— Что ты тут делаешь, а? Говори! — Он опять тряханул ее что было сил, держа за шею, и с ее губ невольно сорвался жалобный, тоненький писк. Это еще больше подстегнуло его злость, и он издал такой свирепый и неистовый рык, что девчонка сразу заткнулась, а ее лицо побелело еще больше.

Голова у Дэнни гудела, все тело ломило. «Думай, — говорил он себе, — думай!» Ну да, сейчас он держит ее, а дальше что? Впрочем, ответ напрашивался сам собой: отпустить ее он никак не мог.

— Слушай, малявка, — сказал он. — Говори немедленно, как тебя зовут и почему ты здесь оказалась, и может быть, я тебя не утоплю.

Это была откровенная ложь, и звучало это как ложь, и по ее посеревшему от ужаса лицу он догадался, что она это понимает. Ее отчаянный взгляд немного поколебал его решимость, все-таки она еще совсем ребенок, но другого выхода у него не было.

— Я тебя отпущу, — пробормотал он как можно убедительнее.

Однако, к его раздражению, девчонка надула щеки и продолжала молчать. Он чуть приподнял ее, чтобы рассмотреть ее лицо, — хоть на улице стояла жара, она выглядела совсем продрогшей. Дэнни даже слышал, как у нее стучат зубы. Он перехватил поудобнее руку, сжал ее шею и снова хорошенько потряс, но, хотя слезы градом текли по ее щекам, она не проронила ни слова. И вдруг Дэнни заметил маленькие белесые шарики, плавающие вокруг. В испуге он отпрянул, не понимая, что это такое — лягушачьи яйца? — но в следующее мгновение тишину цистерны разорвал крик, полный такого отчаяния и злобы, что напугал его самого.

— Господи Иисусе! Боже милосердный!!!!! Что это? — Он не мог поверить своим глазам, поднял взгляд к вершине лестницы и увидел там лохмотья мешка, так тщательно упакованного когда-то Фаришем. Что, все напрасно? Брата убил зазря? Наркотиков нет, бежать невозможно. И если его найдут, его ждет электрический стул.

— Ты это сделала? Ты?

Ее губы слегка пошевелились.

— Что ты сделала? Зачем? Ты хоть понимаешь, что это такое? — в отчаянии заорал Дэнни, сильнее стискивая ее шею и поворачивая ее голову лицом вверх.

Хриплым голосом она прошептала:

— Мешок для мусора.

Это были ее первые слова. У Дэнни перехватило дыхание от ярости, отчаяния, разочарования, безнадеги. Он сдавил шею Харриет и сунул ее голову под воду.

У Харриет едва хватило времени сделать вдох, прежде чем ее голова опустилась под воду. Она боролась изо всех сил, взметая вокруг себя вихри волн, но силы их были неравны. Ее сердце стучало глухо, но так сильно, что казалось, она слышит этот стук откуда-то снаружи. Туки-тук, туки-тук, и ее уносило течением вдаль по реке, и ей представлялся сундук, катимый потоком по камням речного дна, и уже совсем не хватало воздуха, и тут…

Боль пронзила ее, когда он выдернул ее из воды за волосы. Он кричал ей в лицо слова, которых она не понимала, и его глаза были безумными, белыми, почти прозрачными, в них было страшно смотреть. Она кашляла и задыхалась, вода попала в нос и уши, но потом она как-то сумела упереться носком в стену цистерны и сделать полный вдох, божественно прекрасный, самый чудесный на свете. Харриет дышала и дышала, не вникая в слова, которые он изрыгал, пока его вопль не превратился в истерический визг и он опять не погрузил ее голову в воду.

Дэнни сжал зубы до ломоты, его плечи затекли от напряжения и болели так, что впору было заорать. Лестница, за которую он держался, скрипела и тряслась, и от этого его бросало то в жар, то в холод. А вдруг она оборвется? Он не знал, сможет ли долго продержаться на воде. Коровы же плавают и собаки тоже. Технически говоря, ничто не мешает ему тоже поплыть, верно? Но все равно ему было жутко. Девчонка брыкалась и лягалась, и он с трудом удерживал ее. Как долго следует держать человека под водой, чтобы он утонул? Мерзкое занятие — топить людей, и вдвойне противно, когда надо делать это одной рукой.

Звон комаров становился все нестерпимей: наконец-то они поняли, что он не собирается никуда уходить. Вот первый воткнул свое жало ему в шею, второй сел на висок, сразу с десяток впились в руки.

«Ну давай же, давай», — говорил он то ли себе, то ли девчонке. Он давил ей на голову правой рукой, более сильной, а левой держался за нижнюю ступеньку лестницы. Эта рука занемела настолько, что ему приходилось время от времени смотреть на свои побелевшие пальцы, чтобы удостовериться, что они еще цепляются за ржавые прутья…

Вдруг он понял, что малявка перестала сопротивляться. Не может быть, неужели все? Он немного подождал, но ее шея обмякла в его руке, как тряпка. Дэнни ослабил хватку, намереваясь сразу же схватить опять, если девчонка шевельнется, но ее тело плавало в воде, как топляк.

Внезапно Дэнни так сильно затрясло, что ему пришлось уцепиться обеими руками за лестницу. Все еще дрожа, он подтянулся, встал на самый нижний прут. Ржавая лестница протестующе заскрипела под его тяжестью. Хоть он и очень устал и больше всего на свете хотел выбраться наверх, к свету, он все же заставил себя обернуться и ногой оттолкнул тело девчонки — оно отплыло в сторону, медленно вращаясь, и почти исчезло в полумраке.

Харриет больше не боялась. Что-то странное произошло с ней, оковы спали, замки раскрылись, сила тяжести не давила на нее, она плыла и плыла, поднимаясь ввысь, подвешенная, как космонавт, в безвоздушном пространстве вечной ночи.

Какой необычный вокруг пейзаж. В ушах звенело, она почти доплыла до солнца, она видела его, солнце грело ей спину, она пролетала над бедной, разрушенной, опустошенной землей. «Теперь я знаю, как это — умирать!» Если открыть глаза, она увидит свою тень, распростертую над голубой гладью бассейна, как рождественский ангел.

Вода тихо плескалась вокруг ее тела, повторяя ритм ее дыхания. Казалось, что вода помогает ей, дышит за нее. Сколько времени она уже не дышала? Она может еще немного потерпеть.

Еще немного, и еще немного. Внезапно Харриет почувствовала толчок в плечо, и ее тело заскользило по воде к дальней стенке цистерны. Оранжевые искры рассыпались перед глазами. Она продолжала плыть прямо по звездам. Боль разрасталась в ее груди, но надо было еще немного потерпеть, еще немного потерпеть, еще самую малость…

Харриет ударилась макушкой о стенку цистерны. В тот же момент она слегка повернула голову и сделала крошечный вдох, перед тем как тихо опустить лицо обратно в воду. Этого вдоха, конечно, не хватило бы ей надолго, но он помог слегка успокоить жгучую боль, которая распирала легкие. И опять темнота и покой захватили ее, и она тихо кружилась в воде и ждала, ждала, а ее мокрая одежда с тихим плеском гладила ее тело.

Ну еще чуть-чуть. Надо еще капельку подождать. Это же игра, я люблю играть в игры. Все дальше плыла она, как маленькая белая луна, освещающая темные пустыни земли.

Дэнни прижался всем телом к лестнице. Топить девчонку оказалось невероятно тяжело, и это нечеловеческое усилие заставило его на время забыть о наркотиках, но теперь ощущение безнадежности вдруг обрушилась на него с такой силой, что ему захотелось завыть, закричать, ударить кулаками по земле. Как теперь он сможет уехать из города? Машина вся заляпана кровью, ее придется оставить, денег нет. Он рассчитывал на продукт, мог бы загнать несколько доз по дешевке в Пул-Холле, чтобы обеспечить себе отъезд, но без денег куда он денется? У него при себе было около сорока долларов (он предусмотрительно взял их с собой, рассудив, что не сможет платить за бензин метамфетамином). Конечно, оставался еще лучший друг Фариша — его бумажник, который он всегда носил в заднем кармане и при случае открывал и демонстрировал содержимое за карточным столом или в бильярдной, но сколько денег в нем было, Дэнни не знал. В лучшем случае там будет тысяча долларов.

Еще были кольца Фариша, которые тоже можно загнать, — вот и все его богатство. Дэнни провел рукой по лицу. Вероятно, он сможет купить где-нибудь фальшивые документы. Или найти работу, которая не требовала бы документов, например собирать хлопок или табак. Но это была такая серая, безрадостная перспектива, и как разительно отличалась она от райского существования, на которое он рассчитывал!