Хилли исчез. Харриет глубоко вздохнула и приготовилась бежать, как вдруг на нее упала еще одна тень.

— Ты кто такая?

Харриет вздрогнула и подняла глаза — прямо над ней стоял Дэнни Ратклифф.

— Где ты была, когда он бил стекла? Откуда ты взялась? Ты видел, откуда она пришла? — спросил он брата.

Харриет ошарашенно глядела на него. Вдруг ноздри Дэнни раздулись от удивления, и она поняла, что отвращение было слишком явно написано на ее лице.

— Не смей так смотреть на меня! — крикнул он. Вблизи он показался ей очень худым, его лицо с волчьим оскалом было почти черным от загара, глаза под тяжелыми веками смотрели подозрительно и зло. — Что это с тобой?

Проповедник казался взволнованным — он несколько раз нервно оглядел улицу, потом засунул руки под мышки.

— Не бойся, — сказал он. — Мы тебя не укусим.

Харриет не могла не заметить татуировку на его руке — какие-то двигающиеся тела — и про себя удивилась: что могла означать странная картинка?

— Ты что, боишься? — спросил ее проповедник. — Боишься моего лица, да? — голос его звучал довольно доброжелательно, но он вдруг схватил Харриет за плечи, наклонился и приблизил свое лицо почти вплотную к ее носу. Она невольно отшатнулась, не столько из-за ужасного ожога, сколько из-за того, как больно он сжал ее плечи. Из-за гладкого, без ресниц, века на нее глядел голубой глаз, блестящий, как осколок цветного стекла. Проповедник быстро выбросил вперед одну руку, как будто для удара, и, когда Харриет вздрогнула и отшатнулась, на его лице появилась торжествующая усмешка.

— Так-так-так… — сказал он, легонько погладив ее по щеке, и неожиданно вытащил откуда-то искореженную пластинку жвачки и протянул ей.

— Ну что молчишь, язык проглотила? — Дэнни Ратклифф тоже наклонился над ней. — Минуту назад ты так бойко болтала своим языком. И куда же делся тот негодяй, а? Как-то слишком быстро он смылся, ты не находишь?

Харриет украдкой взглянула на его лицо. Он тоже оглядывал улицу, но не нервно, как проповедник, а скорее как хулиган на детской площадке, уже наметивший себе жертву и теперь оглядывающийся, чтобы удостовериться, что учитель не смотрит в его сторону.

— Хочешь? — спросил проповедник, протягивая ей замусоленную жвачку.

— Нет, большое спасибо, — механически сказала Харриет, и чуть не прикусила язык, поскольку голова Дэнни дернулась как от удара.

— Что ты вообще тут делаешь? — спросил он, наступая на нее. — Как тебя зовут?

— Мэри… — прошептала Харриет. Ее сердце стучало. Ну и дура же она, надо же такое придумать — «большое спасибо»! Она, конечно, достаточно грязна, но кого она собирается обмануть со своим академическим акцентом?

— Как? Не слышу! — Дэнни приставил ладонь к уху. — А ну говори громче.

— Мэри!

— Ах, Мэри! — На нем были сапоги на толстенной подошве и с множеством пряжек. — Ты чья?

— Джонс… то есть Джонсон, — слабым голосом сказала Харриет. «Бог ты мой, неужели не могла придумать лучше?»

— Это какие Джонсоны? — заинтересовался проповедник.

— Странно, а мне кажется, ты из выводка Одума. — Дэнни задумчиво жевал щеку, левая сторона его лица подергивалась. — А я ведь видел тебя у «Пул-Холла», да? А здесь ты что делаешь?

— Мама… — Харриет решила сделать еще одну попытку. — Моя мама, она не… — Она увидела, что глаза Дэнни прикованы к дорогим кроссовкам, которые ей купила Эдди. — … она не разрешает мне туда ходить…

— Кто твоя мама?

— У Одума жена умерла, — сказал проповедник и перекрестился.

— А я не тебя спрашиваю, а ее, — огрызнулся Дэнни и опять уставился на Харриет. — Смотри сам, Джин, глаза-то у нее какого цвета?

Проповедник тоже нагнулся и заглянул ей в лицо.

— Будь я проклят! Зеленые! Где ты взяла зеленые глаза, малышка?

— А чего она смотрит на меня? Уставилась, как кошка. Ты что, маленькая дрянь, не в своем уме?

Собака продолжала тявкать, а где-то вдалеке Харриет услышала отдаленный звук полицейской сирены. Мужчины тоже услышали его и тревожно переглянулись, но в этот момент из квартиры донесся ужасающий вопль. Дэнни бросился к лестнице. Юджин прижал руку к губам и обернулся, и сразу же за спиной раздались торопливые шаги — девчонка убегала прочь со всех ног.

— Эй, — слабо крикнул он, — стой! — Он хотел догнать ее, но тут оконная рама с треском поднялась и из окна вылетела змея, сверкая в темноте ночи белым брюхом.

Юджин в ужасе отскочил. Хотя змея была раздавлена и голова ее представляла собой кровавое месиво, она продолжала биться в конвульсиях на газоне.

— Это неправильно! — услышал Юджин голос Лойяла. Молодой священник подошел ближе, глядя на мертвую змею. Больше он не успел ничего сказать — Фариш вырвался из дома, бросился к нему и, не сказав ни слова, изо всех сил ударил его по зубам. От удара Лойял отлетел на несколько метров, но сумел удержаться на ногах.

— На кого ты работаешь? — прорычал Фариш.

Лойял попытался увернуться от следующего удара, но не смог — Фариш, необыкновенно проворно для своего веса, ударил его под дых и повалил на землю.

— Кто тебя послал? — заорал он. Лойял попытался что-то сказать окровавленным ртом, но Фариш схватил его за ворот рубашки и рывком поставил на ноги. — Это чья идея? Долфуса? Это он решил настричь на мне бабла? Говори, урод! Да только вы не с тем связались, ублюдки, я сейчас тебе…

— Фариш, — негромко позвал из окна Дэнни, бледный как мел. — У тебя твой кольт в машине? Неси его сюда.

Лойял приподнялся на локте и в ужасе уставился на Дэнни.

— Они что, из корзины повылезали? — спросил он с таким неподдельным невинным изумлением, что даже Фариш опустил занесенную, чтоб снова ударить, руку.

Дэнни провел ладонью по лбу и показал куда-то за спину.

— Да их тут сотня, — сказал он.

— Одной не хватает, — сказал Лойял через десять минут, смахивая костяшками пальцев кровавую слюну с губы. Левый глаз его совсем заплыл и представлял собой темно-фиолетовую щель.

Дэнни сказал:

— Тут воняет мочой. Джин, ты это чувствуешь?

— Ага, вот он! — азартно закричал Фариш и бросился к холодильнику, из-под которого высовывался подергивающийся змеиный хвост. Хвост дернулся и с шумом исчез под холодильником.

— Подожди, — сказал Лойял Фаришу, который в бешенстве бил по дверце кулаками. Он быстро нагнулся и бесстрашно пошарил рукой под холодильником, потом вытянул губы и издал странный, жуткий свист — ииииииии! — что-то среднее между свистком чайника и звуком, который издает мокрый палец, двигаясь по стеклу.

Тишина. Лойял опять напрягся, и из его разбитых губ снова вылетел свист, от которого у присутствующих по коже пошли мурашки. Подождав еще несколько минут, он с трудом поднялся на ноги и вытер руки о джинсы.

— Ушел, — печально констатировал он.

— Куда еще ушел? — вскричал Юджин.

Лойял вытер губы тыльной стороной ладони.

— Вниз, к вашим друзьям-мормонам, — сказал он мрачно.

— Да тебе надо в цирке выступать! — воскликнул Фариш, снова глядя на Лойяла с уважением. — Ну ты даешь. Кто тебя научил так свистеть?

— Змеи меня любят, — смущенно произнес Лойял.

— Хо! — Фариш обнял его за плечи; ему так понравился свист, что он совершенно забыл о том, что ему надо сердиться. — Научишь меня?

Дэнни, глядя в окно, медленно сказал:

— Что-то здесь странное происходит…

— Что такое? — Фариш резко обернулся. — Хочешь сказать мне что-то, малыш Дэнни, так скажи мне это в лицо.

— Я говорю, что здесь происходит что-то странное! Дверь-то была открыта, когда мы пришли. Юджин, ты что, не запираешь двери?

— Мне надо к врачу, — простонал Юджин. Он поднял правую руку — кисть была такая опухшая, что напоминала надутую резиновую перчатку.

— Ё-мое! Да мерзавка тебя укусила!

— И не просто укусила, а три раза.

— Да, — протянул Лойял, — иногда они не могут весь яд выпустить за один укус.

— Эта дрянь повисла на мне, как приклеенная. — Комната начала расплываться по краям, и в голове у Юджина зашумело (не самое неприятное чувство, просто легкость, как в детстве, когда он нюхал клей). Юджин пошатнулся и тяжело сел на скрипнувший стул.