Камилла и Мадлен приехали на следующее утро, чтобы принять участие в похоронах куклы. Они были в восторге от предстоящего развлечения. Поль и Софи тоже очень веселились.

СОФИ

— Наконец-то! Мы вас ждем, чтобы приготовить гроб для куклы.

КАМИЛЛА

— А во что мы ее положим?

СОФИ

— У меня есть старая коробка из-под игрушек. Няня обтянула ее розовым перкалем.

Получилось очень красиво. Пойдемте, посмотрим! Дети побежали в комнату г-жи де Реан, где няня дошивала для куклы подушечку и матрац. Дети восхитились очаровательным гробиком, они положили в него куклу и, чтобы не было видно ни разбитой головы, ни искалеченной руки, ни отсутствия ног, накрыли куклу покрывалом из розовой тафты.

Гроб поставили на носилки, специально заказанные мамой. Все четверо хотели нести носилки, но это оказалось невозможным, места хватало только для двоих. После жарких споров было решено, что Поль и Софи как младшие понесут носилки, а Камилла и Мадлен пойдут следом с корзинами цветов и листьев, которыми они покроют могилу.

Когда похоронная процессия добралась до садика Софи, гроб с останками куклы был поставлен на землю. Дети вырыли яму, опустили в нее коробку, забросали ее листьями и цветами, засыпали землей, наскоро расчистили все вокруг и посадили две лилии.

Похороны закончились новой игрой: надо было полить цветы и за водой побежали на огород, где был маленький пруд. Водой плескались, обливали друг другу ноги, хохотали и веселились вовсю. Никто никогда не видел таких веселых похорон! Конечно, нельзя забывать, что это были похороны старой куклы, бесцветной, лысой, безногой, безголовой, которую больше никто не любил и о которой никто не жалел. День кончился так же весело, как начался, и, прощаясь с друзьями, Мадлен и Камилла попросили Поля и Софи разбить еще какую-нибудь куклу, чтобы снова принять участие в такой увлекательной процедуре.

Малышка Софи не отличалась послушанием. Ей было запрещено выходить одной во двор, где каменщик строил большой птичник для кур, пав-линов и цесарок. Девочке очень нравилось смот-реть, как работает каменщик, и когда мама спу-скалась во двор, Софи всегда увязывалась за ней, но мама ее ни на шаг от себя не отпускала.

Досадуя, девочка спрашивала:

— Мамочка, но почему я не могу выходить во двор одна? Почему я должна быть непременно рядом с вами и не могу отойти?

Г-жа де РЕАН

Каменщик укладывает кирпичи, перекидывая их, он может при этом тебя задеть. И потом во дворе песок, известь, — ты можешь поскользнуться и упасть. СОФИ

— Ну, мамочка, я, разумеется, буду очень осторожной, а песок и известь мне повредить не могут.

Г-жа де РЕАН

— Ты — глупышка и ничего не понимаешь; ты даже не знаешь, как известь может жечь.

СОФИ

— Но, мамочка…

Г-жа де РЕАН (теряя терпение)

— Хватит, Софи! Я лучше тебя знаю, что можно, а что нельзя! Я запрещаю тебе ходить во двор одной!

Софи замолчала с обиженным видом, но при этом приняла твердое решение: «Я все равно пойду! Мне хочется и я пойду во двор при первом же удобном случае!»

Вскоре такой случай представился. Садовник пришел за г-жой де Реан попросить ее отобрать герань. Оставшись одна и убедившись, что ни няня, ни горничная ее не видят, Софи побежала во двор. Каменщик работал, не обращая на девочку никакого внимания. Софи носилась взад и вперед, все разглядывая, и наткнулась на огромный таз с известью, белой, гладкой, похожей на сливки.

— Какая красивая белая известь! Я никогда ее толком разглядеть не могла, мама близко не подпускала. Какая ровная! Наверное очень мягкая и приятная под ногами. Наверное можно скользить по ней, как по льду? Попробую!

И Софи, считая, что известь твердая как земля, поставила ногу в таз. Нога погрузилась и, чтобы не упасть, девочка поставила вторую, и провалилась в известь до колена. Софи закричала. Прибежал каменщик, вытащил ее и поставил на землю со словами:

— Быстро снимайте башмаки и чулки, мадемуазель, они уже горят. Быстрей, быстрей, обожжете ноги!

Софи посмотрела на ноги: куски извести, приставшие к обуви, были белого цвета, но сами башмаки уже почернели, как от огня. Она почувствовала жжение и громко закричала. К счастью, няня находилась поблизости. Она прибежала, увидела, что произошло, тотчас же сдернула с девочки чулки и ботинки, вытерла ей ноги своим передником и понесла на руках в дом. На пороге комнаты они столкнулись с г-жой де Реан, которая вернулась за деньгами, чтобы расплатиться с продавцом цветов.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила мама. — Ты ушиблась? Почему ты босиком?

Пристыженная Софи не отвечала. Няня все рассказала, закончив словами:

— Если бы меня не было поблизости и я бы вовремя не прибежала, то ее ноги были бы в таком же виде, как и мой передник. Посмотрите, сударыня, известь насквозь прожгла его. Он весь в дырах.

Действительно, передник превратился в прожженную тряпку.

Разгневанная мама повернулась к Софи:

— Мадемуазель! Вас следовало бы высечь за непослушание. Но Господь Бог вас уже наказал. Я вижу, как вы испугались, и это уже достаточная кара. Единственное, что я сделаю — это потрачу пять франков из ваших сбережений на новый передник для няни.

Софи заплакала, она напомнила маме, что копила деньги для предстоящего праздника в деревне, но мама была неумолима. Заливаясь слезами, девочка дала себе слово, что в следующий раз не будет нарушать мамины запреты и соваться туда, куда не следует.

Софи была очень озорной и часто, без злого умысла, вытворяла неизвестно что.

И вот однажды…

У г-жи де Реан были маленькие рыбки, не более иголки и не толще стержня птичьего пера. Рыбки жили в нарядном аквариуме. На дне лежал желтый песок, в который они могли зарываться. Мама очень их любила и каждое утро кормила крошками хлеба. Софи с восторгом следила за рыбками, когда они хватали крошки, а порой вырывали их друг у друга.

Папа подарил Софи маленький ножичек для Устриц. Девочке он очень нравился и она им резала буквально все: хлеб, яблоки, бисквиты, цветы и все остальное.

Как-то утром Софи играла у себя в комнате. Няня дала ей хлеб, листья салата и миндаль. Она разрезала хлеб и листья салата на мелкие кусочки, а миндаль настрогала ломтиками, потом попросила у няни растительное масло и уксус, чтобы приготовить салат.

— Нет! — отказала няня. — Ни масла, ни уксуса я не дам — вы испачкаете себе платье, могу дать только соль.

Софи положила немного соли в салат и начала размышлять, что делать с оставшейся.

«Что бы мне посолить? — думала она. — Глупо солить хлеб, надо либо мясо, либо рыбу. Прекрасная идея! Я посолю маминых рыбок. Порежу несколько штучек ломтиками и посолю, а другие посолю целиком. Получится дивное блюдо».

Не раздумывая над тем, что мама лишится своих обожаемых рыбок, и над тем, насколько больно несчастным рыбкам, когда их режут или засаливают живьем, она побежала в гостиную, где стоял аквариум, выловила всех рыбок, положила их на тарелку, вернулась к себе и выложила несколько рыбешек на доску. Вытащенные из воды рыбки извивались; пытаясь их утихомирить, Софи посыпала их солью, после чего прыжки действительно прекратились, потому что рыбки погибли.

Покончив с этими, Софи взяла новую порцию рыбешек и начала их резать ножом. Сначала они извивались, но быстро погибали. Разрезая очередную рыбку, Софи, наконец, сообразила, что она их убивает. Она с беспокойством посмотрела на уже засоленных рыбок и обнаружила, что все они мертвы. Девочка оторопела.