Главная мысль Теории Эгоистического Гена – о стабильности. И вера Докинса в Стабильность – безгранична. Как только у него возникают трудности с объяснением какого-нибудь упрямого феномена, его метод – заявить, что будущим поколениям ничего не останется, как только лишь – выявить, какие имеются преимущества у этого феномена в смысле служения Стабильности. Гены есть любимые дети и символы Стабильности. Гены, способные производить протеин, являются настоящими хозяевами ситуации. Недавно, однако, сделано было любопытное открытие. "Темно-кориченивые точки в радужной оболочке глаза, возможно, сигнализируют о работе скрытого генома. Некоторые черты передаются не через обычные гены, но чрез химическое модифицирование хромосом, изменения, регулируемые частично фрагментами "мусорного" ДНК. В отличие от генетических мутаций, эти способные к наследованию черты часто бывают обратимы и появляются в одних клетках, не появляясь в других" (W. Wayt Gibbs, The Unseen Genome: Gems among the Junk, Scientific American, November 2003)". Оказывается, "Генетики долгое время фокусировали внимание на малой части ДНК, содержащей кроки для протеинов. Остаток – в человеке, 98 (!! – читатель! девяносто восемь процентов! В.Р.) процентов ДНК часто отбрасывались, как просто нуклеиновый мусор. Но открытие многих скрытых генов которые работают через РНК, а не протеин, опровергло это утверждение". Гиббс затем цитирует Джона С. Маттика, директора Института Молекулярной Бионауки при Университете Квинсланд в Брисбейне, Австралия: "Я думаю это станет классической сказкой об ортодоксальности, пускающей под откос объективный анализ фактов, в данном случае в течении четверти столетия", говорит Маттик. "Неумение признать все, что в этом заложено – особенно возможность того, что вмешивающиеся некодирующие генные цепи могут в принципе передавать параллельную информацию в форме молекул РНК – может оказаться одной из самых больших ошибок в истории молекулярной биологии. В самом деле, то, что списали в мусор просто потому, что не понимали, для чего оно, может оказаться самой основой сложности строения человека".

И правда, сегодня среди ученых это обычная практика – выкидывать и откидывать любые свидетельства, оставляя только то, что отвечает их непосредственному пониманию. Вне всяких сомнений метод этот происходит от обычной человеческой склонности к игнорированию всего, что не вписывается в кругозор. Идеи, как говорят сегодня, доминируют над фактами. Ищущий ищет только то, что поддерживает его точку зрения, и празднует находку, если таковая имеет место. Все остальное игнорируется, списывается, прячется, или подавляется. Основываясь на этом принципе, создаются политические кампании. Этим принципом руководствуются политики и историки, переписывая историю так, как удобнее сегодняшним властьпридержащим (спешу патриотически добавить, что делается это дабы укрепить политическую стабильность); самая важная идея рекламодателя – открыть потенциальному покупателю только хорошие (в основном, придуманные) факты о рекламируемом продукте. А цензура основывается не на запрещении или подавлении взглядов, концепций, книг, но на неоглашении факта возможности, или существования, еще каких-нибудь альтернатив в добавление к предложенным. Не все люди, и уж точно не все ученые, мыслят так узко и так фанатично. Смотрите: "Гумеральный фрагмент из Канапуа, возрастом примерно 4.4 миллиона лет, был неотличим морфографически или путем мультивариантного анализа, Патерсоном и мною в 1967-м году (ни путем многих дальнейших исследований другими с тех пор). William W. Howells, Homo erectus in human descent: ideas and problems, University of Toronto Press, 1981, (pp. 79-80)". Данную находку нельзя было списать, как мусор, несмотря на то, что она НИКАК не вписывается в сегодняшний вариант Теории Эволюции, утверждающий, что первый человек эволюционировал из своих "предков" около миллиона лет назад и любые ископаемые, чей возраст превышает эту цифру, должны быть рассматриваемы, как принадлежавшие к более примитивным стадиям. Любопытная цитата из Дарвина делает Докинса бОльшим дарвинистом чем человек, в честь которого псевдо-религиозное движение это и было названо: "Неисчислимые переходные формы должны были существовать, но почему тогда мы не находим их в бесчисленном множестве в земной коре?… почему нет таких непосредственных звеньев в каждой геоформации и в каждом пласте? Геология совершенно очевидно не находит эту органическую цепь, и это, по-видимому, самое серьезное возражение против моей теории". (Charles Darwin, Origin Of The Species). Полтора столетия спустя, это все еще так и есть.

Мем, по Докинсу, является будущим конкурентом гена. По чистой случайности человек (т.е. одна из оборонных систем гена, по Докинсу) приобрел и развил себе культуру.

Культура – это нечто большее, чем кажется на первый взгляд, говорит Докинс (от его цепкого взгляда редко что-нибудь ускользает). Каждая культурная данность есть на самом деле мем, что-то вроде нематериального гена, означающего, или предвещающего, восстание машин-носителей генов против их слепых хозяев. Мемы есть новая форма репликаторов, у которой есть шансы победить в борьбе с их примитивными предшественниками. Мемом может быть все – удачная фраза, мелодия, образ – то, что может передаваться из поколения в поколение.

Поскольку основная часть человеческой культуры так или иначе связана с языком, давайте посмотрим, какие у языка были шансы возникнуть случайно.

Было солнечное утро. Пещерный человек вышел из пещеры, потянулся, нахмурился, и стал первым человеком, произнесшим слово. Он сказал, "Га!". Он не виноват. Неправильно скопированный ген заставил его так поступить.

Если он не был тут же убит пришедшим в ярость соседом, которого раздражали незнакомые звуки; если он сумел прожить достаточно долго, чтобы передать навыки в произнесении слова "Га" своим детям, к которым, в свою очередь, соседи относились необъяснимо мягко, дети эти должны были, очевидно, обладать преимуществами перед всеми остальными, поскольку они могли общаться, употребляя этот дополнительный звук в добавление к привычному в данном племени набору рыков, кряканья, и прочих полу-информационных звуков. Чтобы эти болтливые сопляки выжили и усовершенствовали свою лингвистическую доблесть, понадобилось очень много совпадений – отсутствие потопов и извержений вулканов в данной местности, благоприятные атмосферные условия, доступность еды, уровень болезней ниже катастрофического, и так далее, потому что, дело такое, любое племя, борющееся упрямо за жизнь в доисторических Азии и Африке могло запросто исчезнуть, вымереть из-за враждебных явлений, или враждебных группировок, включающих соперничающее племя, предполагающее, что ресурсы неплохи. Так. Допустим, что индивидуумы, могущие произносить "Га!" были здоровы и популярны в народных массах. Допустим, слово закрепилось в обиходе, и с того момента возникновение лексикона и грамматики стало просто вопросом времени. Какого времени? Сколько времени на такое нужно? Кто знает. Дело ведь не в преподавании кому-то языка. Дело в передаче его из поколения в поколение, дело в распространении языка в других племенах, не прямым способом, но с помощью вечеринок, форникации, и низкого индекса индивидуальной ответственности в надежде, что то тут то там генетическое копирование может снова дать сбой и произвести соответствующий ген. Полутора миллионов лет может не хватить, но дело даже не в этом, а в том, что на планете до сих пор существуют языки, не связанные с санскритом (основой всех европейских диалектов) – так что какое-то число языков вроде бы появилось независимо. Пятнадцать сотен тысячелетий – может и достаточно для такого очень невероятного сценария, однако возникает вопрос – а почему в таком случае только люди стали обладателями языка? Почему не обезьяны и не слоны и не львы, кои тоже ведь могли извлечь выгоду из дополнительных средств общения, если следовать логике Докинса? И почему все люди стали обладателями языка? (Не упустил ли я чего? Существует ли на свете племя, которое начало говорить недавно, или которое даже "Га!" не научилось произносить?)