Я стоял на пологом склоне заснеженной горы, а прямо на меня, облаченный в цветастый лыжный костюм, ехал Даня. Он лихо заложил вираж на своем сноуборде и, пригнувшись при въезде на снежный трамплин, сильно оттолкнулся. Наверно, рассчитывал сделать двойной оборот вокруг вертикальной оси, но толчок получился немного неуклюжим, и он не сумел докрутить фигуру, смачно плюхнувшись всем телом на взрыхленный лыжниками склон.

— Ах ты! Почти получилось! — непонятно для кого крикнул он.

Потом встал, немного поворчал, отряхнулся от снега и — исчез… Растворился в воздухе, словно фантом.

Все это произошло за какие-то мгновения. Я только и успел, что встряхнуть головой, отгоняя наваждение. Надо было срочно выбираться из сугроба, а то ноги уже едва чувствовались, ведь я попал сюда в одних тапочках да легкой домашней одежде. Впрочем, а куда здесь можно выбраться? Кругом снег.

Я стал оборачиваться, ища взглядом дверь обратно на пляж, но замер в полуобороте — на меня снова ехал Даня! Тот же самый Даня, что и несколько секунд назад, — заложивший вираж, неудачно прыгнувший и приземлившийся носом в снег мой лютый враг!

И тут я наконец понял, что произошло и куда я попал. Меня словно током ударило! Ну конечно же! Мысли!

«Просто хорошенько представь себе того, чьи мысли ты хочешь угадать, — и окажешься там», — снова прозвучал в голове голос старухи. И окажешься Там! Там, в мыслях! В голове!

Я находился в воспоминаниях Данилова, в глубинах его мозга, где-то на уровне подсознания — там, где хранились особенно запомнившиеся ему жизненные эпизоды. Красочное падение на сноуборде, разрушенный замок из песка… Тот мальчик на пляже тоже был Даней, только маленьким — старое воспоминание из детства. Понятно, почему мальчишка показался мне таким знакомым.

Меня будто осенило! Я понял все и сразу. Удивительно! Я подумал о том, что пена на воде похожа на снег, и сразу же открыл несколько воспоминаний, связанных со снегом, — несколько новых дверей. Черный космос был не единственной точкой отправки на пути памяти, сами по себе воспоминания были тоже связаны между собой — достаточно только подумать, разглядеть скрытые в каждом предмете двери, ведущие в другие пласты здешней реальности.

Я шагнул обратно в открытую дверь и снова очутился на пляже. Теплый морской ветер приятно окутал замерзшее тело.

— Ты чего так дрожишь? — подошел ко мне демон. — Боишься?

Здесь, на свету, мой собеседник уже не казался таким уж страшным. Скорее напоминал странную черную зверюшку с хитрой, вопрошающей мордашкой.

— Холодно, — ответил я. — Там снег кругом. Зима.

— Зато там нет меня, — захихикало существо.

— Послушай, я не собираюсь от тебя бегать. Давай поговорим как вменяемые люди. — Эта фраза в свое время не раз спасала меня в критических ситуациях.

— Но я не человек, — улыбнулось существо. — Впрочем, говорить мне очень нравится. Именно этим способом я получаю абсолютное большинство душ. Сила применяется только в крайних случаях.

— Вот и отлично, — согласился с ним я. — Тогда предлагаю сделку.

— Сделку?! — Демон внезапно расхохотался. — Вот уж чего мне ни разу не предлагали, так это сделку. Ты делаешь за меня всю работу, мальчик.

Это его «мальчик» как-то неприятно меня резануло. Только сейчас я наконец осознал, насколько древнее существо стоит передо мной и как много подобных мне, гордых и наивных, оно повидало… Но все-таки попробовать стоило. Ничего иного просто не оставалось.

— Ты заберешь душу…

— Можешь не сомневаться.

— …Но не мою. — Я выдержал паузу. — Моя тебе не принадлежит.

— Ошибаешься.

— Нет!

Существо резко оскалилось, но в его гигантских глазах по-прежнему царило спокойствие и набрасываться на меня оно пока что явно не собиралось.

— Ты заберешь душу виновного, — продолжил я чуть спокойнее. — Она имеет гораздо большую ценность. Думаю, так будет справедливо… Душа грешника для тебя — все равно что душа праведника для ангела. Душа же детоубийцы…

— …подобна сладкой патоке! — закончил за меня демон. — А душа той ведьмы, которая вырвала меня в этот мерзкий, холодный, ужасный, полный света и добра мир, — вообще практически бесценна.

— Но ведь рано или поздно она все равно достанется тебе, — предположил я.

— Не совсем, — прищурился демон. — Таких как я много, и ведьма уже давно заложила свою душу другому — тому, чье имя я не вправе называть. Да и пока мерзкая старуха жива, она в состоянии защититься своим черным колдовством.

Мне показалось, что мой собеседник раздосадован, но тут же его морда зажглась неистовым злорадством.

— Знала бы она, какие муки ждут ее в будущем за каждый такой заем силы, — прохрипел он, — сама бы молила меня забрать ее душу… Но раз уж этого не случилось, я вправе взять долг с кого-нибудь другого.

— С того, кто убил моего брата, — отрезал я.

— Да, но как я его отыщу? — пожал плечами демон. — Я знаю даже меньше, чем ты. Все, на что я способен в вашем гадком мире, это перенести тебя в чужие мысли… И получить плату за свою работу.

— Я сам найду виновного, — пообещал я.

— А если нет? — развел руками мой собеседник. — Мне нужны гарантии. Поклянись Богом, что отдашь мне душу виновного в том, что случилось с твоим младшим братом!

— Клянусь! — не раздумывая, произнес я. Почему-то я не сомневался, что сумею найти убийцу.

Губы демона растянулись до самых ушей, демонстрируя ряды острых зубов.

— Вот именно этим способом я получаю абсолютное большинство душ, — еще раз повторил он.

Помню, как ходил с Сережкой на рыбалку…

В те времена, три года назад я еще не научился забивать на такие вещи, как летняя практика в институте, поэтому очень ценил тот единственный месяц в году, который был полностью свободным от экзаменов, студенческих лагерей и мелкой работы на побегушках. Обычно весь июль мы с братом проводили на даче. Заграницу я не очень любил — съездил раз пять и надоело, везде одно и то же. А Сережка сматывался вместе с родителями на очередной «лазурный» берег, когда у тех начинался отпуск — в конце августа.

Обожаю я нашу дачу. Считай, четверть жизни тут провел… Да и рыбу ловить мне всегда нравилось. Единственной проблемой оставался подъем в пять утра, но это была плата за будущее удовольствие, и я уже давно свыкся с таким положением вещей, кое-как научившись не «класть» на «всю эту гребаную рыбалку!» и все-таки вставать. А вот Сережка — случай очень даже запущенный! Он и под моим-то напором по пятнадцать минут просыпался, не то что сам, без чьей-либо помощи. Слава Богу, он тоже, как и я, был «совой» — не хватало еще, чтоб он начинал каждый день шастать по дому ни свет ни заря. Не-е-е, будить кого-то гораздо веселее, чем когда этот кто-то будит тебя.

— Сереж, вставай давай, — как всегда зачем-то шепотом начал я.

— Ммм… — жалобно засопел мой братишка, отворачиваясь в другую сторону.

Мне вдруг стало так жалко его будить, что я вначале даже было решил перенести затею с рыбалкой на какой-нибудь другой, неопределенный срок. Но мысль о том, что «я-то сам уже встал, как дурак!» вернула меня на землю.

— Просыпайся, — чуть громче повторил попытку я. — На рыбалку пора.

— Спятил, что ль? — недовольно пробурчал он.

Потом под одеялом, куда он только что ушел с головой, началось интенсивное движение, сопровождающееся смешным кряхтением и постаныванием, и Сережка неожиданно принял сидячее положение.

— Пойдем, — уверенно заявил он и начал протирать заспанные глаза внешней стороной кулаков.

Это было очень странным. Обычно, как я уже говорил, мне требовалось не меньше пятнадцати минут, чтобы растолкать этого соню.

— А ты сегодня не такой сплюшка, как обычно, — улыбнулся я, бережно ткнув его пальцем в живот, туда, где щекотнее всего.

— Сам ты сплюшка! — насупился он, съежившись от моего укола.

Я широко улыбнулся. В жизни не встречал более умилительного существа, чем мой взъерошенный десятилетний брат.