Выехали затемно. Перебрались по оставшемуся мосту через канал в районе Десина. Проезжая мимо аэропорта, видели, как горят топливные баки и иногда что-то несильно взрывается. А дальше вдоль Роны, вниз по течению. Встречались остовы сгоревших машин, но их оттащили в сторону. До нас по дороге проходила тяжёлая техника, видимо военная. Ехали аккуратно, чтобы не проколоть колёса – очень много мусора валялось. Проскочили на рассвете пустой Вьен, доехали до Валанса. Город пустой. Видно, что шли бои – разбитую баррикаду пришлось долго по каким-то закоулкам объезжать. А дальше везение кончилось. За городом нас обстреляли фермеры. Мы, на легковушке проскочили, а автобус подожгли. Из него никто не выбрался. Во всяком случае, нас никто не догнал. Когда в Тулоне ждали и по дороге, так никто из наших и не приехал.

В Ситроен тогда что-то всё-таки попало. Радиатор через несколько километров запарил. Пошли пешком. К реке. Нас трое осталось. Из оружия только охотничье ружьё у Сергея, да нож у меня. Весь наш арсенал в микроавтобусе погиб. Да ещё жена Сергея с нами. Вот и вся компания. Пошли вдоль Роны, вниз по течению. К вечеру вышли к деревне. Там снова повезло – украли небольшую лодку, на которой местный то ли чего-то ловил, то ли просто переправлялся. Дождались, когда причалит и – разбойное нападение, в общем. Пока он за подмогой бегал, мы уже далеко были. Гребли, как черти. В общем три дня мы до моря сплавлялись. По реке чего только не плыло. Трупы людей и животных вздувшиеся, рухлядь какая то. Я с собой марганцовку взял, да активированный уголь, но всё равно мало помогало. Воду из ручьёв брали, там вроде бы почище было. Всё равно с животами все маялись. Хотя может быть и из-за пищи. Консервы портились очень быстро. Вонь от реки стояла такая, что мало кто рисковал к ней приближаться, так что безопасность нам трупы и вонь организовали. Даже около берегов никого не было, одни мы гордо посередине реки плыли. У моря у нас спор случился. Сергей предлагал по морю на нашем дредноуте плыть, а я возражал. Нашу лодчонку в реке захлёстывало. Малейшее волнение и мы на дне!

Опять повезло. Там деревушка прибрежная оказалась, и по нам даже не стали сразу стрелять. Поговорить смогли. В общем, за побрякушки золотые, отвез нас местный рыбак в Тулон. До сих пор удивляюсь, почему украшения Марины, жены Серёжиной у нас просто не отобрали?! В порту Тулона, на рейде стоял наш теплоход, да в море два эсминца ходили под нашим флагом. Ещё дальше, какой-то корабль болтался. Нам потом сказали – наш танкер – заправщик. Тут собственно наши приключения и заканчиваются. Три недели стояли в порту. Немного в себя пришли. Прошу прощения, дрестать перестали. Сначала народ густо шёл, в день по двести человек приходило. Не только русские, но и хохлы, белорусы, армяне. Всем этот бардак поперёк горла встал. Несколько раз в городе перестрелку слышали, тогда один эсминец ближе к теплоходу подтягивался, но в порт так никто и не вывалился. Кто с кем воевал, не знаю. Город стоял почти пустой. Много домов сожжённых, прямо из порта видно. Под конец ручеёк беженцев иссяк. Толи наших стали перехватывать, толи сами добраться не могли. Но в последнюю неделю только пятеро пришли. А потом вдруг прямо на причал танк выехал и по теплоходу вдарил. Мы даже испугаться не успели, его эсминец сразу ракетой сжёг, но больше решили не ждать. Залатали дыру в борту, счастье – никто не пострадал, и отчалили.

В море небольшой шторм случился. Но до Босфора добрались без особых приключений. В Стамбуле, в отличие от французских городов, жителей много копошилось. К нам было, какой-то корабль военный сунулся, но наш конвой поближе подошёл, они отвернули. Вот и все приключения. Сначала нас в Новороссийск погнали. Там конвой остался, а мы, через керченский пролив, в Ростов пошли. Там тесты, проверки. Мне и Сергею с женой присвоили первый ранг гражданина и отпустили".

– Да помотало тебя, – Володя покачал головой, – чем заниматься думаешь?

– Я уже отдумал. Буду переучиваться, – повернулся к Галине, – возьмёшь в подмастерья? Только учти, я уж почти всё позабыл.

– А что не забыл, то устарело давно, – Галина встала с дивана, – ладно, практика лучший учитель, а соображал ты всегда хорошо, во всяком случае, пока в бизнес не подался. Справишься. Завтра и приступишь к работе. Нам и техники и инженеры нужны.

– Завтра?

– А чего тянуть, чем дольше без дела, тем больше безделья.

– Одного я не могу понять, – встал с кресла и заходил по комнате Гриша, – Как так получилось, что благополучие, я бы даже сказал благодушие Европы рухнуло, превратилось в ничто столь стремительно, почти моментально. Ведь вся эта хваленая цивилизация превратилась в руины без войны, без мора или вторжения неодолимых врагов. Просто рухнула денежная система, и обрушилась вся цивилизация. В одночасье могучая экономика, промышленность, сельскохозяйственное производство просто рассыпались, как карточный домик. Ведь полгода не прошло, а всё развалилось. Ни демократии этой грёбаной, ни либеральных ценностей, ничего!

В конце октября Владимир отпросился сам и отпросил Григория съездить на пару дней в Москву. Собрать вещи, перевезти на новое местожительство. Правительство уже приняло решение старые города восстанавливать не как жилые и производственно – экономические центры, а как памятники истории, учебные и культурные центры. Вылетели вместе с инспекцией правительства. Благополучно приземлились во Внуково. Он оставался единственным гражданским, исправно функционирующим аэродромом в бывшей столице. Остальные, говорят, были или заброшены, или использовались военными, как например Быково и Домодедово. Постепенно уходили и оттуда. Москва встретила унылым дождичком и полусгнившей листвой. Доехали очень быстро. Поезда не ходили, их заменили сдвоенные вагоны, вроде больших трамваев. Народу мало, поэтому такой транспорт оказался очень удобен. От Киевского вокзала, после недолгих препирательств решили пройтись пешком к Кремлю, погулять там, посмотреть на то, что осталось от центра города.

Вокзал, хоть и с выбитыми стёклами, оставался самым прибранным местом в городе. Первый взрыв случился в районе Лосиного острова и не принёс значительных разрушений. Пострадали спальные районы Гольяново, Ярославского шоссе, слегка Медведково и Мытищи. Эпицентр второго – над Пушкинской площадью – уничтожил весь исторический центр города. В радиусе пяти – шести километров дома были или сожжены и разрушены полностью, или сильно пострадали, дальше – выбитые стёкла, сожжённые чердаки или полностью выгоревшие кварталы. Прошло больше полугода, а улицы всё так же были завалены обломками и грязью. Город производил не плачевное, а чудовищное впечатление. Брошенные, уже ржавеющие машины оттащили к обочинам и тротуарам, где они и догнивали. Тротуары, заваленные мусором и битым кирпичом от развалившихся домов. Друзья знали, что большие города восстанавливать не собирались, только исторические и культурные объекты. Тем не менее то, что они увидели, не лезло ни в какие рамки.

Пешеходный мост через Москву реку неплохо сохранился. Видимо его поддерживали в относительном порядке, как и сам вокзал, площадь перед ним. Правда, здоровенный торговый центр рядом с площадью, сложился сам в себя и частично осыпался в метро. На его месте высилась огромная груда мусора. Ближе к Смоленской площади становилось всё хуже и хуже. Полосы сгоревших домов, ни одного целого стекла, снесённые крыши.

– Вот. Это пример нового хозяйствования, – Гриша не скрывал своего злорадства, – Всё развалено, никому ни до чего нет дела.

– А что ты хотел увидеть? – Владимир удивлённо посмотрел на друга, – Если бы принялись восстанавливать города, ещё половина жителей была бы без крыши над головой, а сейчас не только все беженцы размещены, но и иммигранты, да деревенские жители в нормальное жильё переехали. И это за полгода всего! Тебе этого мало?

– Да много, много. Я ворчу чего? Пропадает многовариантность в развитии. Как и в СССР все одной шеренгой в светлое будущее. Вот чего я боюсь. Ведь в Союзе тоже немало чего хорошего делалось, а чем всё обернулось? Пшиком.