13 июля 1967 г. Отдел культуры ЦК КПСС предложил направить в партийные комитеты информацию «О поведении и взглядах А. Солженицына» с осуждением его «Письма» (26). 18 июля данный вопрос был рассмотрен на заседании Секретариата ЦК КПСС, но решения принято не было (27). 14 августа 1967 г. КГБ (Ю. В. Андропов) и Генеральная прокуратура (Р. А. Руденко) поставили перед ЦК КПСС вопрос о необходимости публикации официального опровержения слухов о судьбе «литературного архива Солженицына» (28). В проекте сообщения предполагалось указать, что речь идет об обыске у В. Л. Теуша, который хранил у себя роман и несколько рассказов Солженицына без указания автора (29). Однако 23 августа 1967 г. на заседании Секретариата ЦК КПСС данный вопрос почему-то был снят с рассмотрения (30).
В это время Александр Исаевич продолжал жить в Борзовке, периодически наезжая в Москву (31). 12 июня, в понедельник, он встречался с А. Т. Твардовским (32), а затем с секретарями Союза писателей СССР (33). Из дневника А. И. Кондратовича: «А.Т. должен приехать к часу, но раньше я увидел Солженицына. Весел, доволен, только борода стала погуще и уж совсем похож на разночинца. Потом приехал А. Т. Они о чем-то говорили. Я увидел А.Т., когда они с Солженицыным уже уходили. Оба возбужденные. Веселые, но в возбуждении и веселье этом была и нервозность. „Еду, — сказал А.Т., — Сопровождаю государственного преступника“» (34). И далее: «…Вернулись в середине пятого. А.Т. доволен: все вроде обходится хорошо. С[офья] Х[анаановна]. перепечатывает написанное А.Т. от руки». «Ниже мы публикуем отрывок из романа А. Солженицына „Раковый корпус“. Полностью роман будет опубликован в журнале „Новый мир“ (отдали в „Л.Г.“ предпоследнюю главу — выход Костоглотова из больницы)» (35). Это значит, что новый Секретариат Союза писателей СССР решил дать зеленый свет «Раковому корпусу». Факт сам по себе знаменательный.
Не позднее 14-го А. И. Солженицын вернулся в Борзовку (36). В этот день сюда приехала Наталья Алексеевна и застала мужа косящим траву и занимающимся корреспонденцией (37). 20-го вместе с женой Александр Исаевич опять отправился в Москву. Как явствует из дневника А. И. Кондратовича, здесь он посетил редакцию «Нового мира», обсуждался вопрос о публикации «Ракового корпуса» (38).
Вернувшись 22 июня на дачу, Александр Исаевич продолжил знакомиться с корреспонденцией (39), а 24 июня 1967 г. сделал попытку сесть за роман о революции (40). «Однако, — пишет Н. А. Решетовская, — на следующий день из Москвы приехали две знакомые женщины, привезя письма. Саня ответил на них. Повез женщин на станцию» и попал в аварию (41). В связи с этим он вынужден был отправиться «на подбитой машине» в Рязань, чтобы там отдавать ее в ремонт (42), который завершился лишь 1 июля (43). А пока шел ремонт, Александр Исаевич продолжал писать письма (44). 2 июля он взялся за киносценарий, который к этому времени приобрел новое название — «Тунеядец» (45), но тут неожиданно нагрянул гость. Из Воркуты приехал «познакомиться» бывший власовец Леонид Александрович Самутин. Во время этой встречи А. И. Солженицын предложил ему написать для него воспоминания о власовском движении (46).
3 июля 1967 г. «на починенной машине» Александр Исаевич отправился в Москву (47). 4-го он посетил редакцию «Нового мира» (48). «…через несколько дней, — писала Н. А. Решетовская, — мы уехали путешествовать» (49). Путешествие началось 9 июля и продолжалось до 5 августа (50). Александр Исаевич и Наталья Алексеевна посетили Смоленск, Белоруссию, Вильнюс, Каунас, Кенигсберг, Куршскую косу, Палангу, Юрмалу, Ригу, Ленинград (51). «…мы с женой, — вспоминает Александр Исаевич, — побывали на автомобиле в моем Укрывище, забрали пишущую машинку мою, простились в последний раз, того еще не зная, с Мартой Мартыновной и с Арнгольдом Юхановичем. А Хели ездила с нами посмотреть Ленинград» (52). В поездке участвовали Е. Г. Эткинд и его жена (53).
6-го К. И. Чуковский записал: «Вчера в Переделкино приехал А. И. Солженицын… Он сияет. Помолодел. Пополнел» (54).
Чем занимался Александр Исаевич после возвращения из путешествия?[26] В схеме «Исторические даты» значится, что июль-август 1967 г. были посвящены работе над «Раковым корпусом» (55). Но, как мы знаем, в июле А. И. Солженицын не писал, а странствовал. Не занимался он повестью и после возвращения. «Набравшись впечатлений, — вспоминала Н. А. Решетовская, — Саня в Борзовке сосредотачивается на романе. Предстоит самое трудное — формирование сюжета» (56). В данном случае имеется в виду «Р-17».
«Всю оставшуюся часть лета, — вспоминала Наталья Алексеевна, — Александр Исаевич почти безвыездно провел на даче» (57). «Почти безвыездно» означает, что он все-таки покидал Борзовку: 15 августа ездил в Москву, затем был там с 24-го по 27-го (58). Обе поездки были связаны с подписанием договора на издание «Ракового корпуса» (59).
Последняя поездка нашла отражение в дневнике А. И. Кондратовича. 25 августа он записал: «Заходил Солженицын. Борода стала гуще, и живот (он зашел без пиджака) выпирает побольше. Человек он нетолстый, на редкость подвижный, — и вот этот живот только и напоминает о болезни. Договор за „Круг“ пока не списан, и я, хоть и делаю вид, что не понимаю, почему так, — знаю причину. 2700 р. списать нелегко… И дать сразу новый аванс после списания еще труднее» (60). 29 августа А. Т. Твардовский, все-таки подписал акт на списание 2250 рублей аванса за так и ненапечатанный роман, после чего открылась возможность для предоставления ему нового аванса, уже второго — под «Раковый корпус» (61).
Из жизни отважного «копьеборца»
12 сентября 1967 Александр Исаевич и Наталья Алексеевна отправились из Борзовки в Москву (1). Этим же числом датировано письмо А. И. Солженицына в Секретариат Правления Союза писателей СССР, в котором он, отмечая факт изъятия его архива и распространения клеветы о его военном прошлом, напоминал Секретариату о данном ему обещании решить вопрос о публикации «Ракового корпуса», предостерегал относительно его «неконтролируемого появления на Западе» и заканчивал письмо словами: «Я настаиваю на опубликовании моей повести безотлагательно» (2).
Обсуждение его письма было вынесено на заседание Секретариата Правления Союза писателей СССР (3). В связи с этим 18-го и 19-го А. И. Солженицын снова был в Москве, встречался с А. Т. Твардовским (4). А в пятницу 22-го отправился на заседание Секретариата (5). Формулируя свою цель, Александр Исаевич пишет: «…прийти к врагам лицом к лицу, проявить непреклонность и составить протокол». Позднее он назовет это заседание «копьеборством» (6). И вот, как он отважно «копьеборствовал», когда ему было предоставлено слово: «…я торжественно встал, раскрыл папку, достал отпечатанный лист и с лицом непроницаемым, а голосом декламирующим в историю, грянул им свое первое заявление, отводящее „Пир победителей“, — но не покаянно, а обвинительно — их всех обвиняя в многолетнем предательстве народа… я дал в них залп из ста сорока четырех орудий, и в клубах дыма скромно сел (копию декларации отдав через плечо стенографисткам)» (7).
Что же «грянул» «в историю» «из ста сорока четырех орудий» «скромный» писатель, «грянул» «не покаянно», а обвинительно? Послушаем его самого:
«Мне стало известно, что для суждения о повести „Раковый корпус“ секретарям Правления предложено было читать пьесу „Пир победителей“, от которой я давно отказался сам, лет десять даже не перечитывал, уничтожил все экземпляры кроме захваченного, а теперь размноженного. Я уже не раз объяснял, что пьеса эта написана не членом Союза писателей Солженицыным, а бесфамильным арестантом Щ-232 в те далекие годы, когда арестованным по политической статье не было возврата на свободу, и никто из общественности, в том числе и писательской, ни словом, ни делом не выступил против репрессий даже целых народов. Я так же мало отвечаю сейчас за эту пьесу, как и многие литераторы не захотели бы повторить сейчас иных речей и книг, написанных в 1949 г. На этой пьесе отпечаталась безысходность лагеря тех лет, когда сознание определялось бытием и отнюдь не возносилось молитв за гонителей. Пьеса эта не имеет никакого отношения к моему сегодняшнему творчеству…» (8).
