Я давно мечтала купить себе что-нибудь от «Лореаль», разве я этого не достойна? Но не решалась потратить четверть своей зарплаты на полный комплект - от губной помады и крема до шампуня и геля для волос.

Гелька почти что уговорила меня на это безумное расточительство. Сама она всегда пользовалась дешёвой отечественной косметикой, хотя последние пять лет, как вышла замуж за Стаса, могла многое себе позволить. Но как-то незаметно наша добрейшая и щедрая прежде Ангелина стала не то, чтобы полной скупердяйкой, но весьма экономной женщиной. Теперь она уже была не способна вытащить из кошелька последний «стольник» и отправиться на девишник в ресторан. Гелька теперь предпочитала даже мороженое есть на халяву. Правда, справедливости ради, надо сказать, что не старалась кутить за наш счёт, и вкладывала средства в «общее дело» наравне с нами.

И вот когда я была уже готова «тряхнуть» тощей мошной, как за спиной кто-то произнёс:

- Дэвчонки!

Мы на это не среагировали. Конечно, мы девчонки-разведёнки, так, впрочем, в своей компании и звали друг друга, однако давно уже достигли определённого возраста, когда посторонние мужчины так к нам не обращались. Потому мы продолжали спокойно пялиться в витрину, а за спиной тот же голос поинтересовался:

- Дэвчонки, а ви каким видом спорта занимаэтесь?

Мы с Гелькой не то, чтобы заинтересовались, кто кого «кадрит», но на всякий случай глянули по сторонам. Гелька - вправо, я - налево. И обнаружили, что на остановке женских особей, КРОМЕ НАС, нет. Мы оглянулись.

Сзади, горделиво приосанившись, стоял черноусый представитель какой-то кавказской национальности.

Его глаза прямо-таки пылали яркими кострами. Признаюсь, что нас с Гелькой со спины и впрямь можно принять за девчонок - фигуры позволяли. Вот он, бедолага, и обмишулился. А когда увидел, прямо скажем, не юные лица, немного прибалдел от неожиданности. Костры в его глазах покрылись пеплом. Однако кавказец был всё-таки настоящий мужик, если, сообразив, что попал впросак, не потерял надежду извлечь выгоду из общения с нами. Мы, конечно, лет десять назад, как выразился один юморист, моложе и получше качеством были. Но и сейчас мы - не коряги и выглядели вполне привлекательно. Так что ничего удивительного, что в глазах незнакомца вдруг стали вспыхивать искры. А из искры, как известно, возгорается пламя.

- Дэвчонки, хотите, я вам куплю, что ви пожилаити? Я вам чито угодно куплю!

Гелька коварно брякнула:

- Эйфелеву башню - слабо?

Кавказец стал усиленно соображать, вспоминая, что за предмет такой - Эйфелева башня. Наконец осторожно спросил:

- Эта … штука… Какой магазин продаётся?

Гелькины глаза чуть из орбит не вылезли от сдерживаемого смеха. Я же из деликатности просто отвернулась. А подруга зашептала мне в ухо:

- А давай, он тебе чехол для мобилы купит? - мы с ней как раз сегодня говорили о том, что ради безопасности здоровья свой мобильный телефон я должна носить в чехле.

- Ты чего? - застеснялась я. - Дорого же!

- Не дорого, если он готов купить Эйфелеву башню! - отрезала Гелька. - Чехол для мобилы для него всё равно, что стакан семечек купить.

Гелька, между прочим, и сама могла бы сделать мне такой подарок, но подруженька моя, как я уже говорила, прожив пять лет без всякой нужды, стала скуповатой, подтверждая пословицу - чем богаче, тем - жадней.

Кавказец, почуяв, что мы готовы уступить его настоятельным просьбам осчастливить нас, широко улыбнулся. Я отметила его прекрасные белоснежные зубы: почему это у кавказцев всегда такие великолепные зубы?

- Дэвочки, пазволите нэболшой прэзэнт! Не обыжайтэ!

Гелька подхватила меня под локоток и повлекла к близлежащему магазину. Кавказец послушно затопал следом.

В магазине мы с Гелькой, не мудрствуя лукаво, устремились к отделу, где продавались мобильные телефоны разных фирм и, естественно, чехлы к ним. Но вот незадача - отдел не работал. Белокурая продавщица с губками бантиком, похожая на куклу Барби, с улыбкой оповестила нас, что отдел закрыт на переучёт. Мы хихикнули: хотели «раскошелить» мужика на триста «рэ», да вот Бог тому воспротивился. Я сказала:

- Извини, дорогой, твои услуги не понадобились: закрыто.

- Э, ерунда! - ответил тот. - Пайдем, купим чито-нибудь ещё!

Тут уж ответила Гелька:

- А что-нибудь ещё мы и сами купим.

Кавказец неизвестной национальности с минуту «переваривал» услышанное, а потом изрёк, причём на чистейшем русском языке:

- Ну, вы, бабы, и биксы!

Мы с Гелькой прекрасно знали перевод этого жаргонного словечка, поэтому поспешили к выходу, чтобы в дурной голове кавказца не возникли более дурные мысли, вскочили в первую подкатившую маршрутку и умчались в неизвестном для него, кстати, и для нас, направлении.

Мы высадились у кафе, где когда-то играл в ансамбле предпоследний герой моего сердца и воображения. Предпоследний, потому что я до сих пор лелеяла мечту встретить своего последнего героя, который прибыл бы ко мне под алыми парусами.

Мы выбрали столик в глубине зала и, заказав пару бокалов сухого вина, салат, мороженое и кофе, в полной тишине (ВРЕМЯ БЫЛО ещё абсолютно детское, и ансамбль не играл) часа два предавались воспоминаниям о событиях пятилетней давности, когда я вовлекла своих подруг в авантюрное приключение, едва не стоившее мне жизни, если бы не подоспел Стас. Впрочем, был в той истории и положительный момент, потому что Гелька влюбилась в Стаса, а он - в неё, и Гелька теперь живет в Воркуте в прекрасном коттедже, который выстроил Стас после женитьбы. Однако Гелька время от времени появлялась в нашем городе, потому что бизнес её разлюбезного Стаса был связан с частыми поездками за рубеж. И по пути туда он «забрасывал» к нам Гельку. Почему он так поступал, мы, подруги, не знали, может быть, боялся, что Ангелина изменит ему. Но мы прекрасно понимали, что Гелька никогда так не поступит: у неё оказалось огромное, любящее Стаса, и только его, сердце. Во взгляде Гельки на него сквозила бесконечная нежность, она называла его не иначе как… «моя Кувалдочка». Да уж, кулаки у Стаса были, в самом деле, подобны кувалдам - я видела их в работе. А что касается Стаса, то он часто нам говорил: «Я от Ангелиночки без ума», - удивительно, как он вообще ума не лишился от избытка чувств, без всяких там метафор. А что касается моего «приключения», то оно умотало в Японию: мой Скорпион был прекрасным аранжировщиком, а в музыке главное - мелодия, а не речь, так что проживает он в Японии тоже не в бедности.

Расстались мы с Ангелиной поближе к полуночи, и пока стояли напротив кафе в ожидании попутных маршруток, возле нас не раз притормаживали лихие ребятки, охочие до «цветов на обочине», которые дежурили ежедневно вечерами на улице. В конце концов, пришлось остановить такси, и мы доехали сначала до моего дома, а потом таксист повёз Ангелину к её дому.

Вернувшись домой, я приняла душ просушила свои лохмы феном и улеглась спать. Однако сон не шёл. Я, лёжа в постели, пробовала читать книгу, но мысли мои улетали прочь, в то время, когда сердце грела очередная надежда на личное, собственное и ничьё больше, женское счастье. Из воспоминаний меня выдернул резкий телефонный звонок. Ругнувшись на того, кому понадобилась в час ночи, я сняла трубку с аппарата и услышала вой:

- Жанна! Ты где? Я звоню тебе, звоню, а ты трубку не поднимаешь! - Ангелина вопила так, что я отставила трубку в сторону на целый метр и всё равно прекрасно слышала крики, ожидая, когда Гелька прекратит бесноваться. Наконец, подруга успокоилась и сообщила:

- Жанночка, меня обокрали! - теперь трубка заливалась плачем, рыдала так, что если бы по телефонным проводам могли литься слёзы, я, наверное, плавала бы уже под потолком вместе с вещами. Сквозь рыдания иногда прорывались слова, и я поняла, что Гелька вернулась домой и увидела распахнутую дверь.

- Ты сообщила о взломе в милицию? - прервала я подружкин плач.

Она тут же замолчала и ответила:

- Нет, да и зачем? Ты разберёшься лучше всякой милиции.