— Доброе утро, Эвра Вон, — сказал Ганс Золотые Руки.

— Доброе утро, Ганс, — отозвался Эвра.

— Кто это с тобой? — спросил Ганс, подозрительно поглядывая на меня.

— Это Даррен Шэн, — ответил Эвра.

— Тот самый Даррен Шэн? — удивленно спросил Ганс, приподняв брови.

— А то кто ж! — ухмыльнулся Эвра.

— Как это — «тот самый Даррен Шэн»? — спросил я.

— Ты в этих кругах знаменитость, — объяснил Ганс.

— Но почему? Потому что я… — я понизил голос, — наполовину вампир?

Ганс добродушно засмеялся и сказал:

— Полувампирами никого не удивишь. Если бы мне платили по золотой монете за каждого полувампира, которого видел, у меня было бы уже… — он задумчиво поскреб щеку, — двадцать девять золотых монет. Но вот молодых полувампиров не часто встретишь. Я, например, ни разу еще не только не видел, но никогда и не слышал, чтобы мальчик твоего возраста жил среди этих ходячих мертвецов. Скажи-ка лучше: Главные Вампиры тебя еще не допрашивали?

— А кто такие Главные Вампиры? — спросил я.

— Это…

— Ганс! — рявкнула какая-то женщина, стиравшая белье.

Он замолчал и виновато огляделся.

— Как ты думаешь, Лартену понравятся твои бредни? — сердито сказала она.

Ганс поморщился.

— Прости, — сказал он. — А все этот свежий воздух. Не привык я к нему. Вечно выбалтываю то, о чем должен молчать.

Мне хотелось, чтобы он рассказал мне о Главных Вампирах, но теперь было бы невежливо просить его об этом.

Труска перевернула сосиски, сняла несколько с огня и отдала тем, кто собрался у костра. Подойдя ко мне, она улыбнулась и сказала что-то на непонятном иностранном языке.

Эвра засмеялся:

— Она интересуется, ты ешь мясо или ты вегетарианец.

— Вот потеха! — захохотал Ганс. — Вампир-вегетарианец!

— Ты знаешь ее язык? — спросил я Эвру.

— Да, — гордо ответил он. — Правда, я все еще учусь — это самый трудный из всех языков, какие я когда-либо пытался учить, — но я единственный в нашем цирке, кто понимает то, что она говорит. Мне легко даются языки, — похвастался он.

— А что это за язык? — спросил я.

— Не знаю, — сказал он, нахмурившись. — Труска мне не говорит.

Это показалось мне немного странным, но я решил промолчать, чтобы не обидеть его. Взяв сосиску, я благодарно улыбнулся Труске. Однако когда я попытался откусить кусочек, то чуть не закричал от боли: сосиска была ужасно горячая! Эвра засмеялся и дал мне воды. Я выпил немного, чтобы остудить рот, а потом подул на сосиску.

Некоторое время мы сидели с Гансом, Труской и другими работниками цирка — болтали, ели сосиски, грелись под утренним солнышком. Трава была мокрая от росы, но мы не обращали на это внимания. Эвра представил меня всем. Конечно, невозможно было сразу запомнить столько новых имен, поэтому я просто улыбался, пожимал руку и подходил к следующему человеку.

Скоро появился мистер Длинноут. Только что его не было, и вот он уже стоит за спиной у Эвры, греет руки над огнем.

— А ты рано встал, Даррен Шэн, — заметил мистер Длинноут.

— Никак не мог заснуть, — объяснил я. — Я был слишком… — я глянул на Эвру и улыбнулся, — взвинчен.

— Что ж, надеюсь, это не помешает работе, — сказал мистер Длинноут.

— Не помешает, — уверил я его. — Я готов к работе.

— Точно?

— Точно.

— Как приятно это слышать! — Он достал откуда-то большой блокнот и стал быстро просматривать его. — Так, сейчас мы тебе найдем, чем заняться, — бормотал он. — Как у тебя с готовкой?

— Я могу готовить рагу. Мистер Джутинг научил.

— А ты готовил когда-нибудь на тридцать — сорок человек?

— Нет…

— Жаль. Ну, ничего, может, еще научишься. — Мистер Длинноут немного полистал блокнот. — Шить умеешь?

— Нет.

— Белье когда-нибудь стирал?

— Вручную?

— Конечно.

— Нет.

— Гм… — Он еще полистал блокнот, а потом захлопнул его.

— Ладно, — сказал хозяин цирка, — пока мы не подобрали для тебя особых обязанностей, будешь помогать Эвре. Согласен?

— Конечно, согласен, — сказал я.

— А ты, Эвра, не против? — спросил он Мальчика-Змею.

— Нет, — ответил Эвра.

— Ну и отлично. Эвра будет всегда рядом. А ты будешь выполнять то, что тебе скажет Эвра. Когда твой собрат по крови восстанет из гроба — он говорил о мистере Джутинге, — то можешь ночью прислуживать ему, если он пожелает. Посмотрим, что у тебя получается лучше всего, а потом решим, куда применить твои таланты.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Не за что, — ответил мистер Длинноут.

Я думал, он сейчас растворится в воздухе, однако он повернулся и медленно пошел прочь, посвистывая и явно наслаждаясь ярким, солнечным утром.

— Ну, Даррен, — сказал Эвра, обнимая меня за плечи чешуйчатой рукой, — похоже, мы теперь коллеги по работе. Как тебе это?

— Здорово, коллега!

— Отлично! — Он похлопал меня по плечу и дожевал последний кусок сосиски. — Тогда за работу.

— Чем мы сначала займемся? — спросил я.

— Тем же, чем будем заниматься каждое утро, — ответил Эвра и пошел к нашей палатке. — Смоем яд с зубов у моей змеи.

— Ой! — Я замер на месте. — А это не опасно?

— Опасно, если она успеет укусить раньше, чем мы закончим, — сказал Эвра и засмеялся, увидев мое выражение лица, а потом подтолкнул меня к палатке.

К счастью, Эвра сам омыл зубы своей змее, потом мы вытащили ее из палатки и положили на траву. Принесли пару ведер воды и помыли змею мягкими губками.

После этого надо было накормить Человека-Волка. Его клетка стояла позади палаток и фургонов. Он заревел, когда нас увидел. На вид он показался мне таким же злобным и опасным, как и в тот вечер, когда мы со Стивом были на представлении. Человек-Волк тряс прутья и пытался нас схватить, но мы, конечно, не подходили к клетке слишком близко.

— Почему он такой злой? — спросил я, кинув ему огромный кусок сырого мяса, который он поймал на лет и тут же принялся раздирать на части.

— Потому что это настоящий Человек-Волк, — ответил Эвра. — Он не просто человек, обросший шерстью. Он наполовину человек, наполовину волк.

— Разве не жестоко держать его в клетке? — спросил я, кинув ему еще один кусок мяса.

— Если мы выпустим его, он совсем обезумеет и примется убивать людей. Жуткая смесь людской и волчьей крови свела его с ума. Он убивает не только тогда, когда голоден. Если его выпустить, он будет убивать просто так.

— А нельзя его как-нибудь вылечить? — Мне стало его жалко.

— Нет, нельзя, это ведь не болезнь, — объяснил Эвра. — Он не заразился этим, у него это от рождения. Он такой, какой есть.

— Как же он появился на свет?

Эвра серьезно посмотрел на меня:

— Ты, правда, хочешь об этом узнать?

Я посмотрел на зверя в клетке, раздирающего мясо так, будто это сладкая вата, вздохнул и сказал:

— Нет. Наверное, нет.

После этого мы много чего еще сделали. Почистили картошку к ужину, помогли заменить колесо у одной из машин, покрасили крышу фургона — у нас на это ушел целый час — и даже выгуляли собаку. Эвра сказал, что этим мы будем заниматься каждый день — бродить по лагерю, смотреть, не нужна ли кому-нибудь помощь, и если нужна, то помогать.

Вечером мы принесли кучу консервных банок, и куски разбитого стекла в палатку к Голодному Рамусу — человеку, который может съесть все что угодно. Я хотел было остаться и посмотреть, как он будет это есть, но Эвра поспешно выволок меня наружу. Рамус не любил, когда в повседневной жизни кто-то смотрит, как он ест.

У нас оставалась масса свободного времени, и в перерывах мы рассказывали друг другу о себе — о том, откуда мы, как прошло наше детство, чем занимались раньше.

Эвра родился у совершенно нормальных родителей. Когда они его увидели, то пришли в ужас. Поэтому и бросили его в приюте, где он прожил до четырех лет, а потом его купил жестокий владелец какого-то цирка.