинает оскорблять повелителя природы, совершает новые преступления, занимается идолопоклонством, забывая о недавнем небесном возмездии, и всем своим поведением навлекает на себя новые кары. Чтобы помочь делу, бог избирает своим любимцем идолопоклонника Авраама; он является последнему, приказывает отречься от культа отцов и принять новую веру; в залог своего союза с ним владыка природы требует мучительного, странного и непонятного обряда, ставя свои милости в зависимость от его выполнения (1). За это потомству избранника обещаются всякого рода привилегии; оно навеки станет предметом исключительной любви всемогущего; оно будет самым счастливым из всех остальных народов, которыми отныне божество станет пренебрегать.
Несмотря на эти торжественные обещания, род Авраама попадает в рабство к египтянам - к нации, проклятой и презираемой предвечным; избранники терпят от своих поработителей самое жестокое обращение; но бог, неспособный сам предотвратить постигшее их несчастье, посылает им освободителя и вождя, который для спасения своего народа творит самые поразительные чудеса. По слову Моисея вся природа ставится вверх дном; и все-таки бог, пользующийся Моисеем для изъявления своей воли, бог, могущий сотворить вселенную и снова погрузить ее в небытие, как это ни странно, никак не может справиться с фараоном; божественное всемогущество, носителем которого оказывается Моисей, десять раз терпит поражение, сталкиваясь с упрямым египетским царем2. Наконец, после безуспешных попыток смягчить фараона, которого бог тут же старается одновременно ожесточить, он спасает свой народ самым обычным и простым способом, а именно - внушает ему бежать, посоветовав предварительно ограбить египтян; последние преследуют беглецов, но бог им покровительствует и приказывает морю поглотить несчастных, осмелившихся добиваться возвращения похищенного имущества.
