Возмущенная г-жа де Реан вышла из комнаты и направилась к Софи.

— Я все знаю, мадемуазель, — сказала она, — вы — лгунья. Если бы вы сказали мне правду, я бы вас отругала, но не стала бы наказывать. Теперь же, чтобы отучить вас от вранья, я вас накажу: целый месяц вы не будете ездить верхом на осле.

И мама вышла, оставив рыдающую Софи. Поль, застав ее в слезах, не удержался и сказал:

— Я же тебе говорил, Софи. Если бы ты сказала правду, все бы обошлось. А так у нас теперь нет ослика.

Дети пытались уговорить маму, но г-жа де Реан была непреклонна и не уступила просьбам Софи.

Софи, видя, что покататься на осле верхом не. удается, предложила Полю:

— Верхом нам не разрешают кататься, Поль. Давай запряжем осла в нашу маленькую коляску и будем кататься по очереди.

ПОЛЬ

— Было бы прекрасно, а тетя разрешит?

СОФИ

— Попроси ее сам, я не решаюсь.

Поль помчался к г-же де Реан и попросил у нее разрешения запрячь ослика в коляску. Она разрешила, при условии, что дети будут кататься под наблюдением няни. Когда Поль рассказал об этом Софи, та рассердилась.

СОФИ

— Вот еще! Няня всего боится. Она не позволит пустить осла галопом.

ПОЛЬ

— Ну и не надо галопом. Ты знаешь, что тетя именно это и запрещает.

Софи обиделась и не отвечала, а Поль тем временем побежал сначала за няней, а потом на конюшню. Через полчаса осел, запряженный в коляску, стоял перед входом.

Все еще недовольная, Софи уселась в коляску. Она дулась всю дорогу. Никакие попытки Поля ее развеселить успеха не имели. Наконец, у него лопнуло терпение.

ПОЛЬ

— Хватит! У тебя такой недовольный вид, что я больше не хочу с тобой иметь дело. Поехали домой! В конце концов мне просто надоело: я все время говорю, пытаясь тебя развлечь, а ты сидишь с обиженным видом.

Поль направил осла к дому. Софи продолжала дуться. Когда подъехали к дому, она, выходя, зацепилась за подножку и упала. Поль соскочил на землю и бросился к ней на помощь. Девочка не ушиблась, но доброта Поля ее растрогала и она заплакала.

— Тебе больно, Софи? — заботливо расспрашивал он, целуя ее, — обопрись на меня, не бойся, я тебя не уроню.

— Нет, нет, Поль, милый, мне не больно! — всхлипывала Софи. — Это я от раскаяния. Ты всегда так добр ко мне, а я с тобой веду себя так грубо…

ПОЛЬ

— Ну перестань, Софи! Не надо из-за этого расстраиваться. Невелика заслуга, что я добр с тобой. Просто я тебя люблю, и если я могу доставить тебе удовольствие, то мне самому приятно.

Софи обняла Поля за шею, расцеловала его и заплакала еще горше. Поль просто не знал, как ее успокоить. Наконец, он сказал:

— Софи, если ты не перестанешь, я сам зареву; мне очень тяжело видеть тебя в таком состоянии.

Софи вытерла слезы и, продолжая всхлипывать, обещала ему успокоиться.

СОФИ (всхлипывая)

— Знаешь, Поль! Дай мне поплакать. Это только хорошо. Я чувствую, что становлюсь лучше.

Но видя, что у Поля на глаза тоже наворачиваются слезы, она все же осушила свои, повеселела и оба отправились в комнату Софи и играли там до самого обеда.

На следующий день Софи захотелось еще раз покататься в коляске. Няня сказала, что она занята и не может пойти с ними. Мама и тетя собирались с визитом к г-же де Флервиль.

— Ну, а как же нам быть? — с разочарованным видом спросила Софи.

— Если бы я могла быть уверенной, что вы оба будете благоразумными, я бы отпустила вас одних, — сказала нерешительно г-жа де Реан. — Но у тебя, Софи, всегда возникают такие странные идеи, которые никогда не доводят до добра. Я боюсь какого-нибудь приключения под названием «идея».

СОФИ

— О, мамочка, будьте спокойны! Никаких идей, уверяю вас! Разрешите нам поехать вдвоем. Ведь ослик такой кроткий.

— Ослик кроток до тех пор, пока его не начинают мучить. Но если ты опять будешь его колоть булавкой, он перевернет коляску.

ПОЛЬ

— Тетя! Софи не будет больше так поступать. А я тем более. Я в такой же степени, как Софи, заслуживаю, чтобы меня ругали — ведь я помогал ей воткнуть булавку в башмак.

Г-жа де РЕАН

— Ну хорошо. Поезжайте одни, но только не выезжайте из парка на большую дорогу и не скачите быстро.

— Спасибо, мамочка! Спасибо, тетя! — закричали дети и помчались на конюшню.

Когда они запрягали ослика, мимо проходили цва мальчика с ближайшей фермы.

— Вы хотите поехать в коляске, сударь? — обратился к Полю старший из них по имени Андре.

ПОЛЬ

— Да, хочешь с нами?

АНДРЕ

— Я не могу оставить брата, сударь.

СОФИ

— Давай и брата твоего возьмем.

АНДРЕ

— О. спасибо, мадемуазель!

СОФИ

— Кто будет управлять?

ПОЛЬ

— Если хочешь, давай сама, вот тебе прут

СОФИ

— Нет, я потом, когда он немножко устанет и будет поспокойней.

Все четверо влезли в коляску и катались часа два, то шагом, то рысью. Каждый по очередиуправлял осликом и тот в конце концов устал. Он уже не слушался прута, которым дети его подхлестывали, и шел все медленнее и медленнее, несмотря на окрики Софи.

АНДРЕ

— Знаете, мадемуазель, если вы хотите, чтобы он вас слушался, то надо не прут, а толстую палку из остролиста. Вот тогда он побежит.

СОФИ

— Это хорошая мысль! Надо заставить пробежаться этого лентяя.

Она остановила коляску. Андре выскочил и стал срезать толстую ветку остролиста.

— Софи, не надо! — предостерег Поль. — Ты знаешь, тетя запретила колоть осла.

СОФИ

— Ты считаешь, что палка будет колоть, как булавка? Что ты! Он даже не почувствует.

ПОЛЬ

— Не надо разрешать Андре срезать остролист. Почему ты это делаешь?

СОФИ

— Он толще, чем прут.

И Софи огрела ослика по спине. Тот перешел на рысь. Обрадованная успехом, девочка ударила еще раз и еще. Осел побежал быстрей. Софи хохотала, оба мальчика с фермы тоже веселились, но Поль не смеялся. Он был обеспокоен этой затеей, боялся, что произойдет какая-нибудь неприятность и Софи будут ругать. Тем временем ослик перешел на шаг. Софи опять огрела его палкой и он пустился галопом. Софи пыталась остановить осла, но было уже поздно — он понес. Растерявшиеся дети закричали все вместе. Это еще больше испугало осла и он полетел еще быстрее. Проносясь мимо большой кучи земли, он опрокинул коляску. Дети вывалились, а осел помчался дальше, волоча за собой перевернутую коляску.

Коляска была низкая и дети не ушиблись, но оцарапали себе лица и руки. Они поднялись, маленькие мальчики с фермы пошли к себе, а грустные Софи и Поль направились к дому. Софи была обеспокоена и пристыжена, Поль невесел. Они шли молча, потом Софи сказала:

— О, Поль! Я боюсь мамы. Что она скажет?

ПОЛЬ (грустно)

— Когда ты взяла в руки палку, я подумал, что ты сделаешь больно этому несчастному ослу. Мне надо было тебя остановить, может быть ты бы меня послушалась.

СОФИ

— Нет, Поль! Я бы тебя не послушалась. Я думала, что трость не острая, а шкура у осла грубая. Но что скажет мама?

ПОЛЬ

— Господи! Софи, почему ты такая непослушная? Если бы ты слушала тетю, тебя бы не ругали и не наказывали бы.

СОФИ

— Я попытаюсь исправиться. Обещаю тебе, что попытаюсь. Но так скучно слушаться.

ПОЛЬ

— А быть наказанной лучше? Потом знаешь, я заметил, что нам запрещают опасные вещи и каждый раз, когда нарушаешь запрет, происходит какая-нибудь неприятность, а потом бывает страшно, что скажут мама и тетя.

СОФИ

— Это правда. Ой, Боже мой! Вот экипаж — мама приехала. Давай быстрее домой, прежде чем они нас увидят!

Но как они ни торопились, карета их обогнала и остановилась у входа в ту минуту, когда дети туда добежали.

Г-жа де Реан и г-жа д'Обэр тотчас увидели расцарапанные лица детей.