– Древние морские духи воду мутят. Океан, Эгей… Все вот эти.

Я более или менее понимал, о чем речь. Тайсон имел в виду бессмертных, которые правили океанами прежде, во дни титанов. До того, как к власти пришли олимпийцы. И то, что теперь они вернулись, учитывая, что Кронос, владыка титанов, и его сторонники набирают силу, было очень нехорошо.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил я.

Тайсон печально покачал головой:

– Мы русалок вооружаем. До завтра надо изготовить еще тысячу мечей.

Он взглянул на свой клинок и вздохнул:

– Древние духи защищают плохой кораблик.

– «Царевну Андромеду»? – спросил я. – Корабль Луки?

– Да. Они сделали так, что его трудно найти. Защищают его от папочкиных бурь. Иначе папа давно бы его сломал.

– Да, сломать его было бы неплохо…

Тайсон воспрянул, как будто ему в голову пришла новая мысль:

– Аннабет! Аннабет с тобой?

– Ну… э-э…

Сердце у меня сделалось тяжелым, как шар для боулинга. Тайсон любил Аннабет больше всего на свете, если не считать арахисового масла (а арахисовое масло он очень любил!). У меня не хватало духу сказать ему, что Аннабет пропала. Он же сейчас так расплачется, что, того гляди, потушит свой горн.

– Ну… нет, прямо сейчас ее тут нет.

– Ну, привет ей передавай! – Тайсон буквально сиял. – Привет, Аннабет!

– Ладно… – Я сглотнул, пытаясь избавиться от комка в горле. – Передам.

– И насчет плохого кораблика ты не беспокойся, Перси! Он уплывает.

– Что ты имеешь в виду?

– В Панамский канал! Это очень, очень далеко.

Я нахмурился. Зачем бы Луке гонять свой лайнер, кишащий демонами, в этакую даль? Последний раз, когда мы его видели, он курсировал вдоль восточного побережья Соединенных Штатов, вербуя полукровок и натаскивая свое чудовищное войско.

– Хорошо, – сказал я, хотя меня эти новости совсем не успокоили. – Это… хорошо. Я надеюсь.

Из глубины кузницы низкий голос что-то рявкнул, что именно – я не разобрал. Тайсон вздрогнул:

– Ой, мне пора за работу! Шеф рассердится. Удачи, брат!

– Ладно, ты скажи папе, что…

Но не успел я договорить, как видение замерцало и растаяло. Я снова остался один у себя в домике, чувствуя себя еще более одиноким, чем прежде.

В тот вечер за ужином я чувствовал себя довольно несчастным.

Ну, то есть кормили-то нас превосходно, как и всегда. Барбекю, пиццу и никогда не пустеющие кубки с газировкой ничем не испортишь. Благодаря факелам и жаровням в открытом павильоне было тепло, но нам полагалось сидеть вместе с товарищами по домику, а это означало, что я был один за столом Посейдона. Талия тоже сидела одна за столом Зевса, но сесть рядом нам было нельзя. Такие уж правила в лагере. Ну, по крайней мере, за столами Гефеста, Ареса и Гермеса было довольно многолюдно. Нико сидел рядом с братьями Стоул, потому что новички всегда попадают в домик Гермеса, если неизвестно, кто из олимпийцев был их родителем. Братья Стоул, похоже, пытались убедить Нико, что покер куда круче «Мифов и магии». Я понадеялся, что у Нико нет денег и проигрывать ему нечего.

Единственный стол, за которым, похоже, было действительно весело, – это стол Артемиды. Охотницы пили, ели и хохотали, как большая счастливая семья. Зоя сидела во главе стола, как мама. Она не смеялась так часто, как остальные, но тоже улыбалась время от времени. Серебряный обруч предводительницы сверкал в ее темных волосах. Я подумал, что она гораздо приятнее, когда улыбается. Бьянка ди Анджело, похоже, веселилась вовсю. Она пыталась научиться армрестлингу у крупной девочки, которая сцепилась с парнем из домика Ареса давеча на площадке. Старшая девочка одолевала Бьянку раз за разом, но Бьянка, похоже, была не против.

Когда мы поели, Хирон произнес обычный тост во славу богов и официально поприветствовал Охотниц Артемиды. Аплодисменты вышли не очень-то бурными. Потом Хирон объявил, что завтра вечером состоится «товарищеская игра» по захвату флага, – эту новость приняли куда лучше.

А потом мы все разбрелись по своим домикам – зимой отбой был раньше обычного. Я был вымотан донельзя, поэтому заснул легко. Это хорошо. Плохо то, что мне приснился кошмар. Мне часто снятся кошмары, но это было чересчур даже для меня.

Аннабет брела по темному склону горы, окутанной туманом. Место было похоже на подземный мир, потому что я сразу ощутил прилив клаустрофобии, и неба над головой видно не было – только душная, тяжкая тьма, как будто я в пещере.

Аннабет карабкалась вверх по склону. Вокруг были разбросаны древние, разрушенные греческие колонны из черного мрамора, как будто кто-то разнес вдребезги огромное здание.

– Терн! – звала Аннабет. – Где вы? Зачем вы принесли меня сюда?

Она перебралась через кусок поваленной стены и очутилась на вершине горы. И ахнула.

Там был Лука. И он страдал.

Он корчился на камнях, пытаясь подняться. Тьма вокруг него, казалось, была гуще, туман тянул к нему жадные щупальца. Одежда на Луке была изорвана, лицо в ссадинах и в поту.

– Аннабет! – вскричал он. – Помоги мне! Пожалуйста!

Она бросилась вперед.

Я пытался вскрикнуть: «Он предатель! Не верь ему!»

Но во сне голос меня не слушался.

В глазах у Аннабет стояли слезы. Она протянула руку, как будто хотела дотронуться до лица Луки, но в последний миг замешкалась.

– Что случилось? – спросила она.

– Они бросили меня тут! – простонал Лука. – Умоляю! Я сейчас умру!

Я не мог понять, что с ним происходит. Казалось, он борется с каким-то невидимым проклятием, как будто этот туман его душит.

– Но почему я должна тебе верить? – спросила Аннабет. Голос у нее звучал обиженно.

– У тебя нет причин мне верить, – сказал Лука. – Я поступил с тобой ужасно. Но если ты мне не поможешь, я умру.

«Да и пусть умирает!» – хотелось завопить мне. Сколько раз Лука пытался хладнокровно убить нас всех? Не заслуживает он помощи Аннабет!

И тут темнота над Лукой начала рушиться, точно потолок пещеры во время землетрясения. Огромные обломки черных скал посыпались вниз. Аннабет ринулась вперед как раз в тот момент, когда появилась трещина и весь потолок провалился. Она каким-то чудом удержала его – все эти тонны камня. Она не давала ему упасть на себя и на Луку исключительно своей собственной силой. Это было невозможно. Она просто не могла этого сделать!

Лука, задыхаясь, откатился в сторону.

– Спасибо! – выдавил он.

– Помоги мне его держать! – простонала Аннабет.

Лука перевел дух. Лицо у него было перемазано грязью и потом. Он, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Я знал, что на тебя можно рассчитывать.

И пошел прочь – а дрожащая чернота тем временем грозила раздавить Аннабет.

– Помоги же!!! – взмолилась она.

– Не тревожься, – сказал Лука. – Помощь уже на подходе. Все идет по плану. Ну а пока постарайся не умереть.

Потолок из тьмы снова принялся опускаться, пригибая Аннабет к земле.

Я рывком сел в кровати, судорожно цепляясь за одеяло. В домике не было слышно ни звука, кроме журчания воды в фонтанчике. Судя по часам на тумбочке, время было немного за полночь.

Всего лишь сон. Но в двух вещах я был уверен. Во-первых, Аннабет грозит страшная опасность. Во-вторых, это из-за Луки.

На следующее утро, после завтрака, я рассказал Гроуверу про свой сон. Мы сидели на лугу и смотрели, как сатиры гоняются по снегу за лесными нимфами. Нимфы обещали сатирам поцеловать их, если те их догонят, но сатирам это удавалось редко. Обычно нимфа дожидалась, пока сатир как следует разгонится, а потом оборачивалась заснеженным деревом, и бедный сатир с размаху врезался в ствол, а на голову ему сваливалась куча снега.

Когда я рассказал Гроуверу свой кошмар, он принялся наматывать на палец лохматую шерсть у себя на ноге.

– Говоришь, на нее потолок пещеры обрушился? – переспросил он.

– Ага. Что это вообще за фигня такая?