Стевана пожала плечами.
— Да, наверное… Но кровь Фурстанов сильно разбавлена в нашем семействе. Впрочем, по-моему, Корвины всегда брали в супруги только Дерини. Мне известно, что сын Доминика женился на девушке из семейства Мак-Рори… Так что, полагаю, теперь можно сказать, что мы в родстве и с самим святым Камбером. — Она помолчала. — Хочешь увидеть его портрет?
— Чей? Сына Доминика?
— Нет. Святого Камбера.
Она обернулась к левой стене, поднося факел к мозаике, как вдруг услышала за спиной возглас Джессами:
— У тебя есть изображение святого Камбера?
— Да. Здесь мы в безопасности, и об этом можно говорить, — откликнулась Стевана, хотя пока и не стала дальше освещать факелом стену. — Ты ведь Дерини, иначе я бы ничего не сказала. Можешь мне поверить, сюда никто не приходит, кроме членов семьи, — а ты как-никак тоже наша родственница. Так ты хочешь взглянуть, или нет?
— Конечно!
Без промедления Стевана вновь повернулась к стене и подняла факел. На сей раз она ушла вглубь грота, и на стенах в отблесках огня постепенно начали проступать исполненные в человеческий рост мозаичные фигуры, сходившиеся к возвышавшемуся в дальнем конце грота надгробию Доминика.
Свет факела отблескивал на золотистых осколках, специально вделанных среди обычной смальты, дабы выделить нимбы и короны, а также золотую трубу святого Гавриила, архангела, несущего Благую Весть. Близ святого Гавриила располагался архангел Уриил, порой служивший Ангелом Смерти.
А вслед за ними, между Уриилом и ликами Святой Троицы, украшавшими восточную стену под маленьким окошком, над надгробием Доминика фигура в серой рясе преклоняла колени в поклонении Благословенной Троице, одновременно указывая рукой в сторону могилы, словно взывая к тому, кто лежал под надгробным камнем. Лицо под монашеским капюшоном было обращено прямо к зрителю, и светлые глаза словно бы следовали за ним повсюду, — их взгляд удерживал и хватал за душу, словно был исполнен некоей загадочной магии, проникавшей сквозь кусочки смальты.
Стевана увидела, как Джессами опустилась на колени и закрыла лицо руками, в то время как плечи ее содрогались от безмолвных рыданий. Охваченная состраданием, Стевана присела рядом с подругой и обняла ее, пока та не выплакалась. Через пару минут Джессами наконец подняла голову и, шмыгая носом, вытерла глаза краешком тонкой льняной нижней юбки.
— Я всегда была уверена, что он выглядел именно так, — промолвила она вполголоса. — Но и представить себе не могла, что кто-то в Гвиннеде осмелится сохранить его изображение.
Стевана пожала плечами.
— Дедушка говорит, что мы живем не в Гвиннеде, а в Корвине. Кроме того, как я уже сказала, сюда приходят лишь члены семьи… И все равно его трудно обнаружить, если точно не знаешь, где искать.
Вновь зашмыгав носом, Джессами позволила Стеване помочь ей подняться на ноги, в последний раз утерла глаза и взяла под руку свою новую подругу.
— Терпеть не могу плакать перед посторонними, — заявила она все еще сквозь слезы. — Тетушка Элен говорит, что скоро я стану женщиной и иногда буду плакать перед месячными. — Она с шумом сглотнула. — Надеюсь, это случится не очень скоро, потому что тогда они… они тотчас выдадут меня замуж.
— Ну и что? Ведь ты уже будешь женщиной? — резонно возразила Стевана.
— Нет, ты не понимаешь, — прошептала Джессами. — Это все из-за того, что сделал папа… Хотя я даже не знаю толком, о чем речь. Но они боятся его. И они боятся того, что может произойти со мной. Вот почему они хотят поскорее выдать меня замуж. Мне уже выбрали супруга.
По мере того как эти слова слетали с уст девочки, глаза Стеваны раскрывались все шире.
— Кто такие эти они? — выдохнула она.
Джессами встряхнула темными кудрями.
— Мне нельзя об этом говорить.
Ее голос звучал так потерянно, что Стевана, не удержавшись, вновь обняла подругу и поспешила сменить тему разговора. Развернувшись, они вышли из Грота Часов.
Те намеки, которые она краем уха слышала от своей родни, также подсказывали, что речь идет о чем-то настолько ужасном, что даже не подлежит обсуждению…
В тот вечер, хотя насколько Стеване было известно, день был отнюдь не праздничным, ее дед устроил в парадном зале торжественный ужин. Льюис ап Норфал прибыл с не слишком многочисленной свитой, и все же за столом сидело куда больше народу, чем накануне. Слуги поставили второй длинный стол под прямым углом к основному, в форме буквы «Т». Стиофан восседал на своем обычном месте, во главе стола, с Льюисом по правую руку, а мать Стеваны — справа от Льюиса. Почтенный мастер Норфал, наставник Льюиса, сидел от Стиофана слева, — Стевана слышала, что ему уже почти сто лет, — а рядом с ним Тайлифер, граф Лендорский. Прямо напротив располагались Михон де Курси и Сьеф Мак-Атан. Даже на непросвещенный взгляд Стеваны подобное расположение гостей явно намекало на то, что Льюиса ап Норфала старались окружить самыми опытными Дерини. Джессами, похоже, также заметила это. Они вместе со Стеваной сидели неподалеку от графини Гранин. Девочка заметно притихла, наблюдая за остальными гостями.
— В чем дело? — шепотом спросила ее Стевана, когда подали первые блюда и музыканты заиграли на галерее, расположенной на другом конце зала.
Джессами бросила на нее пронзительный взгляд, а затем вновь обвела глазами людей, сидевших рядом с дедом Стеваны.
— Они все здесь, — прошептала она наконец, уткнувшись в тарелку. — Даже мой нареченный супруг.
У Стеваны закружилась голова, но она постаралась не выдать волнения и еще больше понизила голос.
— И кто же он такой? — выдохнула она. — А они — ты имеешь в виду, что это те самые они, которые так боятся тебя и твоего отца?
Джессами на миг прикрыла глаза, затем поднесла к губам кубок и покосилась на Стевану.
— Пожалуйста, веди себя потише, — взмолилась она. — Да, это те самые они… по крайней мере, некоторые из них. А в мужья мне прочат сэра Сьефа Мак-Атана. Вот он сидит там, напротив твоего деда.
Стевана заставила себя потянуться за крылышком цыпленка и, держа его обеими руками, откусила кусочек и принялась задумчиво жевать. Лишь после этого она осмелилась бросить взгляд на Сьефа.
Он был старше, чем показалось ей на первый взгляд, когда она сегодня поутру заметила его с кузеном Михоном. Скорее всего, ему уже под тридцать. В рыжих волосах, заплетенных в косу, проступала седина, и в аккуратно подстриженной бородке и усах также виднелись светлые нити. Но темные глаза оживленно блестели, и у него был добрый взгляд. Руки, беспрестанно жестикулирующие во время разговора, смотрелись маленькими и изящными. Одежда — простая, но добротная.
— А зачем, ты думаешь, он здесь? — шепотом поинтересовалась Стевана, прежде чем откусить еще кусочек цыпленка.
Джессами покачала головой.
— Так же, как и все остальные. Они беспокоятся о том, что задумал мой отец. Ты же знаешь, он приехал сюда работать. Ради этого прибыли и все остальные.
Внесли новую перемену блюд, и разговор оборвался сам собой.
* * *
Позже вечером, устраиваясь в постели рядом с Джессами, Стевана по-прежнему пыталась понять, что происходит вокруг. Как только няня задула свечи и удалилась, она повернулась к подруге.
— Ты говоришь, они прибыли сюда для какой-то работы, — прошептала она, создав прямо над головой шар слабо светящегося магического света. — Думаешь, они сделают это сегодня?
Темноволосая головка Джессами обернулась к ней с подушки.
— Нет, это будет завтра вечером.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что они ели. Когда занимаешься высшей магией, то есть перед этим нельзя. Нужно поститься.
— Но ты все-таки думаешь, они что-то затевают?
Джессами медленно кивнула.
— Мы за этим и приехали. Папа доверяет твоему деду. Он говорит, что герцог Стиофан сможет поддержать его.
— Поддержать в чем? — выдохнула Стевана.
И вновь Джессами покачала головой.
