Он вспомнил жаркий августовский день, когда они с Татьяной долго поднимались по крутой лестнице до верхнего этажа колокольни, открытой для посетителей и совершенно пустынной. В то время храм служил музеем, но граждане его вниманием не баловали. Квартал ассоциировался с чем-то грозным, закрытым, высокомерным, и его старались обходить стороной.

Ратов стоял, пораженный, перед изображением грешников, покрытых кровоточащими ранами, кричащих и воющих от боли.

– В стенах и в потолке замурованы кувшины. Очень звонкая акустика, – шептала ему на ухо Татьяна. Действительно, голоса звучали так, словно они разговаривали не в маленькой и высокой палате, а посреди огромной площади.

Потом они медленно шли вдоль серых зданий, исполненных мрачного имперского величия, излучающих сыроватую прохладу даже в солнечный зной. Перед каждым подъездом, как придорожный столбик, торчал солдат в чистой и выглаженной форме. И, только подойдя поближе, Ратов заметил, что служивый похотливо разглядывает перезрелую грудь проходящей мимо девицы. Ощущение торжественности, недоступности, величия тут же пропало.

В голове перемешались воющие грешники, отвислая грудь девахи в ситцевом платье, откровенный и пристальный взгляд солдата, стертые ступени на лестнице колокольни, московская жара, громкий шепот Татьяны.

Еще раз посмотрев на колокольню, Ратов улыбнулся воспоминаниям, глубоко вдохнул влажный воздух и направился к шестому подъезду.

На душе было спокойно. И пусто.

В полированной поверхности стола отражались две дымящиеся чашки чая, вазочка с сахаром и блюдце с сушками. Как в советские времена, когда было принято угощать почетных посетителей в народном духе – сушками или в крайнем случае баранками. Олег Петрович постарался придать беседе неформальный и даже задушевный характер. Он умудрился найти среди сушек аппетитный кренделек, покрытый маком, и с видимым удовольствием отправил его в рот.

«Знает, где искать».

– Как вам наше предложение? – поинтересовался Олег Петрович, всем своим видом показывая, что крендельки в вазочке искать уже бесполезно. Как говорится, охотно предложили бы ботинки, но, извините, остались одни сандалеты.

– Вы предлагаете создать новое управление? – уточнил Ратов.

– Совершенно верно. Пригласите своих коллег из института. Ну вообще кого считаете нужным. Кадры раздувать не станем. Пусть у вас будет немного сотрудников, но лучшие. Статус высокий. Во всех ведомствах департаменты состоят из управлений, а у нас наоборот. Но разумеется, этим различия не исчерпываются, – тонко улыбнулся Олег Петрович, уследив отблески иронии во взгляде Ратова. – Каждое слово администрации имеет большой вес.

«Экономике не прикажешь, она живет по своим законам», – подумал Игорь. Он мог бы возразить оптимизму Олега Петровича, но им овладело внутреннее оцепенение. Мысли были далеко от этого кабинета, и хотелось поскорее договориться до чего-нибудь конкретного.

– Назовем подразделение, пожалуй, так: управление экономических реформ, – увлеченно развивал свою мысль неутомимый Олег Петрович. – Солидно. Дает поле для маневра. Опять же не вторгаемся в зоны ответственности других служб администрации президента и аппарата правительства. Это – принципиально. Иначе сразу возникнет конкуренция. Она и так возникнет, но все же лучше избежать негативной реакции. Если получится, конечно.

У Ратова усилились подозрения, что все продумано заранее. Во всяком случае, Олег Петрович явно излагал содержание уже согласованного документа и мнением Игоря интересовался формально, словно отбывая скучную процедуру. Вряд ли он допускал мысль, что Ратов может отклонить его предложение.

– А каковы функции управления? О каких реформах идет речь? – деликатно поинтересовался Ратов.

– Ну, название говорит само за себя. Эффективность нужно повышать. Вы же именно этим занимались в своем научном центре. После назначения сразу можете приступить к оформлению ваших идей в виде проектов указов президента. Выстроим новую модель управления, а вы дадите подробное экономическое обоснование.

– Это очень интересно. Вопрос в том, пройдут ли мои предложения?

– Все и сразу вряд ли. Главное, что президент вашу концепцию видел. Она ему в принципе понравилась. Начнем с конкретных шагов. Сейчас рассматривается список предприятий и компаний, которым государство окажет финансовую помощь, чтобы преодолеть кризис. Правительство представило свои предложения. А в Кремле практически некому этим заниматься. Я имею в виду на рабочем уровне – провести экспертную оценку, разработать критерии, определить тактические и стратегические цели. Что-то президент и сам предложит. Вы должны быстро и гибко реагировать на ситуацию.

– А справлюсь? – скорее из кокетства засомневался Ратов.

– Если бы в багаже у вас был только научный опыт, не знаю, – солидно изрек Олег Петрович. – Но вы уже поработали в госаппарате. Умеете науку переводить на бюрократический язык. Так что надеюсь, что справитесь. Хочу дать совет. Главное – всякий раз четко разбираться, чьи интересы стоят за той или иной идеей. Вроде все радеют об общем благе, а поковыряй пальцем – такое иногда вылезает!

– Реформы все же будут? – спросил Ратов.

– Куда они денутся! – безмятежно отмахнулся Олег Петрович. – В ходе согласования списка окажется, что без реформ нам очень неуютно. И тогда вы предложите идеи, которые отражены в вашей концепции.

– А сразу предложить нельзя? – засомневался Ратов.

– Нет. В правительстве посмотрят и скажут: «Откуда этот реформатор взялся?» И будут правы. Должна быть внутренняя логика. Вы согласны?

– С логикой не поспоришь, – кивнул Ратов.

– И не нужно.

Все эти дни он жил как бы в двух измерениях. Торопили с ответом на многозначительное предложение администрации: требовалось только последнее волевое усилие, буквально одно движение. Но воли и желания недоставало.

Большая часть времени проходила в мыслях о Марине. Ее запах, мягкие волосы, контуры лица – они словно преследовали его воображение: появлялись, потом таяли, как туман, затем возникали вновь и опять исчезали.

Она не отпускала Игоря ни на секунду. Он все время думал о ней и ждал встречи. Наконец собрался с силами и позвонил. Договорились пообедать в модном рыбном ресторане на Тверской.

– Здесь мило, – заметила Марина.

– Современно и уютно. Что ты возьмешь?

– Только стерлядь. Тысячу лет стерлядь не пробовала. – Настроение у Марины было великолепное. Она улыбалась, выглядела непринужденной и радостной.

Ратов заказал две порции стерляди – на пару и жареную на решетке. И попросил принести несколько салатов и белое вино под рыбу. Не помешает. Марина не возражала. Она с аппетитом пробовала все принесенные блюда, много смеялась – буквально над каждой шуткой Ратова. Посетители ресторана удивленно оглядывались на их столик. Любовники, и тем более супруги, так себя не ведут. Что это – встреча старых друзей? Но женщина слишком красива, чтобы попасть в категорию друга...

После первой радости от встречи разговор становился все более серьезным.

– У тебя хорошее настроение, – заметил Игорь.

– Сама не понимаю почему. Поругалась с мужем по телефону. Он потребовал, чтобы я немедленно вернулась, а я сказала, что в Нью-Йорк больше не приеду.

– Женщину скандал не портит, а освежает. Знаешь историю, как жена посылает мужу телеграмму с курорта: «Но люблю только тебя». А вслед за ней другую телеграмму: «Волнуйтесь, подробности письмом».

– Ты меня ревнуешь. Зря. Нужно выбирать не мужчину, а жизнь.

– Выбрала?

– Выбираю, к сожалению, не я. За меня выбирают.

– Что это значит?

– Неужели не догадываешься? Ты мог выбрать меня. Тогда, раньше.

– Я и выбрал.

– Неправда. Ты предпочел свою работу, я тебе была не нужна.

– Приоритеты в жизни меняются.

– В этом тоже различие между нами. Ты меняешь свои приоритеты сам, а я вынужденно. С тобой у меня на первом месте была семья, но это не получилось. С Максом я считала главным свою работу. Он – удобный муж и не мешает делать то, что мне нужно. И опять ошиблась. Кризис и все его прелести. Потеряла работу и деньги. Не я одна. Аналогичная ситуация у всех или почти всех моих знакомых. Но это – слабое утешение.