Отец принялся отчитывать его, а Йель, все еще находившийся под действием винных паров, вне себя от гордости, потребовал, чтобы отец немедленно выделил ему долю наследства, чтобы он имел возможность жить так, как ему хочется.

Услышав его требование, отец тут же прервал свою нравоучительную лекцию.

К огромному удивлению Йеля, отец согласился.

– Это сделает из тебя мужчину, – сказал он, а потом достал из кармана все долговые расписки Йеля. Он выкупил эти расписки и теперь размахивал ими перед его лицом.

– Вот твое наследство, – сказал он. – Двадцать семь тысяч фунтов растаяли, как прошлогодний снег.

А потом заявил, что лишает наследства своего младшего сына.

Йель отвернулся от окна. Теперь-то он знает, как это тяжело – заработать своим трудом такую сумму. Да и весь этот мир он теперь понимает гораздо лучше.

Но в то время он был очень оскорблен, когда его новые друзья отвернулись от него. После того как в газетах опубликовали известие о том, что его лишили наследства, двери многих лондонских домов, где он раньше был желанным гостем, закрылись для него навсегда.

Он отправился в портовую таверну для того, чтобы развеять грусть и напиться как следует. Ему удалось и то, и другое. После этого он нанялся матросом на торговый корабль, подписав соответствующий контракт.

Когда он пришел в себя, корабль был уже далеко в море. У него хватило дерзости потребовать, чтобы контракт аннулировали, после чего его хорошенько отдубасили за неповиновение.

Таким образом началось его перевоспитание.

Ему пришлось остаться на корабле, потому что у него не было другого выбора. Он бы скорее отрубил себе руку, чем стал просить прощения у своего отца. Когда корабль бросил якорь в порту Неаполя, слегка протрезвевший и поумневший Йель сошел на берег и, найдя в городе маленькую церквушку, дал там клятву. Он поклялся доказать отцу, что он, Йель, все-таки чего-то стоит. Он не приползет домой, жалкий и несчастный, словно библейский блудный сын, а вернется человеком богатым и уважаемым.

В последующие несколько лет случались такие периоды, когда ему казалось, что он не сможет осуществить свою мечту. Жизнь его совсем не щадила.

Йель считал себя искусным фехтовальщиком. Но после того как ему пришлось защищать свою жизнь в сражении со средиземноморскими пиратами, он изменил свое мнение. Он был вынужден спешно осваивать такие приемы, которыми не владеет ни один лондонский учитель фехтования. И ни в одной школе бокса его бы не научили так драться, как научили в бедных кварталах Алжира и Калькутты.

Со временем он понял, через какие тяжелые испытания порой проходят люди. Его непомерное упрямство исчезло, и появилось самое простое желание выжить в этом ужасном мире. Он научился жить среди людей, для которых однажды данное слово – это все равно что долговая расписка. Нарушить слово означало подписать себе смертный приговор.

Первую заработанную своим трудом золотую монету Йель положил в маленький кожаный мешочек, который повесил себе на шею. В один прекрасный день его товарищ украл этот мешочек. Для того чтобы заработать вторую золотую монету, ему пришлось трудиться еще год. Тогда он понял, что таким образом он не сможет сколотить себе приличное состояние. Йель был уверен, что существует другой, более простой способ зарабатывать деньги. Он стал совладельцем парусного корабля, купив несколько акций. Через несколько лет этот корабль стал его собственностью.

Острый ум, который спал на уроках истории и латыни, сейчас стал для Йеля мощным оружием, ведь ему пришлось всему обучаться самостоятельно. Он постоянно задавал вопросы и внимательно выслушивал ответы на них.

Вскоре он выяснил, что обладает хорошим нюхом на выгодные сделки.

Однако сейчас все его деньги, клятва, которую он когда-то дал, желание доказать всей своей родне, что он настоящий мужчина, – все это казалось пустым и бессмысленным.

Он сидел на стуле в маленькой кухне дома мисс Нортрап. Кирпичный пол здесь был холодным, и у него замерзли ноги. Поджав их под себя, он скрестил руки на груди и терпеливо ждал.

Он так задумался, что, увидев окружавшую его толпу злобных мужчин, не сразу сообразил, где он находится и что с ним происходит. Среди этих мужчин были хозяин гостиницы и кузнец, у которого он оставил свою лошадь, когда приехал из Лондона. Кузнец держал в руках тяжелый молот, которым подковывают лошадей, а хозяин гостиницы сжимал увесистую дубину. Остальные мужчины тоже были настроены весьма враждебно. За спинами мужчин стояли те самые женщины, которых он сегодня уже видел. У всех были очень серьезные лица, и он сразу понял, что это не просто визит вежливости.

– Марвин Браун? – довольно любезно спросил мужчина, одетый в охотничий костюм коричнево-зеленого цвета.

Его шея была закутана огромным шерстяным шарфом. Он бережно держал в руках старый мушкетон.

Йель удивленно смотрел на него, продолжая молчать.

– Точно, сквайр Биггерс, это и есть Марвин Браун, – ответила за Йеля миссис Седлер. – Видите? Он почти голый.

Йель медленно поднялся со стула, понимая, что противника всегда лучше встречать стоя. Как он и предполагал, едва он выпрямился во весь рост, они сразу попятились назад. Все, кроме сквайра Биггерса.

– Где мисс Нортрап? – спросил Йель.

В этот момент она протиснулась вперед и повернулась к ним лицом.

– Это смешно! Я требую, чтобы вы прекратили все это немедленно!

– Я же просила вас остаться в гостинице, мисс Нортрап, – сказала миссис Седлер. – Мы сами знаем, что нужно делать.

– Пусть кто-нибудь отведет ее обратно в гостиницу, – приказал сквайр Биггерс. Мистер Седлер сразу же бросился исполнять этот приказ.

Тем временем сквайр снова повернулся к Йелю и демонстративно погладил свой мушкетон.

– Мистер Браун, да будет вам известно, что я также являюсь местным мировым судьей.

– Очень приятно с вами познакомиться, – сухо ответил Йель.

– А мне, сэр, совершенно неприятно, – бросил в ответ сквайр. – Мы все заботимся о репутации мисс Нортрап.

– О-о, я просто не могу в это поверить! – протестуя, воскликнула мисс Нортрап. Мистер Седлер пытался вытащить ее из кухни, однако это/было нелегко, потому что Саманта упиралась изо всех сил.

– Я уверяю вас, что ее репутация осталась незапятнанной, – сказал Йель, посмотрев прямо в глаза сквайру Биггерсу. – Я не сделал ей ничего плохого.

– Вы разгуливали перед нашими женщинами в неподобающем виде. И это вы называете «ничего», сэр?

Все ждали, что же ответит на это Йель, и он понял: что бы он сейчас ни сказал, они ему все равно не поверят.

– Это было досадное недоразумение. Я принес им свои искренние извинения.

– О да, это было всего лишь недоразумение, – согласился сквайр. – И еще я не сомневаюсь, что вы находились в обществе мисс Нортрап, тоже будучи совершенно голым.

Йель уловил в его словах какой-то подвох, однако так и не понял, какой именно.

– Если вы так уверены в этом, то бессмысленно будет вас разубеждать, – осторожно сказал он.

– Я не поверю вам до тех пор, пока вы, сэр, не поступите так, как подобает поступать в подобных обстоятельствах, – сказал сквайр Биггерс, любовно поглаживая свой мушкетон.

– Так, как подобает? – переспросил Йель.

– Точно, – ответил сквайр. – Мы считаем, что вы должны на ней жениться.