– Но быстро сообразили, что к чему, – добавил Рем Понтегера. – У нас тогда люди стали пропадать. Видел африканцев? То-то!

– Значит, мы теперь свидетели и покойники в одном лице?

Они мне так заморочили голову, что я забыл спросить, где мы провели понедельник и за одно позвонить Катажине Фигуре – моей приятельнице. Уж она-то не заслуживала равнодушного обращения, потому что всегда была готова прийти мне на помощь.

– Да!!! – дружно и радостно заверили они меня в один голос.

– Наконец-то ты сообразил, – сказал Леха, разливая водку в стаканы.

– Тогда это скандал, – рассудил я в надежде, что они ужаснуться и перестанут пить.

– Еще какой, – подтвердил Рем Понтегера. – Межгалактический! За него и выпьем!

– Действительно… – тупо кивнул я, удивляясь их беспечности. – Только никто не знает, откуда прилетают эти самые астросы с черными ангелами. Ты случайно не знаешь? – обратился я к Лехе.

Меня удивила их логика. Ведь если они, то есть мы, правы, то человеческий мир накануне войны. И не простой войны, а с астросами, которых мы до сих пор очень плохо знали. Надо было куда-то бежать и что-то делать. А они сидели и лопали водку!

– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, – ответил Леха старой-старой присказкой.

– Хорошо, ладно, – согласился я. – А как Сорок пятый здесь появился? По идее, он должен остаться в этой самой петле времени, как ее там… бабоне. А где мы были в понедельник?

Наступила странная пауза: Леха сделал вид, что его не интересуют подобные мелочи, а Понтегера – что с похмелья ничего не соображает.

– Водку будешь или нет? – спросил Леха будничным тоном, пододвигая мне стакан и не желая отвечать на мои глупые вопросы.

– Я еду в редакцию!

Пусть хоть это их удивит!

Леха с Ремом Понтегера равнодушно чокнулись, а я побежал в спальню, чтобы переодеться и между делом звякнуть Катажине. Она была художницей и обладала чувственной натурой. К тому же у нее была большая грудь. Всю жизнь ко мне липли подобные женщины. Полина Кутепова. Таня Малыш, которая погибла на Земле из-за планшетника, тоже по-своему была творческой натурой. Одна Лаврова чего стоила. Я слышал, что в Кинешме она открыла свое рекламное агентство. Сплошной злой рок, которого я не мог избежать, хотя старался изо всех сил.

Первым делом я посмотрел в зеркало – на плече у меня действительно была красная точка от укола. Если следы от наручников еще можно было объяснить резвостью комиссара Ё-моё, то кто сделал мне укол и по какому поводу, я, хоть убей, не помнил.

Надо было бы, конечно, тоже выпить, чтобы трезво оценить ситуацию, но пить мне не хотелось. И вообще, я не имею привычек наливаться с утра в антисанитарных условиях да еще в компании сомнительных личностей – Леха за два года мог стать агентом кого угодно, хоть бы тех же самых черных ангелов. А Рем Понтегера вообще – темная лошадка.

К тому же, если мы свидетели, то, как известно, свидетели никому не нужны. От них вовремя избавляются. Черт! Неужели Алфен способен на подлость? Не похоже. Совершенно не в его стиле задумывать такую длинную комбинацию. Может быть, только его заставили? А кто может заставить? Только противники землян и марсиан, то есть нынешней мировой власти – камены. Эти были готовы идти на союз с любыми силами, даже в инопланетянами, то есть с астросами. Да и Леха почему-то молчал – вроде, не сидел на пару с Лукой в плену у черных ангелов. Надо его раскрутить, злорадно решил я, зная, что Лехе будут неприятны подобные разговоры.

В этот момент в дверь позвонили. Балансируя на одной ноге и не сразу попадая второй в штанину, я решил, что это Катажина, а потом – что Сорок пятый с комиссаром Ё-моё. Явились меня арестовывать. Когда я заправлял рубашку в джинсы, звонок уже разрывался от натуги. Катажина не могла так нервничать.

Я схватил пистолет. В обойме оставалось всего два патрона. Перезаряжать не было времени – в дверь дубасили кулаками. Леха и Рем Понтегера, спьяну стукаясь лбами, метались по дому в поисках одежды. Они безумно боялись метаполиции.

Я подошел и выглянул в боковое окно прихожей. Конечно, это была глупость. Если кто-то хотел меня застрелить, лучше момента нельзя было придумать.

На крыльце стояли полицейские в дорожной форме.

– Открываю! – крикнул я.

После секундного замешательства, с течение которого я искал, куда бы спрятать оружие, я открыл дверь и улыбнулся.

– Это ваш аэромобиль? – спросил полицейский.

Второй настойчиво заглядывал мне за спину. Что он там искал? Наверное, их так учили высматривать преступников. Пистолет, между прочим, я засунул в тумбочку с обувью. Дверцу закрыть не сумел, и рукоятка предательски торчала между Катажиниными туфлями.

– Простите, я спал. Автомобиль наш… – уставился я вопросительно.

– Он стоит напротив вашего дома, – возразил полицейский. – По вторникам и пятницам частная парковка запрещена. Вы знаете об этом?

– Мы поздно вчера приехали, – ответил я, ища за деревьями Сорок пятого. Но он пропал.

– Кто, мы? – спросил полицейский.

– Я и мои друзья.

– А?..

– Не терплю порталов…

Ну да, кому приятно быть перемещенным во времени и пространстве, пусть и не разложенным на элементарные частицы, но, тем не менее, не принадлежащим себе. К этому времени считалось, что порталы устарели. Существовало даже какое-то зеленое движением против них. Я не особенно вникал в суть проблемы. По мне лучше тащиться от парковки пешком, чем предлагать свое тело какому-то бездушному аппарату, хотя в нем и использовался принцип стоячих волн. Свой портал я давно превратил в кладовку для удочек и сачков. Еще в нем пылился зеленый плащ и большие резиновые сапоги с желтой рифленой подошвой..

– Нам позвонили соседи…

– Они мне завидуют – на прошлой неделе я выиграл двести тысяч.

Полицейские оценили мой юмор.

– Тогда понятно, – сказал словоохотливый, нерешительно пожевав губами.

Второй, который так ничего и не произнес, разочарованно разглядывал окна второго этажа. Надеюсь, Лехе и Рему Понтегера хватило ума не высовывать носа.

– Покажите документы, – попросил полицейский.

Я закрыл дверь, тем самым давая понять, что ничего интересного в доме нет, хотя в нем, конечно, воняло, как в китайском притоне, а в тумбочке для обуви лежал огромный черные пистолет с вычурной скобой, и подошел к “яузе”. Единственное, мне оставалось надеяться на чудо, ведь машина принадлежала не кому-нибудь, а долбанному комиссару Ё-моё, который чуть было нас не угробил. Так оно и произошло: в бардачке я обнаружил странный пропуск с красной полосой по диагонали.

– Ну что? – спросил тот полицейский, который до этого молчал. Он все еще надеялся меня в чем-то уличить.

– Вот… – выбравшись из машины, я протянул документ.

Их лица вытянулись. Они даже стали по стойке смирно и перестали дышать.

– Сразу бы так и сказали… – укорил меня словоохотливый полицейский, снова пожевав губами.

– Мы сообщим соседям, что у вас разрешение. Вас не будут тревожить, – подытожил второй.

– Сделайте одолжение, – попросил я, удивляясь силе пропуска с красной полосой по диагонали.

Они синхронно приложились к фуражкам и удалились, ненавидя меня всеми фибрами души. Я собрался уже вернуться на кухню, чтобы насладиться обществом Леха Круглова и Рема Понтегера, как из-за поворота вывернула вишневая “крымка” Полины Кутеповой, и сердце мое по старой привычке сладко екнуло. Но я не сделал того, что должен был сделать, то есть не подошел, чтобы поцеловать ее, ибо между нами все было кончено. Она же даже не удосужилась выйти, а только открыла дверь и выпустила Росса.

– Иди… – сказала она самым зловредным тоном, на который только была способна, – твой непутевый хозяин уже приехал.

– Могла бы и зайти на пять минут, – сказал я, пропуская мимо ушей ее колкость.

Подспудно я так хотел ее удержать, что совершенно забыл о том, что в доме находились два придурка: Леха и Рем Понтегера.

– Извини, спешу. У твоей дочери сегодня экзамен…