Еще с одним великаном, Хрунгниром, Тор схватился в стенах Асгарда, где Хрунгнир очутился, увлекшись погоней за Одином: конь Хрунгнира Золотая Грива пытался догнать божественного коня Слейпнира. Радушно принятый асами, великан захмелел от поднесенного пива и стал похваляться своими намерениями «поднять всю Вальхаллу и унести в Йотунхейм, потопить Асгард и поубивать всех богов, кроме Фрейи и Сив, а их — взять к себе». Разгневанный Тор хотел было покарать Хрунгнира на месте, но тот отговорился тем, что безоружен, и вызвал бога на поединок у Каменных Дворов в Йотунхейме. Тор явился в назначенное место со своим слугой Тьяльви, а на подмогу Хрунгниру, «сильнейшему среди них», прочие йотуны слепили глиняного человека Меккуркальви «девяти поприщ ростом и трех поприщ в обхвате». Тор метнул в великана свой молот, а Хрунгнир бросил навстречу точило; в воздухе точило и молот столкнулись, точило раскололось пополам, один его кусок «упал на землю, из него-то и образовались все кремневые скалы», а второй вонзился Тору в голову. Молот же Мьелльнир раскроил Хрунгниру череп, и великан рухнул наземь, причем одна его нога придавила Тора.

Снять эту ногу пытался и Тьяльви, и «все асы», но получилось это лишь у сына Тора Магнии, которому в ту пору было всего «три ночи отроду». Тьяльви же одолел Меккуркальви. Осколок точила так и остался в голове Тора, поэтому, как замечает «Младшая Эдда», «следует остерегаться бросать точило поперек пола: тогда точило шевелится в голове у Тора».

Тьяльви вместе со своей сестрой Ресквой сопровождал Тора и в том походе, когда богу выпало соперничать с правителем Йотунхейма великаном Утгарда-Локи; с ними был и Локи. По дороге все они заночевали в некоем доме, который, как выяснилось поутру, оказался на деле рукавицей Скрюмира — то бишь Утгарда-Локи. В Йотунхейме Утгарда-Локи предложил Тору посостязаться «в каком-нибудь искусстве или хитрости». Локи и великан Логи («пламя») соревновались, кто скорее съест корыто, наполненное мясом, и победа осталась за Логи. Тьяльви состязался в резвости с великаном Хуги («мысль») — и тоже уступил. А самому Тору пришлось выпить из «штрафного рога», причем Утгарда-Локи прибавил: «Считается, что тот горазд пить из этого рога, кто осушит его с одного глотка. Другим на то надобно два глотка, и не найдется такого, у кого не достало бы силы опорожнить его с третьего разу». Тору показалось, что рог невелик, и он сделал большой глоток; «когда же перехватило у него дыхание и он отвалился от рога и смотрит, как идет дело, видит он, что воды против прежнего почти не убавилось». Потом Тору предложили поднять серую кошку: «Но чем выше он поднимал кошку, тем больше выгибалась она в дугу. И когда он поднял ее так высоко, как только мог, она оторвала от земли одну лапу. И больше у Тора так ничего и не вышло». Последним испытанием стала борьба со старухой-великаншей Элли («старость»); в «Младшей Эдде» говорится: «Чем больше силился Тор повалить старуху, тем крепче она стояла. Тут стала наступать старуха, и Тор еле удержался на ногах. Жестокою была схватка, да недолгою: упал Тор на одно колено».

При прощании Утгарда-Локи открыл раздосадованному богу правду: Логи, победивший Локи, на самом деле был огнем и сжег не только мясо, но и само корыто; Хуги, состязавшийся с Тьяльви, был мыслью Утгарда-Локи, «и нельзя было ждать от Тьяльви, чтобы он поспорил с ней в скорости»; Тор пил из рога, другой конец которого окунули в море, потому-то воды в нем не убавлялось; серая кошка, которую силился поднять Тор, в действительности была мировым змеем Йормунгандом, причем у змея «едва достало длины удержать на земле хвост и голову»; наконец, старуха, с которой боролся бог, — не кто иная, как старость, и удивительно, что Тор упал только на одно колено: «Ведь не бывало еще человека, которого не свалила бы старость, если он вообще доживет до преклонных лет». По словам великана, знай он «наперед», сколь велика сила Тора, он ни за что не подпустил бы бога близко к своим владениям.

С мировым змеем Тор, согласно мифам, сражается трижды: в доме Утгарда-Локи, во время рыбалки с великаном Хюмиром и в Рагнарек — битве перед концом света. О последнем поединке речь пойдет в следующей главе, что же касается «рыбалки Хюмира», она стала излюбленной темой щитовых драп — скальдических стихов, в которых описывались картины, воспроизведенные на щитах, подаренных конунгами скальдам.

В «Песни о Хюмире» говорится, что Тор и Тюр отправились в Йотунхейм, к великану Хюмиру (между прочим, отцу Тюра), за котлом для варки пива. Хюмир предложил Тору вместе порыбачить; бог согласился — и сделал наживку для рыбалки из головы черного быка, принадлежавшего великану. На рыбалке Хюмир вытащил из моря двух китов, а Тор, как повествует «Песнь о Хюмире»,

В поединках Тора с Йормунгандом отчетливо выступает реконструированный индоевропейский мифологический сюжет о борьбе бога-громовника со змеевидным противником. В.В. Иванов и В.Н. Топоров видят в этой борьбе основной сюжет индоевропейской мифологии: «Громовержец обычно находится наверху — на небе, на горе, на скале, на вершине дерева, в дубовой горной роще [Тор, как убедительно доказывают археологические данные, был связан с культом дуба. — Ред. ]… Противник громовержца находится внизу — под горой, под деревом, у воды. Этот противник предстает в виде существа змеиной породы. Громовержец преследует его, убивает, рассекая на части и разбрасывая их в разные стороны, после чего освобождает скот и воды. Начинается плодоносящий дождь с громом и молнией».

В скандинавской мифологической традиции поединок громовержца со змеем, впрочем, трансформировался в богатырское деяние, достойное культурного героя, — в схватку с хтоническим чудовищем, которое покушается на упорядоченность мироздания. Вполне возможно, змееборство Тора — своего рода мифологический прообраз поединков с драконами, известных из германо-скандинавского героического эпоса: в таких поединках участвовали герой одноименной англосаксонской поэмы Беовульф, а также скандинавские Сигмунд и его сын Сигурд (германские Зигмунд и Зигфрид).

Еще одним скандинавским богом с функциями культурного героя является «страж Бивреста» Хеймдалль. Согласно «Песни о Риге», не входящей в основной корпус эддических песней, Хеймдалль установил среди людей первые правила социальной организации; возможно, именно поэтому в зачине «Прорицания вельвы» люди названы «чадами Хепмдалля».