Раздался стук, дверь открылась, и появилась Хелен. Кей встала, чтобы помочь ей спуститься по ступенькам, и чмокнула в щеку.

– Привет, милая.

– Привет, Кей, – улыбнулась Хелен.

Ее холодная тугая щека была гладкой и нежной, как у ребенка. Под помадой чуть шелушились обветренные губы. Хелен огляделась, разгоняя клубы дыма.

– Боже, у вас тут как в турецком гареме. Хотя я там не была.

– Я бывала, дорогуша, – сказала Бинки. – И могу сказать: гаремы шибко переоценивают.

Хелен рассмеялась.

– Привет, Бинки. Здравствуй, Микки. Как вы?

– Нормально.

– Припадок боевитости, дорогуша. Как ты?

Хелен кивнула на стаканы:

– Станет хорошо, когда нечто подобное окажется внутри меня.

– Мы пьем «буравчик» – не возражаешь?

– Сейчас я заглотну и толченое стекло, если в нем будет капля спиртного.

Хелен сняла пальто и шляпку, взглядом поискала зеркало, но не нашла.

– Наверное, ужасно выгляжу? – Она пыталась поправить волосы.

– Выглядишь прекрасно. – Кей обняла ее за талию. – Давай садись.

Они сели. Бинки с Микки занялись новой порцией коктейля, все еще обсуждая секретное оружие.

– Невидимые лучи... В жизни не поверю, – говорила Бинки.

– Все хорошо, милая? – шепнула Кей, губами вновь касаясь щеки Хелен. – Паршивый выдался день?

– Нет, не особенно, – ответила Хелен. – Как у тебя? Что делала?

– Совсем ничего. Думала о тебе.

Хелен улыбнулась:

– Ты всегда так говоришь.

– Потому что всегда думаю. Сейчас тоже.

– Да? И что ты думаешь?

– О-о! – сказала Кей.

Она думала об атласной пижаме. Представляла, как застегивает блузу на обнаженной груди Хелен. Как рука скользит по ее бедрам и ягодицам, обтянутым перламутровым шелком. Кей стала поглаживать бедро Хелен, вдруг зачарованная его восхитительной выпуклостью и упругостью; она вспомнила слова Бинки и подумала, как сильно повезло ей самой, изумляясь тому, что Хелен, теплая и красивая, гладкая и живая, вот здесь, совсем рядом, на этом смешном, похожем на сабо кораблике, и можно ее коснуться.

Хелен посмотрела ей в глаза и сказала:

– Ты пьяная.

– Надеюсь. Это мысль. Напейся тоже.

– Напиться и побыть с тобой три четверти часа? Чтоб потом проспаться в одиночестве?

– Поехали с нами на станцию. – Кей вверх-вниз подвигала бровями. – Я покажу тебе заднее сиденье своего фургона.

– Балаболка! – засмеялась Хелен. – Что с тобой?

– Просто я влюблена.

– Эй вы! – громко сказала Бинки, передавая Хелен стакан. – Я бы не пришла, если б знала, что тут устроят обжиманцы. Хорош тискаться, а то мы с Микки чувствуем себя девицами, которых никто не приглашает танцевать.

– Мы по-дружески, – ответила Кей. – Вдруг мне сегодня башку оторвет? Приходится использовать губы на полную катушку, пока они есть.

– Я делаю то же самое, – подняла стакан Бинки. – Вот так.

В шесть часов на соседней барке заговорило радио; подруги открыли дверь и послушали новости. Затем стали передавать легкую музыку; дверь затворили, потому что сильно тянуло холодом, но Микки раздвинула окошко, и танцевальные мелодии доносились под аккомпанемент стрекота и плеска проходящих баркасов и глухого стука лодок о причал. Текла плавная мелодия, болтали Бинки с Микки, Кей легко поглаживала Хелен по спине. От тепла и джина Кей разморило.

Хелен потянулась за своим стаканом и чуть смущенно взглянула на Кей.

– Представляешь, кого я сегодня встретила? – спросила она.

– Понятия не имею. Кого же?

– Твою подругу. Джулию.

– Джулию? – уставилась Кей. – Джулию Стэндинг?

– Да.

– В смысле, на улице?

– Нет. То есть да. Но потом мы выпили чаю, там вагончик возле моей службы... Она осматривала дом неподалеку... Ну, эта ее работа, ты знаешь, с отцом.

– Да, конечно, – проговорила Кей.

Она старалась отогнать мешанину чувств, которая всегда возникала при одном лишь имени Джулии. «Не будь дурой, – сказала она себе, как обычно. – Это пустяки. Все было слишком давно». Но она знала, что это не пустяки. Кей попыталась представить Хелен и Джулию вместе: вот округлое детское лицо Хелен, растрепавшиеся волосы, обветренные губы; а вот Джулия – спокойная и уравновешенная, точно прохладный темный самоцвет...

– Все было нормально? – спросила Кей.

Хелен смущенно рассмеялась.

– Да. А как иначе?

– Не знаю.

Бинки услыхала разговор. Она тоже знала Джулию, но совсем чуть-чуть.

– Это вы про Джулию Стэндинг говорите?

– Да, – неохотно ответила Кей. – Сегодня Хелен с ней встретилась.

– Правда? Ну и как она? По-прежнему выглядит так, словно всю войну ела мясо по-татарски и стаканами хлестала молоко?

– Ну, наверное, – замигала Хелен.

– Чертовски хороша, правда? Хотя, не знаю... Такая красота мне всегда почему-то казалась несколько холодной. Как считаешь, Микки?

– Нормальная красота, – буркнула Микки, глянув на Кей; она знала больше Бинки, которая не унималась:

– Она все еще занимается этим делом – бродит по разрушенным домам?

– Да, – ответила Хелен.

Микки прищурилась, взяла стакан и пробормотала:

– Пусть бы разок попробовала вытащить кого-нибудь из-под развалин.

Кей засмеялась. Не зная, что ответить, Хелен приложилась к стакану.

– Кстати, о жмуриках в развалинах, – сказала Бинки. – Дорогуша, ты слыхала, чем пришлось заниматься бригаде с восемьдесят девятой станции? Фрицы долбанули по кладбищу, половину могил разворотило, гробы выкинуло наружу.

Кей притянула к себе Хелен и тихонько сказала:

– Я вправду не знаю, с какой стати люди должны нравиться друг другу, если они подруги одного человека, но почему-то этого ожидаешь.

Не поднимая головы, Хелен ответила:

– Джулия яркая личность, таких либо принимают, либо нет. А Микки предана тебе.

– Наверное, так оно и есть.

– Мы всего лишь выпили чаю. Джулия была очень любезна.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Кей.

– Вряд ли мы еще встретимся.

Кей поцеловала ее в щеку.

– Надеюсь, встретитесь.

– Надеешься? – взглянула Хелен.

– Конечно, – сказала Кей, хотя понимала, что скорее желает обратного, ибо вся эта идиотская ситуация Хелен явно смущала.

Но та рассмеялась и порывисто, но вовсе не смущенно наградила ее поцелуем.

– Ты милая! – сказала Хелен.

– Мисс Джинивер, вас желает видеть какая-то дама, – сказала мисс Чисхолм, просунувшись в кабинет Хелен.

Это было примерно через неделю. Хелен скрепляла бумаги и, не поднимая головы, спросила:

– Ей назначено?

– Она интересовалась именно вами.

– Да? Блин... – Вот что получается, если всем сообщать свое имя. – Где она?

– Сказала, что не войдет, ибо выглядит непрезентабельно.

– Здесь ее вид вряд ли кого шокирует. Пусть не волнуется. В любом случае ей надо записаться на прием.

Мисс Чисхолм вошла в комнату и протянула свернутую бумажку.

– Дама просила вам передать, – сказала она с оттенком неодобрения. – Я уведомила, что личные послания у нас не приняты.

Хелен взяла записку. Адресовано «Мисс Хелен Джинивер», почерк незнакомый, след от пальца. Она развернула бумажку:

И подписано: Джулия.

Первой Хелен увидела подпись, отчего сердце в груди странно скакнуло, точно бьющаяся рыбина. Буквально ощущая взгляд мисс Чисхолм, она быстро перевернула записку.

– Спасибо, мисс Чисхолм, – сказала Хелен, ногтем отчеркивая сгиб листка. – Это всего лишь моя приятельница. Я... Я к ней выйду, когда закончу с делами.

Она сунула записку под кипу бумаг и взяла ручку, будто намереваясь писать. Но отложила ее, едва услышав, как мисс Чисхолм прошла к себе в приемную. Открыв ящик стола, Хелен достала сумочку, чтобы причесаться, попудриться и освежить помаду.