Отныне доступ к базам данных имели только считанные специалисты. Позже и этого оказалось мало, что привело к сужению допущенных к работе с генетическими данными до минимума. Получить разрешение INSC на право работы с базами стало слишком затруднительно, и реакция последовала мгновенно. Появились “генетические хакеры”, продававшие за немалую мзду информацию различным генетическим фирмам.

INSC боролась с хакерами всеми доступными средствами вплоть до частных детективов и не совсем законных облав.

Случай, о котором рассказал тогда аудитории лектор, был полуанекдотический. Один из крупных мировых ученых-биологов, имевший неограниченное право пользования всеми генетическими библиотеками, попросил своего сына, специалиста по обработке супермассивов информации, помочь ему сократить время поиска и сортировки необходимых для его исследования данных. Молодой программист охотно согласился, тем более, что это совпадало с его собственными профессиональными интересами.

Очень скоро он нашел, что генные библиотеки, будучи классическими супербазами, являются практически идеальным полигоном для проверки его собственных идей. Все, что его интересовало, это сравнение времени работы различных алгоритмов и различных пакетов и систем при одних и тех же операциях с супербазой. Смысл поставленных условий задач никакого значения не имел — главным в исследовании было придумать что-нибудь требующее как можно больше производимых операций.

Юноша, естественным образом, продолжал пользоваться паролем отца. Ни одна живая душа никогда не узнала бы о проделках юного гения, если бы он не решил опубликовать результаты своего труда. Статья увидела свет в одном из узкоспециальных компьютерных журналов, который лег на стол чиновника INSC.

Молодой человек и не отпирался. Против него возбудили показательное уголовное дело, мгновенно занявшее первые страницы ведущих газет, так как судить “преступника” по существу было не за что из-за отсутствия преступных намерений.

К тому же, по единогласному мнению экспертов-генетиков, все формально сформулированные программистом-математиком варианты псевдозадач представляли собой абсолютную биологическую чушь. Дело не сходило с экранов ЕМ и со страниц газет в течение нескольких недель, поднялась мощнейшая волна протестов в защиту молодого ученого.

Популярность узника была чрезвычайная. В кругах биологов и генетиков распространились сотни анекдотов о программистах, приблизительно повторявших те бессмыслицы, которые были приведены в качестве абстрактных примеров в злополучной статье. Юношу, в конце концов, оправдали полностью, но за ним не могла не закрепиться слава лучшего генетика среди программистов и лучшего программиста среди генетиков. Дело о программисте постепенно забылось, анекдоты вышли из моды, но часовой механизм, заложенный в статье, продолжал незаметно тикать.

Среди примеров, приводившихся экспертами в качестве предела абсолютной бессмысленности, был и такой: предлагалось найти гипотетическую пару мужской и женской хромосом, которые в результате слияния обладали бы потенциальной возможностью генерировать структуру, аналогичную структуре вируса СПИДа. В статье, между делом, упоминалось, что несколько пар действительно были найдены.

Абсурдная идея запала в голову одному из генетиков, работавшему над проблемами СПИДа, так и не решенными к тому времени, однако все его попытки получить от юноши какую-либо дополнительную информацию наталкивались на упорное нежелание даже упоминать старое дело. Неожиданно, обращение одной из ведущих в исследовании СПИДа лабораторий в INSC было рассмотрено положительно, и все изъятые по делу материалы передали для целей исследования.

Бомба взорвалась через полтора года. В лаборатории поставили классический опыт: синтезировали ДНК с предсказанной структурой, провели имплантацию в мужскую и женскую половые клетки, которые в последствии оплодотворили. Один из дюжины зародышей был носителем ВИЧ!! Поднялась настоящая буря. Опыты повторили десятки других лабораторий, и в большинстве случаев результат не подтвердился, но самое интересное, что зарегистрировали СПИД еще у двух пар из полутора десятков теоретически предсказанных. В итоге было показано, что существует вполне определяемая вероятность генерации вируса в организме, обладающем определенной генетической структурой, при варьировании некоторых условий проведения эксперимента. Но уже никто не сомневался в главном.

Поднявшийся смерч бушевал и сметал все на своем пути. Рушились десятилетиями создаваемые теории, многие направления оказались тупиковыми. Лихорадочно отыскивались новые пути проникновения в человеческий организм. Математики, в свою очередь, стали острить на биогенетические темы. На главного виновника событий посыпались самые заманчивые предложения работы, но он выдержал все атаки, одно упоминание прошлого дела вызывало дрожь. Ему сулили баснословные заработки и условия только за удовлетворение страсти к абстрактному моделированию, но тщетно.

До Матью дошел, наконец, смысл этого упорства. Среди огромной пирамиды последствий, вызванных описываемой историей, был один маленький законодательный камень преткновения: INSC совместно с FDA провели очередную поправку к закону о допуске к биогенетическим базам. Отныне, любое нарушение правил пользования, допуска, формальной бюрократии и т. д. в независимости от обстоятельств, включая и форс-мажорные, каралось очень строго в административном, а не судебном порядке.

Апеллировать стало не к кому, фемида стала быстрой и беспощадной. Матью понял, что он загнан в угол — кроме внутренних правил BGTI, он нарушил законы INSC и FDA, а здесь ни один человек в мире за него не заступится. Внезапно открывшиеся и неизвестные ранее обстоятельства значения не имели. По закону, он обязан был принять все меры к тому, чтобы исключить данную ситуацию. Матью понял, что никто в BGTI не решится скрыть от INSC тот факт, что обладатель группы риска RD имел неограниченный доступ ко всем генным библиотекам. Матью передернуло. Второй вариант означал, что он должен начать жизнь сначала. Годы учебы и интенсивной работы шли насмарку. Подающий надежды ученый превращался в персона-нон-грата в своей среде. Молчание же означало шанс, что его тайна никогда не раскроется, что он будет продолжать взбираться по служебной лестнице BGTI.

Матью сделал выбор в пользу первого варианта.

Шофер вез Матью по привычному маршруту. Вот уже почти шесть лет, с тех пор как он женат, Матью каждый день ездил одной и той же дорогой. Посыльного Матью знал, это был, пожалуй, самый симпатичный парень из отряда, работавшего с BGTI. Каждый из экспертов имел двенадцать часов на визирование результатов тестов, и на это время к нему прикреплялся шофер, так как, в случае неясностей или сомнений, приходилось лично, как того требовала инструкция, ездить и проверять дополнительные данные. Матью очень редко пользовался служебной машиной — дополнительные исследования не поощрялись, то есть официальных инструкций не существовало, но негласные правила требовали от экспертов решения на базе основного отчета.

Парень нравился Матью, и он всегда приглашал его в дом подождать, пока просмотр и визирование будут закончены. Обычно тот вел машину быстро, на пределе разрешенной скорости, но на этот раз он не спешил, словно почувствовал напряжение Матью. Матью бросил взгляд на небрежно валявшийся рядом с ним на сиденье том с жирно напечатанной фамилией “Фрэнки”. Обычно он никогда не просматривал материалы в машине, не открывал и не упоминал имен тестируемых. На этот раз он был слишком не в себе, чтобы обращать внимание на такие вещи.

Машина остановилась на светофоре, и в тот же момент разделяющее стекло бесшумно поехало вниз.

— Хотите круг по городу, мистер Фрэнки? — голос шофера прозвучал для Матью неожиданно и вывел из глубокого раздумья.

— Да, пожалуйста, у меня есть еще около часа. — Он знал, что водитель нарушает правила, однако это было очень кстати, и, кроме того, дало Матью толчок.