- Зачем, он тебе? - спросила Лада, догнав Диму.

- Да так. Повесим у входа в столовую, может, хозяин отыщется. - И он через поле, взметая снежную искристую пыль, помчался к грузовику, с которого коренастый паренек в черном полушубке и красном шарфе проворно сбрасывал лопатой навоз.

Дима сказал:

- Послушай, друг, как это называется: раньше работали вручную, а теперь лопатой? Технический прогресс…

- Тоже мне друг отыскался, - недружелюбно бросил паренек, продолжая свое дело. - Такие друзья прошлым летом у нас баню сожгли.

Дима надменно сказал, потряхивая подобранным на дороге шнурком:

- Хочешь я тебе галстук подарю? Заграничный. С фамильным гербом.

Паренек мельком взглянул на Братишку, потом на Ладу. Вопреки ее ожиданию, не вспылил, не ответил на грубость грубостью, а просто, даже добродушно проговорил:

- Нужен он мне, как зайцу колокольчик.

- А чего? Принарядишься, поедешь в столицу, пройдешься по "Броду", все девки от "Астории" до "Националя" будут у твоих ног. Штабелями. Раз - и крести козыри… А? Не хочешь?

- Прощай, будут деньги - заходи! - насмешливо бросил парень, садясь в кабину.

Ожидаемого эффекта не получилось: паренек оказался тоже не лыком шит, и Дима поспешил ретироваться в сторону турбазы, пытаясь отвлечь Ладины мысли пустой болтовней.

- Прошлым летом я с ребятами ехал на своей машине, - рассказывал он наигранно весело и непринужденно. - По шоссе тетка шла. Замечталась. Я - сигнал. Она с перепугу туда-сюда, как угорелая заметалась и вдруг - бац на дорогу. Я баранку направо, объехал, даже не задел ее. Она со страху упала. Мы остановились. Спрашиваем: "Что с тобой, тетка? Ушиблась?" А она еле языком ворочает: "Не знаю. Голова, говорит, кружится и тошнит". Вот незадача. Гляжу, показался сзади мотоцикл. Не влипнуть бы в историю. "Садись, говорю, в машину, довезу до больницы". Охотно села рядом со мной на переднее сиденье. И вдруг - надо же! - налетаю на самосвал. Помял крыло, отделался легким испугом. Пока мы разбирались, кто прав, кто виноват, смотрю, моей тетки и след простыл. Километра через два догоняю ее. Останавливаюсь. "Что ж это, говорю, садись, довезу до больницы". А она мне: "Спасибо, милый. Только от твоей езды все прошло", И рукой помахала. Комедия, да и только!

После обеда Дима пригласил Ладу к себе в комнату, угощал трюфелями, апельсинами и портвейном. Сам пил дешевый молдавский коньяк. Лада с удовольствием ела конфеты, апельсины, с трудом выпила четверть стакана вина.

- Ну как ты можешь? Опьянеешь.

- Я?.. Ты плохо меня знаешь, рыбка моя, - хвастался он.

Выпив сразу полстакана, Братишка захмелел. Бледное лицо покрылось красными пятнами, взгляд стал бессмысленно тупым. Дима обнял Ладу и попытался поцеловать. Она увернулась и запротестовала:

- Не надо, ну что ты делаешь?

Ее слова Дима понял по-своему:

- Хорошо. Это мы оставим на вечер. Ты будешь спать у меня.

- У тебя? А ты где? - искренне удивилась Лада и посмотрела на Диму настороженным взглядом.

- И я здесь. С тобой. Понимаешь? Вдвоем.

- С какой стати? - В округлившихся глазах девушки застыло недоумение. Ее наивность смутила как будто даже Диму.

- Потому что ты мне нравишься. Я тебя в момент узрел. Ты не такая, как другие. Все эти Авы, Лики, Элы вышли в тираж. Перезрели, как сказал бы мой верный оруженосец Хол.

- А Юна? - быстро спросила Лада, вспомнив однокашницу, которая ввела ее в "общество" Димы.

- Юна? Имя, не соответствующее своему значению, - небрежно ответил Дима. - Я знал одну девушку. Она была рыжая и горбатая. А звали ее Роза. Ирония судьбы.

- Я тоже рыжая. - Пухленькие губки Лады надулись, на веснушчатом лбу хмуро сошлись подкрашенные бровки. Серые глаза с реденькими, подведенными черной тушью ресницами вдруг стали холодными. И она, отстранившись от него, глухо сказала: - И я тоже ирония судьбы?

Но Дима давно привык к подобным вспышкам самолюбивых девчонок. Поэтому он не стал оправдываться, а добродушно улыбнулся и устало заметил:

- Мы с тобой блондины. А ты к тому же еще и золотая. Рыбка золотая. Из пушкинской сказки, - и потянулся к ее почти еще детской руке.

Лада вскочила и, открыв дверь в коридор, тем же глухим голосом произнесла:

- Прощай, рыбак, - и ушла к себе.

Три девушки, с которыми поселили Ладу, были в комнате, отдыхали после обеда. Две Тани - подружки - работали продавщицами универмага. Койки их стояли у окна. Когда Лада вошла, они о чем-то шептались, то и дело прыская безудержным смехом.

- Через час пошла посмотреть, так, для интереса, а он стоит под часами, весь посинел на морозе и чечетку откалывает. Умора, - донеслось до слуха Лады.

- Да что ты, Танька, разве можно: это бесчеловечно, - укоряла подругу вторая Таня.

Рядом с кроватью Лады лежала на койке поверх одеяла молодая большеглазая женщина и держала в руке тоненькую книгу небольшого формата. "Стихи", - машинально прочитала Лада на обложке и пожалела, что не взяла из дому книгу. Ни к кому не обращаясь, спросила:

- Скажите, здесь есть библиотека?

Соседка посмотрела на нее удивленно и строго и сказала спокойно, даже дружелюбно:

- Меня зовут Юля. А это две Тани. Таня Зеленая и Таня Голубая. А тебя?

Лада назвала свое имя и посмотрела на Тань. У одной глаза были зеленые, у другой - голубые. В дверь негромко постучали. Вслед за этим на пороге появился багровый Дима и развязно, как закадычным дружкам, провозгласил:

- Приветик!

Юля смерила взглядом вошедшего.

- Это что за новое явление мессии?

Но Дима не удостоил ее ответом. Он сразу же обратился к Ладе, почесывая висок и морща нос:

- Зайди, пожалуйста, ко мне на минутку. - И, уходя, насмешливо бросил с порога Юле: - Вы мною недовольны, мадам Баттерфляй?

- Не столько тобой, сколько твоими родителями, - съязвила Юля.

- О-о, бедные мои папа и мама! - Дима дурашливо сложил на груди руки и воздел к небу глаза. - Как они будут огорчены. - Закрывая дверь, напомнил Ладе: - Я жду, Ладочка.

Лада молча подошла к двери и повернула ключ. Затем, не раздеваясь, легла на спину и закрыла лицо руками. Ей было стыдно. "Почему в жизни все не так бывает, как пишут в книгах? Почему действительность не совпадает с мечтой?" - спрашивала она себя и вместо ответа услышала вопрос Юли:

- Кто он такой?

Лада понимала, что вопрос обращен к ней. Открыв лицо и глядя в потолок неподвижным взором, бросила:

- Так. Знакомый один.

- Вместе приехали? - полюбопытствовала Таня Голубая.

- Он один в комнате? - перебила Таня Зеленая.

Лада ответила обеим сразу:

- Да.

- Чем занимается? - спросила Юля.

- Студент.

- Физик или лирик? - захотела уточнить Юля Законникова.

- Не знаю.

- Чей-нибудь сынок?.. - не отставала Юля.

- Генеральский.

- Ты с ним дружишь? - поинтересовалась Таня Зеленая.

- Да.

- Давно? - снова стала спрашивать Юля.

Обе Тани молчали с настороженным любопытством,

- Нет, - едва выдавила Лада.

- Ты знакома с его родителями?

- Нет.

- А он с твоими?

- Тоже.

- Может, он женат? Есть дети?

- Не знаю.

- Ты выходишь за него замуж?

- И не подумаю.

- Ты его любишь?

- Не знаю.

- А он тебя?

- Не знаю.

- Да, девочка, ты, в самом деле, еще ничего не знаешь. - Юля вздохнула и положила книгу на грудь. - Ну, а родители твои знают, что ты здесь?

Этот вопрос, как раскаленная иголка, ужалил Ладу. Охватившая ее тревога разбудила совесть. "И до чего ж они приставучие! Точно следователи. И верно, Лика права: "То нельзя, это нельзя". Ну какое им дело, чего они суются? Не обязана я перед ними отчитываться. Да. Не обязана. Ни перед кем". Где-то в сознании послышался отдаленный голос: "Человек свободен!.. А ты что, не человек?.. Имей характер. Родители консервативны… Они привыкли сами подчиняться и хотят нас приучить!.. Не выйдет!.." Это память бросает Ладе спасательный круг, и ей становится легче. Не надо отвечать слишком любопытной соседке, не надо отчитываться перед родителями. Растревоженная совесть угомонилась. Лада закрыла глаза и притворилась спящей. Над ней, распростерши во всю ширь гигантские радужные крылья, парила любовь, неизведанная, непонятная. Она делала чудеса: наглость превращала в смелость, цинизм - в прямоту, остроумие - в ум. Каждому слову и каждому поступку любимого придавала удивительные краски.