Потом, конечно же, долго корил себя за собственное слабодушие. Но время, как говорится, лечит. Кроме него и не находившим себе места родителям, о его идее “фикс” никому известно не было. Поэтому, к радости последних, обо всем этом Он очень скоро позабыл. “Последние” же в свою очередь деликатно никогда ему об этом не напоминали, стараясь лишний раз не смутить, за что Он им был искренне благодарен.

Ну, а потом было поступление в институт, где жизнь покатила совершенно в другом русле, и об этом инциденте Он уже вспоминал с иронией, рассказывая приятелям за пивом, что он, дурак, однажды чуть было не прыгнул, но мозгов хватило этого не делать.

– «И кто знает, как бы сложилась судьба, если бы я тогда поступил иначе? А так моя нынешняя жизнь меня вполне устраивает. У меня своя квартира. Пусть коммуна, но зато в центре Питера. Старенький “Бумер” – но мой. Любимая девушка, хорошая работа, что еще надо для счастья. Нет, все-таки хорошо, что я тогда не прыгнул».

Пробежавшись глазами по потолку, он остановил взгляд на открытом окне, за которым росла акация. На ее массивной ветке сидел воробей и, возмущенно чирикая, разглядывал его то одним, то другим глазом.

– А тебе чего надо? – воробей на тональность его голоса еще громче защебетал.

– Благодать-то какая, тишина. И почему же я этого раньше не замечал? – «Может быть, потому, что возле моего дома никогда не росла акация, а окна выходили в колодец двора. Черт побери, где я?»

– Господин оберлейтенант, вы уже проснулись? – этот неожиданно прозвучавший нежный женский голос возымел действие кастрюли кипятка, вылитой за пазуху. Резко дернувшись в сторону, противоположную голосу, Он тут же упал с кровати.

Сильная, острая боль пронзила все левое плечо и обе ноги, но на этом неприятности не закончились. При падении Он умудрился “поздороваться” головой с тумбочкой, от чего она на пару секунд превратилась в “индейский бубен”.

Приземлившись на пол, Он не знал, за что хвататься. К счастью, вовремя подоспела виновница этого позорного приземления, которая оказалась блондинкой с большими карими глазами и слегка приспущенными веками, что характерно для немцев. На вид ей было не больше восемнадцати лет, что делало ее больше похожей на ученицу выпускного класса, нежели на медсестру, хотя и весьма привлекательную.

– Что с вами такое? Вы не ушиблись?

С помощью медсестры Он взгромоздился обратно на кровать, которую недавно так спешно покинул.

– Лежите смирно, я сейчас позову доктора.

Поправив одеяло, она быстро исчезла за дверью. Теперь, оставшись один, Он смог осмотреться. Правда, осматривать, как оказалось, было нечего. Больничная палата по площади не превышала двенадцати квадратных метров. Вся мебель состояла из кровати, на которой он лежал, до боли знакомой тумбочки да маленького стола со стулом в противоположном углу. Кроме него, здесь никого не было.

– «Прямо номер люкс».

Очень скоро дверь отворилась. В комнату вошел невысокий пожилой мужчина в белом халате со стетоскопом на шее. Судя по улыбке и доверительным чертам лица, можно было сказать, что этот человек относился к плеяде неисправимых оптимистов. Чуть поодаль за его спиной стояла та самая медсестра, с которой Он уже успел заочно познакомиться.

– И как чувствует себя наш герой? Вас, говорят, еще раз сбили?

– «Ха-ха-ха. Как смешно. Я смотрю, новости здесь быстро распространяются », – тут же про себя парировал Он. Девушка, как будто прочитав его мысли, быстро шмыгнула за спину доктора, постыдно опустив глаза.

– Ну ладно вам. Не обижайтесь. Нам не следует начинать так знакомство. Меня зовут доктор Клаус Хубер. А эту очаровательную особу, которая сразила вас наповал, зовут Хильда. Прошу любить и жаловать, – после слов доктора Хильда густо покраснела.

– Итак, как ваше самочувствие после восемнадцатичасового сна?

– Восемнадцать часов?

– Да, плюс-минус двадцать минут, – артистично сказал доктор, посмотрев на часы. – Ну, так как же мы себя чувствуем?

– Можно сказать, что я себя почти не чувствую.

– Для начала уже неплохо. Так, смотрим на кончик карандаша,

– доктор Хубер стал плавно водить им в воздухе, изображая дворник.

– Теперь посмотрите вверх, – доктор Хубер оттянул нижнее веко левого глаза. – У вас все еще продолжается тошнота?

– Да, – почему-то не задумываясь соврал Он.

– Голова кружится?

– Ну, так, не сильно. Но имеется, – Он опять лукавил, решив потянуть время, пока не разберется, что с ним происходит. Единственная проблема с головой заключалась сейчас в том, что у него на лбу рос “РОГ”. И если в ближайшее время к нему не приложить что-нибудь холодное, то в скором времени его профиль грозил принять схожесть с носорогом.

– Я так и думал, у вас контузия, и, судя по тому, как вы активны, в весьма легкой форме. С предплечьем тоже ничего серьезного, осколки мы вытащили, так что оно скоро заживет.

Пока доктор занимался осмотром, Хильда принесла маленькую, эмалированную миску в форме полумесяца, которая без промедления пошла по столь необходимому сейчас назначению. Когда же Он крепко прижал ее к шишке, пульсация тут же передалась этой самой посудине, став методично содрогаться вместе с его рукой.

– Что же касается ног, то тут, – доктор остановился на полуслове, с взглядом, устремленным на “кастрюльку”, которая скакала сейчас как угорелая, – все гораздо проще, чем могло показаться. Вы, наверное, очень везучий человек, раз умудрились так легко выпутаться из такой передряги. У вас всего лишь вывих обеих лодыжек и больше ничего. Так что можете считать себя счастливчиком,

– по выражению лица доктора можно было сделать вывод, что он еле сдерживал улыбку, глядя на последнее “ранение” своего пациента. – У вас есть ко мне какие-нибудь вопросы?

Пора было испортить настроение этому неисправимому оптимисту. И Он решил действовать.

– Да. Где я нахожусь?

– А вы, что, еще не догадались? – доктор Хубер еще раз улыбнулся.

– Представьте себе, нет, – его серьезный тон стал потихоньку сбивать веселое настроение доктора.

– Ну как же!!! Вы находитесь в госпитале 56/358, недалеко от города Сен-Ло. Это ближайший госпиталь от вашего аэродрома.

– «Сен-Ло? Где это, черт побери?»

Глядя, как пациент усиленно шевелит извилинами, доктор с каждой секундой становился все серьезнее.

– Вы себя хорошо чувствуете? Вы помните, какое сегодня число? – Доктор с Хильдой так низко склонились, словно пытались что-то разглядеть в его глазах.

В этот момент Ему даже не пришлось подыгрывать. Он действительно не имел ни малейшего представления о том, какое сегодня число и где он находится. Так что теперь пришла очередь доктора “шевелить извилинами”.

– Наверное, нет, – после продолжительной паузы неуверенно ответил Он.

Ему удивительно было слышать от себя такие фразы, напоминавшие сцену из дешевого кинофильма, из-за чего с каждой минутой все больше и больше росла мысль о том, что все это не настоящее и кем-то подстроено.

– А имя свое вы помните? Как вас зовут?

– Какое?

– Что какое?

– Какое сегодня число?

– Сегодня? – доктор почему-то переглянулся с Хильдой. – 30 мая 1943 года.

После этих слов состояние “больного” достигло критической отметки, потому как этой чудесной новостью доктор Хубер, как дубиной, огрел его по голове.

– Что за чушь вы несете? Какой на хрен 43-й год. Меня зовут Андрей. Андрей Коваленко, – в этот момент он себя почти не контролировал и был готов в любую минуту броситься на доктора с кулаками. – Что, пытаетесь из меня придурка сделать? Ага, дудки вам… Шоу мне тут устроили. Камерами небось все понапичкали. Ну, ничего, сейчас я вам устрою Фестиваль Народного Творчества.

Резко дернувшись, Он попытался встать. Но как только ноги соприкоснулись с полом, острая, режущая боль пронзила их почти до колен. Тело тут же конвульсивно согнулось пополам, и голова вновь соприкоснулась с поверхностью. К счастью, это была не тумбочка, а та самая эмалированная миска, которая незамедлительно полетела в окно. Через секунду послышался какой-то “колокольный звон”, словно она встретила сородича.