— Ну и что к нам привело?

— Ну я… Это… В общем…, - жалко замямлил Вовка, чувствуя, что и в самом деле никак не может четко сформулировать, что он собственно забыл в этой провонявшей табаком берлоге.

— Желание бороться за русскую национальную идею, наверное, — пришел ему на помощь едва заметно усмехающийся Кастет.

Вовка облегченно вздохнув, быстро закивал, строго говоря, эфемерная национальная идея была не совсем тем, что он имел в виду, но сейчас он готов был согласиться и на это.

— А ты хоть отдаешь себе отчет, к кому именно желаешь присоединиться в этой борьбе? — теперь в вопросе звучала неприкрытая ирония.

Может быть, именно реагируя не нее, Вовка неожиданно даже для самого себя набычился и, резко кивнув головой, брякнул:

— Отдаю!

— Да ты что?! — притворно восхитился Кастет. — Так кто же мы тогда, по-твоему, такие? Просвети, сделай милость!

— Ну… Это… — вновь замямлил Вовка, чувствуя себя полнейшим идиотом.

— Ладно, не пыжься, — взмахом руки прервал его терзания хозяин берлоги. — Ты этого знать просто не можешь. Ибо привели тебя сюда не политические убеждения, а просто инстинктивный протест против засилья чуркабесов и цунарефов, наводнивших наш город. Ты просто впервые встретил тех, кто реально им противостоит и потому по молодой горячности тут же решил к ним присоединиться, не раздумывая над их мотивами и политической платформой. Так?

Вовка обреченно кивнул. Мало того, что все было действительно именно так, он еще и поражен был неожиданно правильной и грамотной речью, услышать которую от уличного бойца никак не ожидал. Наслаждаясь произведенным эффектом, Кастет несколько томительных секунд молчал, а потом рубанул резким как выстрел вопросом:

— О скиндхед движении что-нибудь слышал?

Огорошенный Вовка вновь смог лишь кивнуть, да жалко пискнуть:

— Это которые Гитлеру поклоняются…

— Чего? — в голосе Кастета мелькнули жесткие металлические нотки. — Не повторяй чухню, если сам не разбираешься! Поклоняются идолам и богам. А скинхеды просто чтят память Гитлера, как одного из величайших арийских вождей. Понятно?

— Понятно, — робко пискнул Вовка. — Но ведь Гитлер, он того… Ну, это…

— Что «того», что «это»?! Сейчас ты мне будешь говорить, что Гитлер маньяк и убийца, развязавший самую кровавую войну в истории человечества, рассказывать о миллионных жертвах нашей страны в этой бойне и нести прочий пропагандистский вздор изобретенный фальсификаторами истории. Так? Так… Потому можешь не трудиться, все аргументы, которые ты можешь привести, мне прекрасно известны. Заодно и время сэкономим.

— А что, разве это не правда?

— Представь себе, нет. Точнее, правда, конечно, но далеко не вся. Вот как ты, например, считаешь, какой был выход у разгромленной в первой мировой войне Германии, разоренной униженной аннексиями и контрибуциями. Что она могла сделать, чтобы подняться с колен? Могло ли с этой задачей справиться продажное демократическое правительство, состоявшее сплошь из безыдейных казнокрадов, воров и взяточников?

— Ну, я не знаю, — осторожно протянул огорошенный таким жарким натиском Вовка.

— А тут не надо знать. Ты просто подумай. После поражения в войне к власти в Германии пришли демократы. Страна лежала в руинах, производство уничтожено, вся инфраструктура разрушена, золотой запас разграблен победителями. Отрезаны плодородные земли за Рейном. Казалось бы, государство полностью уничтожено, поставлено на колени. Да еще и наверху оказалась продажная клика мерзавцев и ублюдков, озабоченных лишь собственным безбедным житьем, набиванием карманов, за счет обнищания и гибели своего народа. Как ситуация, ничего не напоминает?

Вовка молча закивал головой, напоминает, а то как же, даже ходить далеко не надо, выгляни в окно, увидишь ту же картину.

— То-то же, — довольно улыбнулся Кастет. — Верно схватываешь, молодой. Сегодня мы почти в том же положении. Тоже проиграли войну, пусть не горячую, а холодную, но последствия ее не менее тяжкие. Правит нами та же самая продажная элита, для которой мы лишь быдло, рабочие скоты, которых нужно как можно эффективнее доить, добывая себе безбедную жизнь. Как думаешь, если вдруг сейчас откуда-нибудь с неба на Россию свалится золотой дождь, ну не знаю, прилетят вдруг добрые инопланетяне и подарят президенту самородок весом в сто пятьдесят тонн. Если такое случится, станем мы с тобой жить лучше?

— Станем, наверное, денег же больше будет, — неуверенно проговорил Вовка, во все глаза глядя на пылающее вдохновением и праведным гневом лицо Кастета.

— Хрен там! — торжествующе воздел палец к потолку тот. — Не станем, даже не надейся. Все будет разворовано той самой продажной элитой, что окопалась наверху. Просто они станут еще богаче. У них появятся золотые унитазы в туалетах и обои, отделанные натуральными бриллиантами, а нищие в подворотнях все так же будут умирать от голода и болезней. Не в деньгах дело, брат. Мы с тобой живем в самой богатой в мире стране! Но власть в ней захватили воры и ублюдки, вот в чем загвоздка. Как может быть так, что у нас чуть ли не самый низкий уровень жизни среди европейских стран, а Москва один из самых дорогих городов мира? Откуда деньги у тех, кто здесь живет, а? Как может быть так, что все иностранные курорты, просто стонут от сказочно богатых «новых русских», а учителя, врачи, офицеры едва не умирают с голоду. Где справедливость?

Вовка потерянно молчал, оглушенный убийственной простотой приведенных аргументов.

— Нет такого понятия «разруха», точнее есть, только это термин не объективный, а субъективный. Находящийся в людских головах. Как говорил профессор Преображенский, если я начну мочиться мимо унитаза, у меня в туалете наступит разруха. Так и здесь. Нет объективных причин для бедности, есть субъективное неправильное распределение богатств страны, выгодное окопавшимся наверху уродам.

— А причем здесь Гитлер? — все же сумел вставить фразу в монолог увлекшегося скина Вовка.

— Гитлер причем? А вот причем! В тридцатые годы, придя к власти в Германии, он дал своей стране национальную идею. Ту, что и обеспечила невиданный экономический подъем, впоследствии и давший возможность для ведения победоносных войн. А что такое национальная идея? Это в первую очередь единство по национальному признаку. То есть немецкий бродяга, ближе немецкому банкиру, чем, к примеру, другой банкир, но француз, или там англичанин. Понимаешь? Единство нации, направленное на созидательную работу ради ее величия. Когда правящая элита думает не о своем благополучии, а о процветании своей нации, читай своего народа, а значит и самой страны. Чувствуешь разницу? Это когда капиталист сознательно идет на сокращение личной прибыли, лишь бы обеспечить в достаточной мере своих рабочих, а те в ответ поднимают производительность труда до заоблачных высот. Это когда никто не смеет воровать у нации и страны, а тех, кто пытается это делать осуждает не только формальный суд, но и все сограждане. Когда вору и казнокраду никто не подаст руки, не захочет с ним общаться ни за какие деньги, потому что украл он не у абстрактного государства, а украл у народа, у нации, у тебя лично, как ее части. Ощущаешь разницу подходов? Весь феномен германского чуда был в создании новой бескорыстной правящей элиты, той, что смогла организовать и повести за собой народ к сияющей цели величия нации. Вот именно в этом и есть величайшее проявление гения Гитлера, как политика и организатора. Так почему же не использовать его опыт? Не отдавать должное его заслугам? Только потому, что он воевал против нашей страны?

— Но ведь это не все, — попытался возразить Вовка. — Были ведь еще концлагеря, Хатынь, геноцид покоренных народов.

— Не вали все в одну кучу, — наставительно произнес Кастет, сурово сдвинув брови. — Тут однозначного ответа нет. Замечу лишь, что товарищ Сталин в свое время устроил ничуть не меньший по масштабам геноцид собственного народа, что, по-моему разумению, гораздо отвратительнее и чудовищнее, тем не менее многие до сих пор считают его величайшим вождем всех времен и народов. А концлагеря, да, существовали, это факт, но подобные перегибы ничуть не умаляют заслуг фюрера в деле борьбы против мирового сионизма, за чистоту арийской расы. Кстати основные зверства при этом совершали не столько сами немцы, сколько предатели и наемники из числа самих покоренных народов, лишний раз доказывая тем самым, что они и есть именно недочеловеки о которых и писал в своей брошюре доктор Геббельс. Унтерменши.