Спускаться по ступенькам, себя не любить и противника радовать. Перебьется.

— Завтра весь день за вожаками в плащах приглядывай, стол протирай, пепельницу вытряхивай, чтоб привыкли они к тебе. Тушенку таскай, у них много, не заметят, а у Сержанта провизия кончилась. Я им свой сухой паек отдал, для них это на завтрак. А на ужин они тебе печень вырежут и зажарят. Будешь делать, что говорю?

Ну вот, задача у меня совсем упростилась. Не быть мне великим человеком. Сиди тихо, разойдутся они. Вернись назад, доложи Петренко и Филину, этих допросят, приговорят к изгнанию на год. Базу Сержанта узнаю и пойду в поход. Так нет же!

Прыгаю вниз и сразу стреляю. «Гадюка» стрекочет, пули свистят, гильзы звенят. Одноногий, как стоял на коленях, так и умер. Батон в него обрезом упирался, на курок от неожиданности нажал, калеке всю грудь картечью разворотило. Батону моей очередью автоматной руки перебило, и две лишних дырки в животе образовалось. Я ему их клеем залил, чтоб кровью не истек.

— Что ты так Сержанту служишь? В чем дело? Где его лежбище?

Упорный был парнишка, нашел Сержант к нему ключик. Попробовал Батон на меня плюнуть, потратил на эту попытку последние силы и умер, с кровавой слюной на губах. Я не доктор. Понял, конечно, что от внутреннего излияния крови. Ладно. С Бара это трио больше продуктов не получит. Тоже результат. И казачка засланного убрали. Собрал все ценное с покойничков, тела прибрал. Батона и калеку в «холодец» сбросил, второго сталкера до «электры» дотащил. Пусть Зона будет милостива к тебе.

Надо же, четыре часа дали поспать. Все равно надо в купол заходить, там и железо сдам ученым. И позавтракаю, и в душ схожу. По дороге пару тайников, Информатором указанных, проверил. Артефакты забрал. Одиночки от наемников прятали, а вернуться не смогли. По техническим причинам. Умерли, например. Иду, по сторонам поглядываю, Абрека с Сержантом ищу. Чиста дорога, нет засады. Тут ее и ставить негде. Вершины холмов сплошное радиоактивное пятно, через пять минут умрешь. Вдоль шоссе кустов нет, не спрячешься. А встать посреди асфальта, это не засада. Иначе называется, и от этих существ мне такой глупости не дождаться. Опыт у них есть, не отнимешь. Уходили бы они из Зоны. Взял я белый кирпич и прямо на дороге написал: «Сержант, вали отсюда», и точный адрес. И подпись. Слава мне не нужна. Подписал — твой бывший друг Батон. С намеком, что был друг, да весь вышел. Дошел до Янтаря не торопясь, туман по земле стелется, ветерок веет, на севере четвертый блок урчит по-домашнему. Еще бы связь с Умником, и официантку Свету из столовой на базе в купол. Нет, лучше не надо, она всех парней утомит. Вот стою на краю котловины, забор в тумане просматривается.

Зомби и снорков не слышно, можно идти. Дошагал до тамбура, дверь лязгает, изнутри вопли несутся. Сахаров сказал, что я пришел. Честно скажу, приятно.

— Душ освободили, иди, грязнуля! — кричат хором.

Бросаю костюм на ящик, оружие в пирамиду, полотенце бумажное в руки, и мыться. Хорошее начало нового дня. Двадцать минут наслаждался благами цивилизации. Вышел, мне мое белье из прачечной выдают, чистое и горячее. Сервис.

С учеными поздоровался, парни обниматься полезли. Плакса еще и облизать норовил, вспомнилось. Говорили без умолку. На болотах диких снорков не осталось, выбили. С ремзавода выскакивают на разведку. Зомби там тоже не больше десятка осталось. Ну, может, полтора. И контролеры. Один мелькнул в воротах, его Миротворец срезал. Я ему большой палец показал. Сказал, что у нас рутина и паутина. Все штатно, кроме Сержанта и горца. А серьезными делами, типа преодоления блокады, или ликвидации помех связи, никто не занимается. Все деньги зарабатывают, пока народа мало. Кому война, кому мать родна. За оружие мне тысячу дали двумя пятисотками. Кинул их в ящик. Сказал, что ружье у бармена, пообещал на обратном пути зайти непременно. Бродяга путь на Агропром знал. Им первый раз Шрам прошел, еще одна легенда Зоны. Что-то ему от Стрелка надо было. Нам, простым людям, лучше от героев легенд держаться подальше, целее будем.

Ветераны Аскольда не обижали, после ликвидации контролера стали опытным сталкером считать. Решили они меня все до Агропрома проводить. Круглов обрадовался, побежал датчики готовить. Засиделся Колобок. Рассказал о ценовой политике бармена. Сахаров меня заверил, что в течение года две сотни людей могут прожить на запасах купола. Представил я такой лагерь на Янтаре, скривился. Люблю просторы. Лучше в Долину вернусь. Пока все собирались, естественно, спать лег. Хоть часок, да мой.

Разбудили, кофе дали. О, гитара и струны, священный союз, когда уходит мечта, остается лишь блюз. Сахаров остался на посту, а мы, могучая кучка, пошли подвиги совершать и геройствовать.

Добрались по тропе до поваленного дерева, и между холмов я увидел трубы Агропрома. Тут я был, хоть и недолго. Вон там Кречет вертолеты сажал, а мы в них грузили наших убитых и наркотик трофейный. Бродяга нас к аномалии вывел на склон покатый. Она под опорой высоковольтной линии залегла. Профессор аппаратуру расставил и отмашку дал — начинайте. Ну, я пачку «пленок» и швырнул разом и «колобок» в придачу. Полыхнуло знакомое мне серебристое зарево, а Круглов завизжал от восторга. Он до последнего момента в своих расчетах сомневался. Правильно делал, практика — критерий истины. Побегал кругами, полез в тоннель железнодорожный, артефакты собирать и следующую по порядку аномалию искать, для очередной трансформации. Сейчас у нас должен был получиться артефакт «шкура».

Сам по себе достаточно привлекательный, он, тем не менее, был всего лишь ступенькой к еще более ценным модификациям. «Шкура» превращалась в «чешую». Та, в свою очередь, в «панцирь», и на заключительном этапе, в пламени Зоны, получался артефакт невиданной мощи «Скальп Контролера».

Недостаток был только один. Если все пойдет неудачно, у меня останется на руках множество «булыжников», артефактов интересных, но абсолютно бесполезных. Потери на любой операции были предусмотрены, и я надеялся из шести «пленок» получить на выходе два-три «Скальпа». Ну, хотя бы один. Очень хотелось перестать контролеров бояться.

Народ развлекался на природе. Круглов сидел в тоннеле, Охотник и Бродяга стояли на насыпи сверху, местность обозревали. Мы с Миротворцем сидели на травке, разговаривали. Я ему сказал, что из их отряда он один остался. А до этого, в прошлый раз, только один Кабан из всех наемников уцелел. Такой у псов войны маленький процент выживаемости. Что его в Зону толкнуло, не спрашивал, сам он не сказал. Если деньги, то заработает. Если пообещали что-то, все равно обманут. Смотрели, как профессор аномалии обходит. Аккуратно, но без дерзости. Не сталкер.

— Ты, — говорю, — ученых держись. Это твой шанс. Деньги и слава, которая тоже деньги. Пока с Сержантом не разберемся, сам из купола не выходи и Круглова не выпускай. Мне внутренний голос давно говорит, что недооцениваем мы этих мизераблей. Берегись. И напарников наших одергивай. Пусть по одному не ходят.

— Трудно мне им указывать. Я новичок, а они по Зоне давно ходят.

Согласился с ним. Тут из «трамплина» артефакт модифицированный выкатывается. Круглов сразу к нему, аппаратуру всю в кучу стащил, индикаторы горят, процесс идет.

— Прошу, — кричит, — убедиться лично, перед вами «Стальной Колобок».

Хватает его и закидывает в «карусель» у стены тоннеля. Полыхнуло серебром по серому бетону. Ладно, подумал я, найдено — не куплено, легко пришло.

Костер разложили, хотели наши ветераны овражек прочесать, пришлось возразить.

— Не разбредаемся, — говорю, — охраняем профессора.

Бродяга на стакан кипятка пачку чая засыпал в кружку железную и варит. Это зелье называется «чифирь». Страшная вещь, но бодрит. На зубах от него остаются черные полоски. По ним чифиристов легко узнать. Я лежал на траве и смотрел на трубу хозяйственного блока. В голове у меня гремели пулеметные очереди и протяжно, с завыванием ухала гаусс-винтовка. Мне дали стакан, и я его в момент залпом прикончил.