Беда в том, что народы никак не могли распознать в евреях передовой народ. Так и не начали у него учить­ся. И евреи виновны в этом ничуть не меньше... ну, пусть будет это поганое слово — не меньше гоев.

Уже в античное время ученые греки боялись конкуренции евреев, а неученые крестьяне-египтяне ненавидели их как «слишком захватчивых». В XVII—XVIII ве­ках европейские интеллектуалы сочувствовали евреям и хотели приобщить их к жизни европейских народов. Приобщили, но с неожиданным эффектом.

«Приобщение евреев к европейской среде производило на горожанина и на интеллигента в большинстве стран Европы впечатление головокружительного успеха. Выяс­нилось, что, если евреям предоставляется возможность свободно — в более или менее равных условиях — кон­курировать с окружающей средой, их шансы на успех значительно более высоки.

Лишь на этом фоне можно найти объяснение тому поразительному явлению, что во многих европейских странах в конце XIX века послышались голоса, грозно усилившиеся с течением времени, призывающие к защите бедного европейца от всемогущего еврея»34.

Кивнем головой, соглашаясь с умными авторами «Очерка истории еврейского народа», и пожалеем лишь об одном — что эти элементарные истины обсуждаются в еврейской среде через пятьдесят лет ПОСЛЕ Холокоста, а не за сто лет ДО него. Хотя, конечно, есть такая пого­ворка: «Если бы я была такая умная до, как моя бабушка после, я бы никогда не делала глупостей».

У самых развитых народов лидерство евреев вызы­вает скорее восхищение. Они могут себе это позволить, потому что у них евреи контролируют значительные, но не определяющие сектора в экономике. Еврейских интеллектуалов много, но они не оттесняют на второй план интеллектуалов других народов. Еврейская тема­тика в искусстве и литературе заметна. Но не выходит на первый план.

Народы менее развитые испытывают перед евреями настоящий тяжелый страх. Эллины евреев не боялись, а вот египтяне — боялись, и Манефон изо всех сил пытался изобразить евреев так, чтобы с ними просто невозможно было иметь дело — чисто психологически.

В XIX и XX веках евреев не боялись англосаксы. Но в Германии, Австро-Венгрии, в славянских странах, осо­бенно в Польше и России, страх перед евреями только нарастал. Ведь что получается? Вдруг «оказывается», что евреи — это не просто какая-то то забавная, то непри­ятная разновидность туземцев. Это, «как выяснилось», очень опасные люди, Они «вдруг» на протяжении считаных десятилетий, даже считаных лет, подминают под себя экономику страны, ее культурную и интеллектуальную жизнь. Возможность общественной карьеры, накопления богатств, приобретения недвижимости, организации ка­кого-то производства оказывается в зависимости от этих юрких инородцев.

При этом евреи вовсе не обязательно должны быть враждебны людям из других народов или сознательно ограничивать их в чем-то. Вовсе нет! Евреи могут быть как раз очень даже благожелательны к гоям, особенно к умным. Я бы даже сказал, что к умникам любого пле­мени евреи решительно неравнодушны, и очень часто стараются приблизить их к себе.

В конце XIX и начале XX века Европу охватила особая форма антисемитизма. Если антисемитизм во Франции и Англии XIII—XIV веков был антисемитизмом конкуренции, то этот антисемитизм — в чистейшем виде антисемитизм страха.

Это, конечно, и страх перед тем, что тебе лично может не оказаться места в экономике, общественной жизни и культуре собственной страны. Но не только! Это и страх перед тем, что ты окажешься «последним из могикан». Это и сложность смотреть в глаза соплеменникам, которым повезло меньше, чем тебе самому. Это страх перед тем, что твоя страна уже меняется и вскоре изменится до неузнаваемости. Это страх перед очень милыми, благо­волящими к тебе инородцами, потому что они вездесущи, могущественны и явно понимают, что происходит. А ты не понимаешь и во всем зависишь от них. Они тебя вознесли? Значит, могут и погубить! А логику их поведения ты понимаешь хуже, чем хотелось бы...

Такой страх в чем-то сродни страху перед неведомой необъяснимой стихией. Перед землетрясением, например, или громадной молчаливой тенью, мелькнувшей вдруг наперерез тебе в сине-зеленой морской воде.

Антисемитизм страха встречается и в наши дни — на­пример в США, когда публикуется статистика: по числу молодежи, получающей высшее образование, лидируют шотландцы, итальянцы и евреи. Шотландцы для англосак­сов — это «свои»; отношение к ним примерно такое же, как у русских к украинцам и белорусам. Итальянцы — это уже посерьезнее... Но Бог с ними, христиане, как-никак. А вот евреи вызывают самое сильное опасение — потому что страшно лет через 30 оказаться в стране, в которой элита будет еврейской не на 5, а на все 50%.

Но эти страхи современных людей — детские игруш­ки по сравнению со страхами, замучившими европейца в Новое время, особенно в Германии и России XIX и на­чала XX веков.

С 135 года по Р.Х., после трех восстаний иудеев против Рима, иудеев поголовно выселили из Иудеи. Весь народ до последнего человека оказался в диаспоре.

В эпоху Римской империи иудеи расселились на ог­ромной территории — от Иберии (современной Испании) и Северной Африки (современного Алжира и Туниса) до самых восточных пределов Рима. Известно, что испанский король Рекаред в IV веке крестил разом 90 000 евреев. По­ступок дичайший, но даже если число «новообращенных» преувеличено, масштаб еврейского расселения уже виден. Уже с Вавилонского пленения евреи заселяли и Восток. Они жили в Персии, Закавказье, Эфиопии, Индии и даже Китае. Я не оговорился — в Китае.

Во всех странах своего расселения евреи сохраняли тот же подвижный, мобильный, интеллектуальный иудаизм, который возник во время Вавилонского пленения (хотя, как мы увидим, и иудаизм сильно изменялся с ходом времени).

Они сохранили одни части культуры, особенно связанные с тем же иудаизмом, но совершенно утратили другие.

Живя в разных странах, иудеи начали по-разному оде­ваться, по-разному есть и по-разному вести себя. Если читатель думает, что китайские евреи едят по субботам фиш, фаршированные яички или вареную курочку, он очень сильно ошибается. Если он полагает, что в Эфиопии иудеи носили черный кафтан самого жуткого покроя, по моде «черта оседлости» и легендарную черную шляпу, он ошибается еще сильнее.

И уж вот чего наверняка не сохранили иудеи, расселя­ясь по лицу Земли, так это арамейского языка. Иврит, как священный язык, еще сохранялся в синагогах... Да и то за века возникли очень, очень различные версии этого священного языка. Но в быту в каждой стране евреи го­ворили на местных языках. И это делало их иностранцами друг для друга.

Но все они несли с собой родовую мету иудаизма, иудаистской цивилизации.

Летописная сказочка про «испытание вер» повест­вует, что евреи тоже хвалили князю Владимиру свою веру. Если бы князь хотел — мог пообщаться с иудаистами, не выходя из Киева.

Киев IX-XIII веков сложился как город многонацио­нальный. Благодаря пути «из варяг в греки» и караванным дорогам он больше похож на города Италии, чем Британии или Германии. И в этом городе «в первой половине XI века еврейский и хазарский элемент... играл значительную роль»1.

В Киеве часть города называлась Козары, — наверное, там селились хазары, а ведь они приняли иудаизм. В го­родских стенах Киева (закончены в 1037-м) имелись Жи­довские ворота, к которым примыкал еврейский квартал.