Эдвард подошел к окну, прислонился лбом к стеклу и закрыл глаза. Лучше бы он заставил ее ненавидеть себя, чем желать.

Хотя после сегодняшней выходки шансы на то, что она станет избегать его, сильно выросли.

Поездка в поместье Грейстоу так же отличалась от путешествия в Лондон из Кезика, как день от ночи. Флоренс догадалась, что элегантный вагон, похожий на дорогой гостиничный номер, принадлежит Эдварду.

Обстановка внутри была столь же роскошной, как в будуаре герцогини: стены, обитые шелком, кресла с витыми подлокотниками и ножками, столик с графином и бар под ним. Ковер ручной работы покрывал пол, и мягкий ворс напоминал уют спальни.

Взгляд Флоренс остановился на Эдварде, откупоривающем бутылку с бренди и протягивающем бокал герцогине. В этом жесте было столько нежности, что у девушки сжалось сердце. Она не смогла удержать воображение, рисовавшее ей красивую молодую женщину, лежащую в шезлонге и таким же царственным жестом принимающую бокал из рук Эдварда, и то, как граф набрасывается на ее ухоженное тело прямо здесь, в элегантном вагоне, и как бокал летит вниз, на дорогой ковер. Флоренс пришлось отвернуться к окну, чтобы не представить себя на месте такой женщины. Подобные мысли могли довести до беды.

– Фред! – преувеличенно восхищенно воскликнула она. – Надеюсь, Эдварду не принадлежит весь поезд?

Виконт рассмеялся и обернулся к брату:

– Флоренс хочет знать, не ты ли хозяин состава?!

– Нет, – коротко ответил граф. – Эта честь принадлежит конторе «Мидлендские железные дороги».

Его холодный тон указывал на то, что вопрос Флоренс был глупым. Она вздохнула и отвернулась. Фред погрузился в беседу с братом, герцогиня смотрела в окно и потягивала бренди. Девушка порадовалась, что захватила в дорогу один из новых романов Диккенса, потому что как бы ни был велик вагон, в нем было слишком мало места для нее и Эдварда.

Казалось, что и граф пребывает не в лучшем расположении духа. Сначала он беседовал с братом, затем углубился в «Таймс». Потом внимательно разобрал почту, пришедшую утром. Все это время Флоренс пыталась читать, но ловила себя на том, что не понимает ни слова.

В конце концов, она отложила роман и стала смотреть в окно. Путешествие оказалось длинным, поместье находилось в самом сердце Англии, и мимо проносились поля и деревеньки с церквушками и рыночными площадями. Воздух здесь был таким чистым после лондонского смога, что Флоренс показалось, что она впервые дышит полной грудью. Под синим июньским небом зеленели огороды, белые и черные овцы паслись тут и там на лугах. Та деревенская девчонка, что жила внутри Флоренс, радовалась знакомым пейзажам.

Лишь когда солнце стало нырять за холмы, поезд достиг деревень Грейстоу. Каменные стены зданий, побитые непогодой и поросшие мхом, отливали зеленью. Вагон отсоединили от основного состава на небольшом полустанке.

– Слава Богу, – сказал Фред и потянулся до хруста в спине.

Флоренс улыбнулась, глядя на Ипатию, – герцогиня спала уже несколько часов. Эдвард осторожно тронул ее за плечо. Жест вышел таким заботливым, что у Флоренс заныло сердце.

– О! – воскликнула Ипатия, открывая глаза. – Наверное, я задремала на минутку.

Никто не стал разубеждать тетку, но все заулыбались, даже Эдвард.

Старомодный экипаж поджидал их у выхода с перрона. Для багажа подали еще одну повозку, и с десяток слуг засновали вокруг, перенося саквояжи и чемоданы. Они двигались так бесшумно, что Флоренс не могла оторвать глаз от их слаженных движений. Похоже, слуги в Грейстоу были вымуштрованы на славу.

– Уже недалеко, – проинформировал девушку Фредди, увлекая ее за собой. Тепло его руки на талии было таким успокаивающим, учитывая холодность Эдварда в течение всей поездки, что Флоренс благодарно улыбнулась виконту.

– Надеюсь, на кухне весь день готовили ужин по поводу нашего прибытия? – спросил Фред у извозчика. Это был здоровенный детина, похожий на медведя.

– Да уж наверняка, сэр, – ухмыльнулся тот. – Кажись, я даже учуял запах йоркширского пудинга, прежде чем выехал на станцию.

У Флоренс подвело желудок при одном упоминании о еде. За всю дорогу она выпила одну чашку чаю. А тут пудинг! В желудке забурчало.

– Ростбиф! – с усмешкой поддел ее Фред. – Или седло барашка в мятном соусе! Ням-ням!

Флоренс не смогла сдержаться и захихикала, ткнув его в плечо кулаком.

– Погоди перечислять! Я умру от голода, если ты не перестанешь издеваться. Ты невыносимый тип!

Эдвард, нахмурившись, отвернулся.

Они проехали мимо городской церкви с двумя башнями. Позади нее находилась школа – просторное симпатичное здание со множеством окон. Флоренс вспомнила свой давний спор с отцом. «В школе должно быть больше окон! Детям нужны свежий воздух и яркое солнце!» – говорила она отцу. Как всегда, воспоминание о нем вызвало грустную улыбку. Бедный папа! В его сердце было столько любви, и вся она проливалась на единственную дочь и приход. Но даже они были не в силах заставить его забыть жену, умершую так рано.

– Ты должна побывать в школе, когда начнутся занятия, – прервал ее воспоминания Фред.

– Я бы с радостью, – кивнула Флоренс.

Они останутся здесь до сентября? Означает ли это, что Фред решил поселиться с женой в поместье? Фредди, любимец толпы, приверженец шумных балов и городских развлечений, – разве сможет он провести всю жизнь в деревне? Позволит ли он Флоренс преподавать детям, как она делала дома, в Кезике? Ведь что позволено дочери простого викария, не делает чести леди. Но не будет же она целыми днями сидеть дома, когда станет его женой!

Ей хотелось засыпать Фредди вопросами, но молчаливое присутствие Эдварда не позволяло открыть рта, поэтому Флоренс вглядывалась в городок за окном, рассматривала его жителей так, словно должна была породниться не только с Фредом, но и с каждым из тех, кто населял поместье. Прохожие кивали извозчику, а когда экипаж приближался к ним, приветствовали виконта и графа.

Все мысли о будущем вылетели у девушки из головы, когда экипаж подкатил ко входу в дом. Роскошь вагона насторожила Флоренс, громадная хлопковая мельница испугала, но она даже не представляла, насколько велико поместье Грейстоу и как грандиозен особняк.

Грейстоу раскинулся во всем своем великолепии, словно небольшой готический город. Несмотря на относительно современную постройку с бесконечной вереницей окон и окошек в арочном стиле, особняк стоял на массивном и громоздком фундаменте, делавшем его похожим на средневековую крепость. Поверхность озера словно обнимала его и отражала многочисленные башни и портики. Флоренс помнила, что где-то в центре водоема есть остров с лебедями, но сейчас озеро напоминало крепостной ров, заполненный водой. Грейстоу был построен для устрашения и подавления, весь его вид внушал мысль, что за его стенами могут жить настоящие власть имущие, а все прочие жалкие людишки должны подчиняться могуществу хозяев.

Флоренс бросила взгляд на Эдварда. Только теперь стало ясно, откуда у него это мрачное, решительное выражение лица. Еще бы! Он вырос в этом доме с мыслью, что однажды должен стать его частью. Весь вид графа как нельзя более соответствовал величественному зданию, и девушка невольно поежилась. Так и видишь Эдварда, скачущего по бесконечному лугу Грейстоу на могучем Самсоне с мечом в руке, готовым поразить врагов Англии! Как нелегко ему было, наверное, унизиться до того, чтобы принять в свою семью жалкую провинциальную мышку!

– Дом, милый дом! – воскликнул Фредди, и плечи Флоренс окончательно поникли. Она едва ли могла представить себе место, которое будет походить на ее представления о доме меньше, чем особняк Грейстоу. Отблески солнца на стеклах – алые на нижних этажах, лимонно-желтые на верхних – слепили ее до слез.

Как раз в тот момент, когда она чуть не всхлипнула от ужаса, входная дверь отворилась, выпуская наружу слуг, желавших поприветствовать хозяина. Сказать по правде, это была не совсем дверь – скорее, гигантские ворота, которые при этом были прекрасно смазаны и легко открывались. Прислуга высыпала толпой и тотчас выстроилась в две ровные шеренги вдоль мраморной лестницы входа. Большинство из них были в черных ливреях с блестящими пуговицами, лица хранили строгое выражение. Эдвард выждал паузу, чтобы дать слугам построиться, словно хотел провести ревизию.