Она подняла руку, чтобы коснуться его лица, потом снова опустила и закрыла глаза.

— Холли! — Он встряхнул ее, но тело так и осталось обмякшим. — О Боже! — Он прижал ее к груди, с трудом сглотнул образовавшийся в горле комок.

Джон смотрел на доктора Коллинза, склонившегося над Холли. От тишины, царившей в комнате, у него звенело в ушах. Врач, человек средних лет с темной лысеющей головой, провел рукой по шишке на виске у молодой женщины. Когда он осторожно опустил голову Холли и натянул ей на плечи одеяло, на его блестящей лысине отразилось пламя свечи. Некоторое время он смотрел на нее, качая головой.

— Почему она не приходит в себя?

— Она очень сильно ударилась. Еще пара дюймов — и удар оказался бы смертельным. Может быть, у нее контузия или внутричерепное кровоизлияние. Не могу утверждать наверняка. Вы сказали, что она пришла в себя на мгновение?

— Да, на мгновение. — И Джон посмотрел на Холли, вспомнив последние слова, которые она ему сказала: “Не надо доктора”. Он с трудом сглотнул комок в горле, от которого не мог избавиться с тех пор, как нашел ее.

— Я буду с вами откровенным. Она, быть может, никогда не очнется. Я бы хотел пустить ей кровь на случай, если у нее внутреннее кровотечение. — Врач отвернулся, чтобы открыть свою черную сумку.

— Нет. — Джон поднял руку, вспомнив рассказ Холли о том, что врач пустил кровь ее бабушке, отчего та и умерла. С тех пор Холли очень боится врачей.

Рука Коллинза замерла над сумкой.

— Если вы не разрешите, вы можете навредить ей.

— Нет. Она не позволила бы. Я не могу дать вам разрешение.

— Очень хорошо, но если она умрет, вам придется винить только самого себя. — И Коллинз закрыл саквояж. — Единственный совет, который я могу вам дать при таком положении дел, — внимательно наблюдать за больной ближайшие несколько дней. — Он посмотрел на Холли совершенно безнадежным взглядом. — Они будут решающими.

— Прингл вас проводит. — Джон устремил взгляд на Холли. Слова доктора задели его за живое.

Коллинз кашлянул. Казалось, он чем-то смущен. Наконец он сказал:

— Мой гонорар — полкроны.

Джон взглянул на него, прищурившись.

— Обычно вы присылали мне счет за лечение.

— Да, но понимаете, ваши финансовые затруднения и все такое… И вы еще не уплатили по счету за леди Энн. — И чтобы все стало окончательно ясно, он добавил: — Сейчас Рождество, а у меня семья.

И врач протянул руку.

Джон сунул руку в карман и вынул свою последнюю крону. Голосом, полным презрения, он сказал:

— Вот. Сдачу оставьте себе. Нам могут понадобиться ваши услуги в ближайшее время.

Коллинз посмотрел на монету у себя в руке, проверяя, не фальшивая ли она, и произнес:

— Благодарю вас, милорд. Доброй вам ночи и веселого Рождества.

Джон бросил на Коллинза такой мрачный взгляд, что тот ринулся к двери и с силой захлопнул ее за собой.

Стук двери прозвучал в комнате как удар грома. Джон присел на краешек кровати, взял руку Холли и, коснувшись губами мягкой кожи, почувствовал едва различимое тепло.

— Я прогнал его, — прошептал он. — Не разрешил ему прикоснуться к тебе. Теперь ты можешь спать, а потом вернешься ко мне. — Он сжал пальцы Холли, нагнулся и поцеловал ее.

Холодные губы никак не отозвались на его поцелуй. Казалось, он больше не слышит ее дыхания. Он наклонился и приложил ухо к ее груди. Сердце билось слабо, но ровно. Джон едва чувствовал ее дыхание. Он долго сидел в таком положении, прислушиваясь, радуясь каждому удару. Кто-то осторожно постучал в дверь.

Джон быстро выпрямился, расправил плечи.

— Войдите.

Прингл открыл дверь, и в комнату вошли Брок, Данн, миссис Прингл, Тедди и леди Аптон. Драйдена среди них не было. Последней вошла Сара, толкавшая кресло Энн. Они окружили кровать.

— Она поправится? — От переживаний голос Тедди звучал надтреснуто.

— Врач считает, что у нее, вероятно, контузия. — В присутствии детей Джон не стал говорить о предположении Коллинза, что Холли, быть может, никогда не очнется, лишь многозначительно посмотрел на Тедди, дав понять, что не все так хорошо. И добавил с показной бодростью: — Все могло быть гораздо хуже, но врач уверен, что сна поправится.

Тедди понял намеки брата, поняли их также Прингл и Данн. Джон это заметил. Лица у них стали совсем унылыми.

Энн прижала к груди куклу и принялась наматывать на палец ее волосы. Словно боясь посмотреть на Холли, она не сводила глаз с игрушки.

— Можно мне посидеть с ней? — спросил Брок.

— Да, я думаю, ей бы понравилось. — Джон жестом предложил мальчику сесть на кровать рядом с ним.

— Сара, теперь я хочу вернуться к себе, — промолвила Энн грустным голосом, так и не взглянув на Холли.

— Тебе нехорошо? — Джон подошел к дочери, взял ее за подбородок и заглянул в глаза. — Мисс Кемпбелл; скоро будет лучше.

Энн посмотрела на отца. Блеск, который засиял в ее глазах со времени появления в доме Холли, погас. В них ничего не осталось — только пустота, такая же, как после смерти матери. Она с вымученным равнодушием, от которого голос ее казался слишком взрослым для ребенка, отозвалась:

— Со мной все в порядке, папа. Просто мне хочется уйти к себе.

Джон встал и кивком головы велел Саре увезти Энн. К кровати подошла леди Аптон, в выцветших глазах которой блестели слезы.

— Ах, Анория, — покачала головой старая дама. Тедди обнял ее за плечи.

— Это не Анория, бабушка. Ваша дочь умерла сорок лет назад от чахотки.

Леди Аптон посмотрела на него в замешательстве.

— Нет-нет, Анория.

— Нет, ее имя мисс Кемпбелл.

Леди Аптон замолчала, погрузившись в свои спутанные мысли.

— Не проводить ли вас в вашу комнату? — предложил Тедди.

— Да. Вы не поиграете со мной в казино? Игра не дает расслабиться. А мы сейчас никак не должны расслабляться.

— Я с удовольствием поиграю с вами в карты. — Тедди улыбнулся бледной улыбкой и вышел из комнаты вместе с леди Аптон.

— Мы тоже пойдем, милорд, — пробурчал Прингл.

И они вышли. Последней ушла Сара с Энн. Энн так и не подняла головы. Джон смотрел им вслед, не сомневаясь, что, если что-то случится с Холли, Энн уже никогда не оправится. Он всеми силами души надеялся, что Холли выживет.

Брок взял Холли за руку.

— Она поправится, да, папа

— Конечно, — ответил Джон, стараясь говорить с уверенностью, хотя совершенно ее не чувствовал.

В полночь Джон взглянул на бесчувственное тело и бледное лицо Холли и понял, что задохнется от неподвижности. Походил по комнате, потом вышел в коридор. После несчастья с Холли в доме воцарилась тишина.

Проходя мимо двери в комнату Энн, Джон услышал тихие приглушенные всхлипывания. Осторожно открыв дверь, он увидел, что Энн лежит в постели, закрыв лицо руками, и плачет.

Джон вошел и сел на кровать.

— Уходите. Я хочу остаться одна, — всхлипывала девочка.

— Я уйду не раньше, чем ты скажешь мне, что случилось. — Джон обнял дочку.

Она спрятала лицо у него на груди. Все ее тело содрогалось от рыданий. Джон прижал дочь к себе и принялся укачивать. Так они сидели долго, потом Энн проговорила между всхлипываниями:

— Уже почти сочельник, папа.

— Ну и что, не стоит плакать.

— Нет, стоит, стоит. Холли умрет, как умерла мама. Я знаю. Я не хотела праздновать Рождество. Во всем я виновата. Мне ни в коем случае не следовало помогать готовиться к рождественской вечеринке. Я знаю, знаю, что она умрет. Все, кого я люблю, умирают на Рождество. Я ненавижу Рождество, и мне все равно, знает об этом батюшка Рождество или нет. Я его ненавижу! — И она снова расплакалась.

— Не плачь, здесь совсем нет твоей вины. — Джон погладил девочку по голове. — И что за рождественская вечеринка, о которой ты говоришь?

— Мы хотели сделать для вас сюрприз. — Энн подняла на него глаза. По щекам ее текли слезы.

— Тайна, да? — Джон вынул носовой платок из кармана и вытер ей лицо.