Тут уж ни врач, ни акушерка не вмешаются…

— Ты говоришь о ребенке, которого кладут на порог, как в старых романах…

— А почему бы и нет? Заметь, статья 336, если ее внимательно прочесть, дает возможность полагать, что в акт гражданского состояния внесут только заявление отца, не упоминая о матери…

Думаю, такая регистрация возможна после проверки, не имело ли место похищение…

Пока мы таким образом обсуждаем юридическую сторону дела, моя бедная Натали, должно быть, считает минуты, собираясь к доктору Жориссану.

— Врач, вот где загвоздка… Ты говорил о не очень щепетильном враче… Наверное, найдутся такие, которые согласились бы, ведь иные даже достают наркотики своим клиентам… В каждой профессии есть паршивые овцы… Правда, я бы им не доверился…

— Большое тебе спасибо…

— Я еще посмотрю… Если что-нибудь надумаю, позвоню… Я встаю и протягиваю ему руку.

— Увидимся на днях…

— Или через полгода, как в прошлый раз… Я тебя не провожаю…

Он машет рукой с короткими и толстыми пальцами, а я благодарен ему за то, что он не задавал мне более конкретных вопросов… Не спросил, например, кто будет выступать в роли отца…

Я еще успеваю заехать в клуб. Сокращаю время занятий гимнастикой, но Рене массирует меня, как обычно, потом я плаваю.

С полудня я у себя и жду телефонного звонка. Он раздается лишь через сорок пять минут. Это Натали.

— Он потрясающий, твой доктор…

— Он считает, что ты справишься с этим делом?

— Я прекрасно могу родить ребенка, не подвергая ни себя, ни его никакому риску. Ты с ним знаком?

— Нет. Мне его рекомендовал Кандиль…

— Он бы тебе сразу понравился… Он носит очки с толстыми стеклами, а глаза у него добрые… Сейчас я расскажу обо всем бабушке, а после двенадцати попытаюсь застать Хильду одну…

Я не говорю ей о нашей беседе с Терраном. Она полагает, что родить ребенка дело совершенно естественное, и не подозревает об осложнениях, которые за этим могут последовать.

— Еще раз спасибо, Бай… Ты не представляешь себе, как я счастлива… Боюсь только, Жанну это не обрадует, как меня…

Жду телефонного звонка Кандиля, совсем недолго.

— Ваша внучка звонила?

— Кажется, Жориссан считает, что у нее все в полном порядке?

— Совершенно верно… Ей надо только немного успокоиться и впредь щадить свои нервы…

— Я был у Террана…

— Ну, что он говорит?

— Приблизительно то же, что и вы… С точки зрения законности это будет не очень трудно… Только вот врач все осложняет… 

— Акушер и в самом деле не может утверждать, что не знает женщину, у которой принимал ребенка…

— Я хотел спросить, а что, если будет только акушерка?..

— Понял… Я думал об этом… Сегодня выясню… Вы будете дома после шести?..

— Буду вас ждать…

- По вашей милости мне приходится заниматься странными делами… Но знайте, мне ничего не известно и никакого отношения ко всей этой истории я не имею…

Давно уже не помню, чтобы я так волновался. Я даже не заметил, что ел за завтраком. Мое возбуждение удивляет мадам Даван, и, чтобы она не думала бог знает что, я говорю ей:

— Возможно, в скором времени я сообщу вам важную новость относительно моей внучки…

— Она выходит замуж?

— Нет, гораздо лучше… — отвечаю я довольно искренне.

Днем я не могу заснуть. Из головы у меня не выходит вся эта история. Стараюсь не упустить ни одной мелочи. Потом читаю газеты, но ничего не понимаю. Наконец слышу шаги Кандиля, который на этот раз оставил свой чемоданчик в машине.

— Налейте мне немного виски… По-моему, сейчас оно пойдет мне на пользу…

Он валится в кресло и вытирает лоб.

— Вы уверены в своей внучке?

Я подаю ему виски, а себе наливаю немного портвейна.

— В каком смысле?

— Она не будет рассказывать каждому встречному, что с ней, произошло?

— Я уверен, что, если ей велеть, чтобы она молчала, она будет молчать…

— Это единственное, чего я немного боюсь…

Он и в самом деле озабочен. Чувствуется, что принимает все это близко к сердцу.

— Жориссан говорит, что она произвела на него прекрасное впечатление и что он считает ее весьма зрелой для ее возраста.

— И внучка от него в восторге, только о нем и говорит…

— К сожалению, ей не стоит больше к нему ходить… Секретарши болтать не станут, но соседи, консьержка… Через месяц-другой ее положения уже не скроешь, а такая девушка, как она, не останется незамеченной…

— Но ведь ей нужно время от времени показываться врачу?

— Разумеется… И если возникнет необходимость, хотя это и маловероятно, Жориссан сам приедет ее посмотреть…

— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните… У вас такой вид, будто вы нашли выход, но мне не ясно, какой…

— Из того, что вы сказали мне утром по телефону, я понял, что у нас явилась одна и та же мысль…

— Акушерка?

— Если ничего не имеете против, на некоторое время мы забудем это слово… Также его должны забыть ваша внучка, ваша бывшая жена, да и эта юная немка, на которой женится ваш сын Жак… Вы слишком известный человек, и нам следует принять все меры предосторожности…

Я так нервничаю, что наливаю, себе вторую рюмку портвейна, а мой добрый Кандиль соглашается выпить вторую рюмку виски.

— Мне остался еще только один визит — к старухе, которая считает себя больной, а на самом деле всех нас похоронит… Скажите, ваша вилла в окрестностях Довиля все еще существует?

— Как будто… Мы уже много лет туда не ездили… Одно время я думал ее продать, но никто не хотел заплатить за нее цену, которую я назначил… Может быть, я нарочно просил слишком дорого, потому что терпеть не могу расставаться со своим прошлым…

Я получил этому доказательство, читая письмо Пэт. У меня сжималось сердце будто я лишь вчера с ней расстался.

— Довиль имеет отношение к вашему плану?

— На какой месяц приходится пасха в будущем году?

— Не знаю. Наверно, на апрель…

— Чем позже, тем лучше… Жориссан полагает, что Натали, вероятно, родит в начале апреля…

Эти слова вдруг меня поражают. До сих пор мы только рассуждали. А сейчас отчетливо, как вчера, вижу хорошенькое личико моей внучки и думаю: неужели все это происходит на самом деле?.

Я повторяю, глядя перед собой:

— В начале апреля…

Мы с Кандилем сидим, утонув в креслах, и, должно быть, похожи на заговорщиков. Обычно громогласный доктор говорит тихо, и я вдруг ловлю себя на том, что следую его примеру.

— Насколько можно судить по заключению Жориссана, ее состояние станет заметным через месяц…

Чем конкретнее слова Кандиля, тем нереальнее кажется мне происходящее.

— Как раз в это время ей надо бы уехать… На вашей вилле есть сторожа?

— Был старый садовник с женой. Он умер, а его жена уехала к дочери, куда-то под Фекан…

— А соседи?

— Парк довольно большой, с густыми деревьями и кустами… Уже многие годы все запущено… Из стен, наверное, сочится сырость… 

— Но если эта вилла все же пригодна для жилья...— Он осушает вторую рюмку и ворчит: — Мне совсем не по душе то, что приходится делать… А особенно неловко было ехать в Иври…

— Почему в Иври?

— Чтобы повидать, эту женщину, мадам Кламар… Она уже пожилая… Я знаю ее больше тридцати лет… Она работала в родильном доме и была одной из лучших акушерок… В один прекрасный день она пожалела кого-то… Это ей дорого обошлось…

— Ей можно доверять?

— Я за нее ручаюсь… Ей лет шестьдесят, но она все еще очень живая, с прекрасными седыми волосами… Из нее выйдет чудесная экономка… По-моему, вам стоило бы съездить туда, посмотреть, в каком состоянии дом… Побудьте там несколько дней: пусть люди привыкнут к тому, что ставни открыты, у дома стоит машина… А потом ваша внучка поедет туда с мадам Кламар и будет сидеть в доме, нигде не показываясь в течение пяти месяцев…

Это сложнее, чем я думал. Придется также объяснить отсутствие Натали. Я мог бы, например, отправить ее якобы в путешествие по Соединенным Штатам.