Повернувшись, она уверено направилась к фургону, а Карл, подняв пораненную руку с уже побагровевшим платком, хотел было ее окликнуть. Но, осознав бессмысленность слов, тут же отказался от этой затеи. – «Лучше потом».

Водитель завел двигатель, и фургон, потихоньку набирая обороты, стал медленно растворяться в вечернем тумане, удаляясь все дальше и дальше, пока красные габариты огней вовсе не исчезли в непроглядных сумерках.

Тем временем, завизжав тормозами, рядом с Карлом остановилась машина Мелен. Опустив стекло, она протянула ему свой белоснежный платок.

– Спасибо, у меня уже есть, – процедил сквозь зубы он.

Но Мелен, ничего не говоря, по-прежнему продолжала держать платок в вытянутой руке, при этом едва заметно указывая на левую щеку. Наконец догадавшись, Карл провел рукой по лицу, тут же обнаружив причину ее заботы. На щеке оказалось ничто иное, как след алой помады

– Ну, я и осел.

– Не огорчайся сильно на этот счет. Вам мужикам это свойственно.

– Ты знала, что она здесь, поэтому и вела себя так?

– Нет, ну что ты. Откуда ж мне было знать? – изображая невинность на лице, произнесла она.

– До завтра, милый, – утопив в пол педаль акселератора, Мелен быстро пропала из виду, оставив вместо себя белоснежный платок на бурой поверхности мокрого гравия.

Подобрав предмет, брошенный Хильдой, Карл медленно побрел к головному из стоящих на обочине грузовиков, возле которого все это время его поджидал Хельмут.

– Залазь сюда, вдвоем мы тут запросто поместимся. А то в том гробу далеко не уедешь.

Карл молча влез в кабину «Опеля», и после того, как за ним последовал Хельмут, машина, несколько раз качнувшись, тронулась с места. Только сейчас открыв ладонь, он посмотрел на «подарок » Хильды, которым оказался старинный серебряный крест, переживший не одно столетие. На тыльной его стороне была выгравирована какая-то надпись, но прочитать ее было довольно сложно.

– Братья немецкого дома, – первым разобрал надпись Хельмут.

– Что это значит?

– Это одно из первых названий «Тевтонского ордена». Можешь гордиться, тебя только что посвятили в рыцари, причем даже с пролитием крови по случаю церемониала.

– Уже.

– Что уже?

– Горжусь.

3 октября 1943 г.

Сен-Ло. Квартира Мелен

Карл одиноко сидел в спальне Мелен, которая, благодаря письменному столу, была еще и кабинетом. Уже добрых полчаса он дожидался, когда она вернется с проявленной пленкой, отснятой накануне. Материалы должны были отправить сегодня вечером, поэтому ее затянувшееся отсутствие начинало слегка беспокоить. Хотя дело было даже не в этом. В своей работе он был полностью уверен, его больше волновала предстоящая беседа и этот ужасный запах тухлой сырости, исходящий непонятно откуда.

Дверь отворилась, и на пороге появилась хозяйка дома с папкой в руке. На ее лице сияла довольная улыбка.

– «Значит, все в порядке, теперь ей не отвертеться, и она мне все расскажет».

– По твоему сияющему виду можно сделать вывод, что с документами все в порядке. И теперь-то мы сможем заняться моим делом, – добавил он вслух.

– Конечно, только после нескольких моих вопросов.

– Ну что еще? – с тоской в голосе почти простонал он.

Мелен взяла небольшой стульчик, стоящий возле будуара, и, пододвинув его к Карлу, села напротив.

– Во-первых, меня интересует материал по этому модернизированному устройству форсажа GM–1. На ваших новых машинах в полку они уже стоят?

– Да, на всех четырех. Но, как я слышал от механиков, в этой модернизации никаких особых изменений нет. Они просто взяли и подогнали его под более мощный двигатель «G6»[31]. На этом все и закончилось.

– Хорошо, с этим понятно. Теперь с вооружением на «G6». Я правильно поняла, что на базовых версиях оба пулемета 7,9 заменены на калибр 13,0 мм?

– Да.

– Так, теперь дальше.

Ловким движением она извлекла уже сухой снимок, в котором он тут же узнал свою недавнюю работу.

– Вот здесь что написано? – она указала пальчиком на смазанную строку. Из всего написанного можно было разобрать только цифры «108. 30». – Я же говорила тебе, правильно держи камеру, а то резкости не будет.

– Только вот не надо меня, пожалуйста, сейчас пилить. Я все делал не в фото– лаборатории, а за спиной у начальника секретной части.

– Так ты, оказывается, настоящий герой? – произнесла она, сложив ладошки в лодочку и округлив глаза.

– Твой сарказм не уместен, я действительно к этому не имею доступа. И мне пришлось…

– Я тебе верю, не отвлекайся, – прервала она, опять подсовывая неудавшийся снимок.

– 108, 108, 108, – бормотал он, пытаясь вспомнить, что там было написано. – Слушай, а у тебя здесь всегда такой запах? Или только по случаю моего прихода?

Казалось, болтовня Карла совершенно ее не задевала. Лишь в подтверждение его слов она слегка принюхалась.

– А что, еще пахнет?

– Нет, милая, здесь не пахнет. Здесь воняет.

– Странно, а я почти не чувствую. Наверное, привыкла. Это Жан вчера вечером разлил в погребе пр… – она осеклась на полуслове.

– В общем, гадость одну. А наша двухсотлетняя чудо-вентиляция теперь разносит эти ароматы по всему дому.

– Этому сараю двести лет?

– Этому, как ты выразился, сараю гораздо больше. Просто двести лет назад пожар в доме уничтожил все деревянные перекрытия, оставив только стены. Поэтому его пришлось отстраивать практически заново. А в конце прошлого века к нему был пристроен третий этаж.

– Вот чудеса…

– Ладно, мы отвлеклись. Давай лучше расшифровывай свой брак, – она опять придвинула к нему нечеткую фотографию.

– 108, 108. А вы всегда материал отпечатываете на бумагу перед отправкой? Это ведь неудобно?

– Ты посмотри на него! – по-видимому, Мелен начинала терять терпение. – Нет. Мы сделали это специально для тебя. Теперь ты мне скажешь, наконец, что здесь написано или нет?

– Да откуда же я знаю? Я его, что, читал что ли? Быстро отснял, меня там и видели.

– То, что быстро, это заметно. Жалко, что качества нет.

Ответ на эту головоломку вдруг всплыл сам собой.

– А, понял. Это MG–108. Новая пушка в валу винта. Ее ставят на серию «G6» вместо старой 20-миллиметровой. Но из-за нехватки новые машины сейчас поступают со старым пушечным вооружением.

– А какой у нее калибр?

– Тридцать миллиметров.

– Тридцать? – Недоверчиво переспросила она.

– Да, и еще самолет этой серии может нести под крыльями два пилона с 20-миллиметровыми пушками и боекомплектом по…

– Эта хорошо получилась, можешь не рассказывать. Скажи лучше, сколько к нам на Запад пришло таких вот машин с новым вооружением?

Мелен слегка увлеклась, но поздно поняла это.

– Ну откуда мне может быть это известно? Знаю только то, что к нам в полк прибыло четыре новых Густава[32]. Из них полностью новое вооружение стоит только на одном. А на трех остальных

– частичное. Причем этот единственно укомплектованный себе сразу же забрал Шеф.

– Шефом вы называете майора Бренеке?

– Да, его самого. Так что теперь кому-то точно не поздоровится. Машина в его руках – грозное оружие. Две лобовые атаки, 38 сбитых самолета. Я вообще не представляю, как можно все это пережить. Если вы меня не переправите отсюда куда подальше, то они меня в скором времени начнут ставить на боевые. И мне тогда точно придет каюк. Причем в первом же бою, – как-то незаметно перешел он к более насущной для себя теме. – Что там вообще ваше начальство обо мне думает?

– Ничего.

– Как ничего?

– Оно даже не догадывается о твоем существовании.

– Но как же? Почему? Ты же говорила…

– Я говорила тебе то, что ты хотел слышать. На секунду только представь себе, сколько бы ты времени оставался в живых, если бы они знали, что ты располагаешь сведениями об их собственных действиях, которые им самим еще не пришли в голову. «Контора» тут же приказала бы тебя ликвидировать, причем лично мне. Так что можешь радоваться тому, что о тебе почти никто не знает.