«Иронический детектив» - так определила жанр Евгения Изюмова своей первой повести в трилогии «Смех и грех», которую написала в 1995 году, в 1998 - «Любовь - не картошка», а в 2002 году - «Помоги себе сам».

«Спасение утопающих - дело рук самих утопающих!» - провозгласил однажды наш российский турецко-подданный Остап Бендер. И я со временем полностью приняла его тезис, правда, перефразировала по-своему: «Помоги себе сам!» А случилось это, когда я развелась с мужем.

У нас было немало друзей, с которыми, так сказать, мы дружили домами. После развода, поскольку иных друзей у меня не было, я стала навещать их одна.

Признаться, не люблю часто бывать в гостях, а тут меня потянуло «на люди», где я частично отключала мозги от воспоминаний о неожиданно рухнувшей семейной жизни и от холодной ярости на виновника семейной трагедии. Да и то, что в доме не было мужчины с умелыми руками, тоже сыграло свою роль - то подвинтить что-то надо, то заменить, то переставить. В общем, стала забегать к своим замужним подругам, чтобы обратиться с соответствующей какому-либо моменту просьбой к их мужьям, естественно, испросив разрешения у жен.

Надо сказать, мужчины откликались на мои просьбы весьма доброжелательно, чего не скажешь о моих приятельницах. Лишь один пускался в пространные рассуждения, как он занят на работе, и у него совершенно нет времени помочь мне. Я сначала удивлялась, почему он так себя ведёт, а потом поняла: он - просто жмот. Взять с меня деньги за услуги неудобно, а бесплатно работать не хотел, к тому же, как потом выяснилось, он ещё и полный неумеха, из тех, у кого руки из мягкого места растут.

А подруженьки мои разлюбезные вдруг стали коситься на меня, перестали звать в гости, о том, чтобы я присутствовала на семейных праздничных вечеринках, теперь уже никто и речи не заводил. А если какая и забегала ко мне, то исключительно в одиночку, без мужа.

Я недолго недоумевала, почему мои замужние подруженьки столь активно выводят меня из круга своих знакомых: оказавшись разведённой особой, я стала для них опасной - вдруг возьму да закружу головы их благоверным. Может быть, они ничего подобного обо мне не думали, вероятно, даже верили в то, что не собираюсь соблазнять их мужей, однако большинство из них не заблуждались относительно своих мужчин. И могу сказать, что их подозрения были не напрасными - мужики вдруг разом заегозили передо мной, наперебой предлагая свои умелые руки и другие части своего тела. И чтобы не быть причиной семейных ссор, пришлось мне отвергнуть «умелые руки» и научиться пользоваться всеми инструментами, необходимыми в домашнем хозяйстве, ремонтировать квартиру, выключатели-штепсели и даже краны в ванной менять. Тогда-то и появился у меня девиз - «Помоги себе сам!»

Этот девиз я постаралась внушить и сыновьям. Старшенький-то, правда, не очень поддался внушению, а вот младший взялся активно мне помогать. Иной раз даже сожалела, что он такой у меня самостоятельный.

Однажды Тёмка, которому в ту пору шёл пятый год, наткнулся в инструментальном шкафчике на миниатюрный трансформатор то ли от радиоприемника, то ли ещё от чего. И заинтересовался, а почему это он к электропроводу присоединен, на конце которого - штепсель. Недолго думая, он ткнул штепсель в розетку и заорал благим матом, потому что держал трансформатор в руке, естественно, получил ожог. В другой раз мой сын-экспериментатор вырубил свет во всей квартире, причём его так тряхнуло, что, дожидаясь меня, он просидел несколько часов в полной темноте. Когда же я пришла, долго не давал мне прикасаться к выключателю, боясь, что и меня током долбанёт. Еле-еле убедила его, что я - взрослый человек, и со мной ничего не произойдет. Но как бы там ни было, а он твёрдо усвоил, что если не поможешь себе сам, то никто не поможет, кроме мамы, разумеется. Вот и бежал ко мне со своими проблемами, правда, с возрастом стал справляться с ними самостоятельно. Лет в шесть решил даже, что может путешествовать по городу без сопровождения.

В тот год моего младшенького сынка благополучно выпихнули из подготовительной группы детского сада в школу, и сделали это в середине лета, за месяц до моего отпуска. Естественно, что мальчуган оказался представлен сам себе, так как старшенький, Вадим, осваивал библиотечный мир, а я находилась на работе. Мы не знали о его путешествиях: он всегда отпрашивался у брата погулять во дворе, тот машинально разрешал, не поднимая глаз от книги. И вот наш пострел, побыв во дворе минут двадцать, заглядывал домой, чтобы брат его видел, мол, вот он - я, и убегал к ближайшей автобусной остановке, там прыгал в первый попавшийся автобус и целыми днями разъезжал по городу, пересаживаясь с маршрута на маршрут. И однажды сел не в городской автобус, а в пригородный и укатил в другой город. На своё счастье, мальчишка имел прекрасную зрительную память, а поскольку мы бывали с ним в том городе, он не пропал.

Дело развивалось следующим образом.

Пришла я с работы уже затемно - задержалась в своём учреждении. Старший сын в своей комнате преспокойно читал книгу. На вопрос, где Тёмка, он только плечами пожал и буркнул: «Во дворе был. Недавно заходил». О том, что брат заходил домой около полудня, он и не помнил. Главное - заходил, и он брата видел.

Я вышла во двор, поспрашивала ребят и выяснила, что никто моего пострела не видел с утра. Я забеспокоилась, ведь было уже десять вечера, на город спускалась темнота, а мальчишки не было дома. Обычно он, щадя мои нервы, приходил вовремя: как мы условились - в шесть вечера. В голове моей замелькали самые страшные картины, и я бросилась к телефону, стала названивать знакомым, в больницы и в милицию, но всюду получала вразумительный ответ: «Не приходил, не поступал, не задерживался…» Волосы у меня встали дыбом: сын пропал!

А ведь не пропал. Просто он долго ехал по автостраде, пока не сообразил, что едет не туда. Кондуктор даже не заподозрила, что в автобусе находится зайчишка: сидевший возле окна очень симпатичный и благоразумный мальчик не был похож на безбилетника, тем более что рядом находилась старушка и разговаривала с ним, обсуждая мелькавший за окном пейзаж. Автобус подкатил к автовокзалу, сын вышел из автобуса и… увидел, что это совсем другой автовокзал, не такой, как в родном городе.

Он остолбенел, и я представляю, с какой бешеной скоростью заметались мысли в его голове, тревожно засемафорили в глазах. Они, эти мысли, всегда буквально отражались в голубых огромных глазах сына. Смотришь, бывало, в эти к тому же ещё и лукавые глаза, и словно видишь, как перекатываются в них шарики-мысли. Заплакал он или нет, не знаю, достоверно известно лишь то, что к нему подошёл милиционер и спросил, где его родители. Видимо, осознав безнадёжность своего положения, мальчишка решил сдаться на милость блюстителя власти, потому чистосердечно признался, что приехал сюда на автобусе один, без родителей. Милиционер привёл его в отделение милиции, а в три часа ночи моего сына привезли домой.

Я к тому времени находилась чуть ли не в коме: в квартире стоял густой запах валерьянки на радость нашим двум кошкам - мои подруги примчались ко мне и отпаивали меня всевозможными лекарствами. Это были уже не прежние подруги, а такие, как и я, разведённые женщины, потерпевшие крушение своей семьи. Мы понимали друг друга с полуслова и сообща держались на плоту нашей жизни. Поэтому, узнав об исчезновении Тёмки, тут же примчались ко мне - удивительное дело: люди часто становятся добрее и отзывчивее, прикоснувшись к чужой беде.

К милиционеру я вышла с чалмой из полотенца на голове, сзади меня подпирали мои товарки, из детской комнаты выглядывал расстроенный Вадик: он тоже казнился, что не углядел за младшим братишкой.