В этой истории есть кое-какие детали, которые выглядят весьма подозрительно. Во-первых, в тот период, когда пристанищем монахов была пустыня, полоса гонений на них, во всяком случае, когда речь идет об Александрии, была уже в прошлом. В городе существовала полная веротерпимость, и, разумеется, если бы и возникали какие-либо преследования, то подавлялось бы не христианство, а языческие ритуалы и закрывались бы языческие храмы. Христианство в том веке почиталось в масштабах всего Египта, и Александрия была одним из оплотов этой религии. Во-вторых, монахи-пустынники не являлись членами какой-либо определенной религиозной общины с настоятелем во главе — они были скорее одиночками-отшельниками, не принадлежавшими к религиозным кланам, и ни один отшельник не властен был отлучить от церкви своего собрата. В-третьих, не приводится никаких подробностей относительно того, по каким причинам этот монах мог навлечь на себя высшее отлучение, а именно оно, будучи самым серьезным из всех наказаний, и является той разновидностью отлучения, которая исключает из участия в святых таинствах. Правда, возможно, что если бы какой-нибудь инок нарушил обеты, ушел из монастыря, отказался от монашеской одежды и, презрев заповеди церкви, подался бы в многолюдный город и стал бы там жить как мирянин, жизнью далеко не суровой, то таким поведением этот человек, вероятно, вызвал бы большой скандал и действительно мог бы навлечь на себя высшее отлучение. Однако в случае с этим иноком ничего подобного не произошло, у нас нет сведений об отягчающих обстоятельствах; к тому же следует помнить, что в тот период, к которому повествование относит описанные события, отшельники-пустынники не были, как современные монахи, связаны обетами постоянства[178] и повиновения настоятелям, а настоятели не имели права приговаривать к высшему отлучению.
Следует, видимо, пояснить, что до недавнего времени отлучение от церкви было двух видов: высшее и низшее. Сабетти приводит следующее сжатое объяснение:[179] "Excom-municatio est censura, per quam quis privatur communione Ec-clesiae; seu censura, qua Christianus bonis spiritualibus Ecclesiae communibus, quorum distributio ad ipsam pertinet, vel omninio vel ex parte privatur. Separat igitur excommunicatum a societate seu communione visibilii fidelium et bonis quae earn, ut talis est, cocsrquuntur.
Distinguitur excommunicatio in maiorem, quae privat omnibus bonis Ecclesiae communibus, est minorem, quae bonis aliquibus tantum privat. Maior in iure nonnunquam anathema vocatur; atque tune praesertim, quando propter haeresim vel haeresis suspicionem infligitur, aut pecularibus quibusdam adhibitis caerimoniis solemnius denuntiatur. Insuper excommuni-cati excommunicatione maiori, alii dicuntur tolerati, quos fideles non tenentur vitare; alii non tolerati seu vitandi, quos vitare debent".
Вкратце это следует сформулировать следующим образом: низшее отлучение — это запрет на принятие таинств, что в терминах богословия можно назвать пассивным пользованием таинствами. Высшее отлучение — это то, чему мы уже дали определение; в наши дни оно практически остается в силе, тогда как формальная анафема по сути не отличается от отлучения, но она подчеркивается специальными церемониями и публичным провозглашением этого ужасного приговора.
В жизнеописании святого Августина, апостола Англии, которое издано Болландистами,[180] Джон Бромптон приводит следующую историю. Св. Августин долгое время пытался убедить одного очень богатого аристократа платить десятину, но тот из упрямства постоянно отказывался, что причиняло большой вред и побуждало других людей проявлять недовольство и дерзко следовать дурному примеру. Во время одного из больших празднеств, когда торжественно служили Высокую Мессу, св. Августин был вынужден объявить, что те люди, которые отлучены от церкви, обязаны покинуть это священное здание. К ужасу и изумлению присутствующих, открылась одна древняя гробница и оттуда вышел высохший, но не разложившийся труп человека, погребенного полтораста лет назад. Когда месса закончилась, св. Августин во главе торжественной процессии подошел к гробнице, к которой, после того, как исполнили "ite missa est", вернулся покойник. Тут епископ властно потребовал у него объяснить, почему он вышел из гробницы. Мертвец отвечал, что он отлучен от церкви. Святой спросил, где похоронен тот священник, который его отлучал. Оказалось, что гробница его стоит в соборе, находящемся неподалеку. Отправившись туда со своей свитой, архиепископ воззвал к покойному священнику, потребовав поведать, за что он отлучил того самого человека. Между колоннами нефа появилась парящая призрачная фигура, и глухой голос, доносившийся словно издалека, стал вещать: "Я отлучил его за прегрешения, и особенно за то, что он лишал церковь того, что ей причитается, не платя положенную десятину". "С него довольно, брат, — ответил святой, — теперь же по нашей настоятельной просьбе, по нашему требованию прости его и освободи от наказания". Призрак на память произнес формулу снятия наказания и растворился в воздухе. Когда процессия вернулась к гробнице прощенного покойника, тот произнес тихим шепотом: "Благодарю тебя, о отец мой, ибо теперь, наконец, я могу обрести покой".
Некоторые авторитеты высказали весьма серьезные сомнения относительно этой истории. Они отмечают, что, во-первых, даже во времена самого св. Августина в Англии не вынуждали выплачивать десятину, и уж наверняка ее не требовали под страхом отлучения от церкви. Воистину так, но нет вообще никаких оснований считать, что эта легенда не может быть достоверной в своих подробностях, хотя датировка ее действительно могла быть значительно смещена в прошлое. Весьма вероятно, что события эти происходили в гораздо более поздние века и что кентерберийский летописец, искренне заблуждаясь — легенда дошла до него в устной передаче — или по простительной оплошности, отнес ее ко времени св. Августина, чью величественную и славную фигуру всегда окружало столько почтенных легенд, столько древних преданий.
Мельхиор, настоятель Цистерцианского религиозного братства Цветтль, в своей работе "De statu Mortuorum" рассказывает об одном студенте из города Сен-Пон, к несчастью, навлекшем на себя отлучение от церкви, а затем погибшем. Вскоре после этого дух его явился к одному из друзей и стал просить его, чтобы тот сходил к епископу Родесскому и выпросил для него прощение и снятие отлучения. Друг без колебаний согласился выполнить просьбу призрака и решил сразу же пуститься в путь, хотя зима была в самом разгаре, выпало много снега и стоял лютый мороз. Через некоторое время молодой человек дошел до развилки дороги и не знал, в какую сторону двигаться дальше. Он долго стоял в нерешительности и наконец пошел было по дороге, ведущей влево, как вдруг ему показалось, что его легонько тянут за плащ. Сперва юноша не обратил на это особого внимания, решив, что это просто ветер. Однако еще через мгновение его снова схватили за плащ, и у путника не осталось сомнений, что его тянут в противоположную сторону. Он повернулся, и оказалось, что его пытаются осторожно вывести на другую дорогу. В конце концов он дошел до города и добился аудиенции у епископа, который, выслушав его рассказ, сразу же снял с покойного отлучение от церкви и отпустил ему все грехи. Молодому человеку сказали, что если бы он пошел по левой дороге, то неминуемо заблудился бы, забрел далеко в сугробы и погиб бы от холода. Ночью к нему снова явился призрак друга — довольный, радостно улыбающийся; он поблагодарил юношу за все его старания и заверил, что за наградой дело не станет.
Дон Огюстэн Кальмэ вспоминает о подробном письме, датированном 5 апреля 1745 года, которое он получил от корреспондента, прочитавшего рукопись этого ученого автора "Трактат о явлениях ангелов, демонов и духов".[181] Корреспондент рассказывает в своем письме следующее: "У одного человека, проживавшего в Летрэ — деревне, расположенной в нескольких лье от города Ремирмон[182] (департамент Вогезы), в начале прошедшего февраля умерла жена, однако он вторично женился за неделю до начала великого поста. В день свадьбы, в одиннадцать часов вечера, новобрачную посетил призрак ее покойной предшественницы. Результатом их беседы стало то, что молодая жена заявила: ради покойницы ей предстоит семь раз совершить паломничество.[183] С этого дня призрак появлялся каждый раз в одно и то же время, причем его видел и слышал приходский священник и кроме него еще несколько человек. 15 марта, в тот самый момент, когда женщина вышла из дома, собираясь направиться в церковь св. Николя, куда ей нужно было совершить паломничество, путь ей внезапно преградил призрак и велел поспешить, добавив, что ей ни в коем случае нельзя задерживаться и впадать в панику, что бы ни приключилось с ней в дороге, и не обращать внимания на возможную слабость или болезнь.
