– Чего делать-то будем? – спросил я.

– Может, нас назад утянет? – наивно предположил Леха.

– Может, и утянет, – согласился я, – только когда? К тому же там ангелы и комиссар Ё-моё.

– Вот я и о том же, – грустно согласился Леха, разглядывая мусор под ногами.

– Здесь ничего нет, – сказал я, – даже полы сняты.

Действительно, стоило военным уйти, как местное население растаскивало все, что можно было растащить. В данном случае – кроме балок на крыше, потому что они были слишком массивными.

– Я слышал, – неуверенно произнес Леха, – что на таких базах осталось секретное оружие…

– Эх… – вздохнул я, выглядывая в окно, за которым виднелось заросли березы-копеечницы и низина с болотцем, на котором белела пушица, – нам хоть планшетник… – Был бы у нас планшетник…

– А это ты видел! – Леха с важностью полез в карман и достал заветный шарик, в котором крутился правильный многогранник – икосаэдр. – Только что толку – ключа-то нет.

Я радостно засмеялся, а потом обнял и потискал друга, потому что друг выказал наивность. Было бы здорово снова оказаться на Земле, где мы были молодыми, бесшабашными и нас любили женщины.

– Ты что?! Ты что?! – вырвался из моих объятий Леха, – он самый настоящий!

– Откуда он у тебя? – спросил я, отпуская Леху и прикидывая будет ли планшетник сенсацией.

Леха возмущенно покрутил многострадальным носом. Дело в том, что с планшетника все и началось и, похоже, не закончилось. На Земле планшетник мне подарила блондинка, которую убили люди из “кальпы”. К нему действительно нужен был брелок и треугольный ключ, которым можно было открыть глиняный портал – индивидуальный переход. Планшетник можно было отнести к разряду сенсация с большой натяжкой. В сознании людей он стойко ассоциировался с новыми технологиями, но даже к новейшим технологиям рано или поздно все привыкают, тем более, что ничего нового в Тунгусской зоне не появилось. Скорее всего, общественности просто лишнего не показывали. А вдруг ничего лучше планшетника ни марсиане, ни земляне от астросов не получили? Вдруг планшетник и брелок обладают еще какими-то свойствами, а мы и не знаем?

Теперь было понятно, почему комиссар проявил интерес и к Лехе – во-первых, бывший хлыст, во-вторых, имеет планшетник. Правда, Леха не настолько глуп, чтобы всем его демонстрировать. Но жена-то наверняка была в курсе дела. А если вспомнить о мастере проходки… В общем, темная история. Хотя из нее можно что-то высосать. Но во-первых, нельзя было подводить друга, а во-вторых, слишком мелко для серьезной статьи. Разве что каким-то образом связать с черными ангелами? Но главный, как пить дать, зарубит. Да и самому будет стыдно – выдавать Лехины тайны.

– Жаль только ключа нет, – вздохнул Леха, пряча планшетник в карман.

– А это что?! – я торжественно достал из заднего кармана брюк, который не удосужились обыскать полицейские юмоны, заветный ключ с брелком. – Давай планшетник сюда!

А еще говорят, что в жизни не бывает предвидений. Два года ключ с брелком валялись у меняя в столе. Что-то меня подвигло захватить ключ с собой в командировку. Пусть теперь кто-то скажет, что не бывает интуиции!

Я взял в руки планшетник и потер его. То ли мы торопились, то ли что-то сработало не так, но произошло следующее: мы пробили ветхую крышу и, как пробка от шампанского, вылетели из развалин. Аж в глазах потемнело. С планшетником так нельзя было поступать. Почему-то раньше масса нашего тела не сказывалась на перемещении. Может быть, только потому что мы пользовались планшетником на Земле, а на Марсе все было по-иному – карта местности ведь не раскрылась или она раскрылась, а мы не заметили.

– Третий закон Ньютона, – самодовольно изрек Леха, оглядываясь.

Мы висели метрах в двадцати над землей. Вокруг расстилалась каменистая тундра с редкими островками кустарника. На севере она переходила в долину – где-то там лежал городок с комбинатом и сумасшедшим комиссаром Ё-моё, у которого был большой зад и короткие пальчики, а еще дальше из-под ледника вытекала река Белая, которая питала пресноводное море Рифовой долины.

Форт был построен с умом – впритирку к пологой сопке. Полукругом. С бойницами и окопами. Все по уставу, все по правилам. Десяток ветхих домишек, несколько железобетонных капониров, которые мог определить только опытный глаз, и с десяток скособоченных антенн. К тому же на гребне сопки торчали еще какие-то укрепления. В общем, строили серьезно и надолго. На север убегала грунтовая дорога. Лужи на ее поверхности отражали свинцовое небо.

– Это первая линия обороны, – сказал Леха. – Там… – он махнул на восток, и я понял, что он имеет в виду противоположный склон Рифовой долины. – Там тоже такие же крепости. Наши контролировали все стратегические точки. А потом, когда воды стало вдоволь, ушли.

– Думаешь они за нами прилетели? – спросил я, не очень слушая его.

– Кто? – удивился Леха.

– Ангелы, – ответил я.

– Черт его знает, – сказал он задумчиво, разглядывая форт, заваленный ржавой техникой и кусками металла.

– Чую сердцем, что-то здесь затевается, – сказал я.

Леха внимательно взглянул на меня.

– Я этого уже два года жду.

– Приключений, что ли?

– А то… – ответил он горделиво.

У распахнутый ворот чернела коробка вездехода. Пятна окалины на бортах свидетельствовали, что он горел. Ветер рябил лужи, свистел во всем, что может свистеть, и нагонял тоску.

– А что от нас комиссар хотел?

– Насколько я понял, его интересовал ты, а не я. Он не поверил, что ты журналист.

– Если черные ангелы нас ищут, значит, скоро явятся сюда, – безразличным тоном заметил я.

– Думаешь, это они устроили временной сдвиг?

– Слава богу, процессы, связанные со сжатием вселенной, ангелы контролировать еще не могут.

– Ой ли… – возразил Леха, – что-то мне не верится.

Несомненно, он что-то знал, но не спешил поделиться информацией. Что на него вполне походило.

– А вот и гости, – сказал я.

– Где? – удивился он.

– Помнишь, нас кто-то преследовал в городе? – спросил он, понижая голос до шепота, словно в этой пустыне нас кто-то мог услышать.

– С той стороны? – показал я рукой.

Леха даже расстроился из-за того, что я оказался догадливым. Мы облетели казарму и увидели юмона, который целился в нас их своего глушителя мыслей.

– Брось, дурак! – скомандовал Леха.

Юмон помотал головой. Наверное, мы предстали перед ним в ужасном виде – как призраки или как демоны, потому что он ужасно нервничал.

– Брось! Мы тебя не тронем. А так – в пепел, и все дела!

Тогда юмон выстрелил: из ствола вылетели белесо-голубоватые шары. Признаться, это оказалось не самый приятным в жизни опытом. Лично у меня сразу схватило живот. Что почувствовал Леха, не знаю. Он тряс головой. Несомненно, одно, на Марсе планшетник срабатывал не так, как на Земле. На Земле нас юмон вообще не разглядел бы. В воздухе появился запах ночной фиалки. Так могло пахнуть только после выстрела глушителя мыслей, то есть нейтрализатора.

Поняв, что с нами ничего не произошло, юмон бросил оружие и задрал руки.

– Кретин! – выругался Леха, опускаясь на землю. – У меня теперь в ухе звенит.

– В правом? – наивно осведомился юмон.

Его рожки просвечивали, как две мозоли. И вообще, внешность юмона была хорошо подобрана под северного человека – то есть белобрысый, с невзрачным лицом и светлыми глазами.

– Ошибся, в левом.

– Значит, счастья не будет, – спокойно заметил юмон.

– Ты смотри, он еще и с юмором! – воскликнул Леха, с возмущение оглядываясь на меня.

Мне было не до проявления чувств – я корчился от спазмов в кишечнике. К тому же я не успел предупредить Леху, что с юмонами так не разговаривают. Дело в том, что юмоны были точной копией человека – как физически, так и психологически. И кто знает, обидчив это экземпляр или нет. Существовало даже понятие “сегрегация нелюдей”. Но кажется, юмон действительно был с юмором, потому что снисходительно улыбнулся и продемонстрировал руки – мол, больше оружия нет.