А потом… потом у него будет отпуск. Если Мэтт все-таки решится бросить патрульную службу – что ж, немало кадетов не возвращается из своего первого отпуска. Тем временем ему удалось добиться похвалы лейтенанта Вонга, правда сдержанной.

Наконец Вонг разрешил ему вернуться к обычным занятиям. Мэтт начал погружаться в рутину каждодневной работы, когда его вдруг назначили на дополнительное дежурство. Ранним утром он прибыл к вахтенному офицеру, прослушал инструктаж, запомнил список фамилий и получил черную нарукавную повязку. Затем Мэтт отправился к главному корабельному шлюзу и стал ждать.

Наконец из дверей шлюза выплыла группа испуганных, позеленевших парней. Подошла его очередь, он двинулся вперед и крикнул:

– Седьмое отделение! Кто командир седьмого отделения?

Мэтт собрал своих подопечных вместе, кадета, исполнявшего обязанности командира отделения, назначил замыкающим, а затем медленно и осторожно повел группу на палубу «А». Добравшись до места он с радостью отметил, что никто не потерялся по дороге.

– Это ваша кают-компания, – сказал он. – Сейчас будем обедать.

Сказал и заметил, какое забавное выражение появилось на лице одного из новеньких.

– В чем дело, мистер? – спросил он юношу. – Вы что, еще не проголодались?

– Э-э, нет, сэр.

– Не падайте духом – скоро проголодаетесь.

Кадет Межпланетного патруля Мэттью Додсон сидел в зале ожидания станции катапульты Пайкс-Пик и смотрел на часы. До посадки на корабль «Молодая Луна», отбывающего на станцию «Терра», оставался час, а пока он дожидался товарищей.

«Неплохой все-таки вышел отпуск», – подумал он; все, что хотел, сделал, вот только с поездкой на ранчо Джермэна ничего не вышло. Мать подняла шум, уговорила его остаться еще на пару дней дома.

Но что ни говори, отпуск прошел хорошо. Худое лицо кадета, покрытое космическим загаром и первыми наметками морщин, выглядело слегка озадаченным. Мэтт никому не рассказывал о своем замысле бросить патруль. Теперь он мучительно пытался вспомнить, когда и почему это желание исчезло.

Мэтта временно назначили помощником астронавигатора на ПРК «Нобель», пока шла-тянулась обыденщина проверки находящихся на околоземных орбитах атомных ракет. Мэтт взошел на борт корабля на Лунной базе и, оттрубив срок патрулирования, – «Нобель» как раз к тому времени пришвартовался к «Терре» на предмет профилактического ремонта, – получил разрешение отправиться в отпуск, даже не залетая на «Рэндольф». Мэтт сразу отправился домой.

Семья, все как один, встречала его на станции; домой они летели на вертолете. Мама всплакнула, а отец крепко пожал ему руку. Увидав младшего брата, Мэтт аж удивился: ну тот и вымахал! Было приятно снова увидеть их всех, снова оказаться в старом семейном вертолете. Мэтт хотел по привычке расположиться в кресле пилота, но Билли, братишка, быстренько занял место за штурвалом.

В доме пахло свежим ремонтом. Мать, разумеется, ожидала в свой адрес похвалы, и, разумеется, она ее получила, но перемены были Мэтту не по душе. Дом стал другим. Даже комнаты вроде бы стали меньше. Он решил, что это из-за ремонта, ведь дом не мог сделаться меньше!

В его прежней комнате повсюду были вещи Билли. Билл временно переселился в свою старую комнату – теперь там была комната для занятий матери. Вся эта перетасовка жилплощади, может быть, и была разумной, но Мэтта здорово раздражала.

Поразмыслив, Мэтт понял, что перемены в доме никак не повлияли на его решение. Нет, конечно же, не они! И не замечание отца по поводу его осанки, хотя приятного в нем было мало…

Это случилось в гостиной перед обедом, когда они были одни. Мэтт ходил взад-вперед, взахлеб расписывая отцу свой первый самостоятельный полет. Отец дождался, когда Мэтт на минутку смолк, и сказал:

– Выпрямись-ка, сынок.

– Что? – не понял Мэтт.

– Ты сутулишься и как будто хромаешь. Что, все еще нога?

– Нет, нога в порядке.

– Тогда выпрямись и расправь плечи. Держись с достоинством. Неужели им все равно, какая у вас осанка?

– А что с ней не так?

В этот момент в дверях появился Билл.

– Мэтти, – вмешался он, – ты ходишь вот так, смотри.

Билли ссутулился и начал ходить по комнате, намеренно искажая легкую и небрежную поступь космонавта. Он превратил ее в походку шимпанзе.

– Вот так ты ходишь.

– Ничего подобного!

– Чего ничего, а ходишь ты именно так.

– Билл, – сказал отец, – пойди умойся, скоро обедать. И чтоб больше я от тебя такого не слышал. Ступай!

Когда Билли вышел, отец повернулся к Мэтту и сказал извиняющимся голосом:

– Я думал, мы здесь одни. Конечно, Мэтт, твоя походка совсем не такая, как тут кривлялся Билли, но нормальной ее тоже не назовешь.

– Но… папа, все космонавты ходят так. После многих недель невесомости, попав в гравитацию, мы ходим, как сейчас я. Мы называем такую походку «кошачьи лапы».

– Пожалуй, ты прав: невесомость не очень-то переспоришь, – задумчиво сказал отец. – А ты не считаешь, что было бы неплохо почаще практиковаться в простой ходьбе? Чтобы не терять форму?

– В невесомости-то?.. – Мэтт замолк. Как можно объяснить, что такое невесомость, человеку, никогда не бывавшему в космосе? – Ладно, папа. Пошли обедать.

От такого бедствия, как торжественные обеды, которые устраивались дядюшками и тетушками Мэтта, отказаться было никак нельзя. Каждый раз его просили рассказать про Академию и о том, каково это – выходить в открытый космос. Но впечатление было такое, что их не слишком интересовали ответы Мэтта. Взять, например, Дору.

Двоюродная бабушка Дора была нынешним семейным матриархом. Раньше она вела очень активную жизнь, занималась общественными делами и церковной работой, но вот уже как три года оставалась прикованной к постели. Мэтт навестил ее, потому что очень настаивала семья.

– Она так часто жалуется, что ты ей не пишешь, Мэтт, и поэтому…

– Мама, послушай, но у меня нет времени писать письма, ты же знаешь!

– Да-да, знаю. Но она же гордится тобой, Мэтт. Она хочет задать тебе тысячу вопросов. Обязательно надень форму, ей это понравится.

Вместо тысячи вопросов бабушка Дора задала один. Она спросила, почему Мэтт не пришел к ней сразу, как только приехал. После этого ему пришлось выслушать во всех подробностях, какой растакой-разэтакий у них новый пастор, какие шансы у нескольких родственниц и знакомых выскочить замуж, как обстоят дела со здоровьем каких-то пожилых женщин – о большинстве из них Мэтт и слыхом не слыхивал, – включая подробности перенесенных операций и последующего лечения.

Когда, наконец, ему удалось унести ноги, сославшись на важную встречу, голова у Мэтта шла кругом. Так что, вполне может быть, именно визит к тете Доре убедил его, что не стоит бросать патруль и возвращаться в Де-Мойн. Именно это, а не Марианна.

Марианна была той самой девушкой, которой он обещал регулярно писать и регулярно писал, во всяком случае чаще, чем она ему отвечала. Мэтт заранее ей сообщил, что приезжает в отпуск, и Марианна по этому поводу организовала пикник, который прошел очень весело. Мэтт встретился со старыми друзьями и не без интереса отметил, что кое-кто из дамского пола смотрит на него как на героя. Среди гостей оказался некий молодой человек, года на три или четыре старше Мэтта, который пришел без спутницы. До Мэтта не сразу дошло, что у Марианны и этого некто имеются кое-какие планы на будущее.

Впрочем, его это не тронуло ни на грамм. Марианна была из породы тех девушек, которые не способны понять, чем звезда отличается от планеты. Сначала Мэтт вроде как этого не замечал, но однажды, когда у них было свидание без посторонних глаз, это и много чего еще выплыло на поверхность. К тому же Марианна назвала его форму «прелестной». После встречи с Марианной он начал догадываться, почему большинство офицеров патруля не женятся до ухода в отставку – лет, примерно, до тридцати пяти.